Вавилонская блудница - Анхель де Куатьэ

Странная тень пробегает по лицу Нины. Она поворачивается к окну, смотрит в темноту ночи и прислушивается к шуму дождя.

– Раймонд, это ты?! – Сэм удивлен и испуган, но старается выглядеть беззаботным.

Раймонд стоит на улице напротив дома, где живет Мартин, и смотрит наверх, в его квартиры.

– Сэм?.. – Раймонд испуган и удивление меньше Сэма, но, в отличие от него, и не пытается казаться благодушным. Он понимает, что это почти невозможно, даже с опытом двух театральных школ за плечами. – Что ты здесь делаешь?..

– А ты? – рассмеялся Сэм. – Вероятно, мы делаем здесь одно и то же.

– Да? – Раймонд прищурился. – Не уверен.

– А если я тебе скажу, что я устал от Мартина, как ты на это среагируешь? – Сэм посмотрел Раймонду в глаза – пристально, испытующе.

– Я тоже устал от Мартина, – Раймонд едва заметно кивнул головой.

– Ну, вот я и говорю, что мы делаем здесь одно и то же…

– Сэм, но ты ведь не любишь Нину, – у Раймонда вдруг резко усиливается зуд, ему жжет руки, шею, бока. – Скажи мне, правда, не любишь?

– Нет, не люблю, Раймонд. Но еще больше я не люблю Мартина.

– Да, вероятно, ты прав, – согласился Раймонд. – Мы делаем здесь почти одно и то же… А ты знаешь, что в студии Клорис центральное окно открывается?

– Да, – оживляется Сэм. – Там есть небольшая кнопка, темно-синяя. Она управляет штырьком, который фиксирует окно в закрытом состоянии. А если убрать эту кнопку, то окно будет казаться закрытым, однако при малейшем надавливании оно выпустит человека…

– Некоторым людям не мешает прогуляться, – Раймонд словно случайно бросает взгляд на окно в квартире Мартина.

– Совершенно с тобой согласен, – кивает головой Сэм.

– Тогда до завтра? – спрашивает Раймонд.

– До завтра, – кивает головой Сэм.

Они жмут друг другу руки и расходятся.

– Господи, что же она наделала?.. – я вдруг понял, что происходит сейчас в Нью-Йорке. – Что же она наделала?.. Что она наделала?..

Она играет с этими мужчинами. Просто забавляется, как кошка со стайкой серых мышат. Она вмешалась в их Судьбу от скуки, от безделья своей одинокой души. Без всякой цели или намерения.

Ей просто скучно жить. И вот она решила узнать, как эти люди будут реагировать на ее выходки. Она вошла в их жизнь лишь для того, чтобы развлечься… Но судьба человека священна…

Искушения бывают разными. Бывают, видимо, и такие. И вот эти двое – Сэм и Раймонд – не выдержали уготованного им испытания. Из обычных добропорядочных граждан они превратились в страшных, безумных монстров.

Сейчас два товарища стоят под окном третьего и обсуждают то, как они с ним расправятся. Причем эти двое понимают друг друга с полуслова. Словно речь идет об обычном для них занятии. Это чудовищно.

– Я больше не могу, – тихо говорит Андрей. – Это какой-то абсурд… Гаптен, я начинаю верить в эти твои «сгущения». По-настоящему! Они все сошли с ума. Честное слово! Я могу объяснить каждый их шаг, каждый поступок – причины, мотивации, обстоятельства. Но это по отдельности. А вместе… Вместе это какая-то адская машина! Запущенная одним единственным человеком… Разве такое может быть? И ради чего?..

– Послушайте, – бледный, уставший Гаптен смотрел на нас с Андреем поблекшими, словно остывшими глазами. – Я знаю, что Данила меня бы не одобрил. Но, все-таки, может быть, мы предпримем какие-то активные шаги?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Андрей.

– Мы можем захватить любого из этих людей – Нину, Раймонда, Мартина, Сэма. Даже Клорис, если понадобится. Технически нет никаких препятствий. У нас здесь только моральные ограничения. Но ведь война – это война! И люди, которые оказались в зоне этого сгущения, они ведь не контролируют сами себя. Они невменяемы, правда! И Андрей правильно говорит – каждый из них по отдельности хороший и милый человек. С недостатками, может быть, со своими какими-то слабостями… Но разве они виноваты в том, что оказались в зоне сгущения?! Может быть, правильно все-таки их как-то… того… Вывезти из зоны?

– Сгущение… – прошептал Андрей и с тяжелым сердцам посмотрел на Гаптена.

И я понял его.

– Гаптен, – сказал я, – ты послушай, что ты говоришь. И я, кстати, то же самое говорил про Данилу: захватить, чтобы уберечь. Это Тьма нас на это толкает. Мы испытываем панику, ищем спасения и, в результате, делаем как раз то, что Тьме и было от нас нужно! Вспомни, что Источник Света сказал Даниле на Байкале! Он сказал: «У Тьмы нет силы». Мы даем ей силы, Гаптен. И когда я сейчас смотрел на все это, я понял, в чем дело. Тьма пытается нас запутать, сбить с толку, запугать. И все это – лишь с одной-единственной целью: поставить нас на сторону Тьмы под видом борьбы за Свет!

– Да, да, – Гаптен обхватил руками голову. – Ты прав. Вы абсолютно правы. Это провокация. Господи! Но что же нам делать, Господи! Смотреть и ждать?! Смотреть и ждать?!

– Я думаю, – сказал Андрей, – проблема в том, что мы ищем внутреннюю логику этой Печати. Мы пытаемся понять ее рассудком. А она безрассудна. В ней нет никакой внутренней логики. Она захватила нас всех. Действительно, вы подумайте! Во-первых, что случилось с Данилой. Во-вторых, что предлагаем и обсуждаем мы с вами. В-третьих, что происходит там, в самом Нью-Йорке. Это какой-то ад! Здесь нет логики. Нет здравого смысла. Только, вот, одна проблема.

– Какая, Андрей? Ты понимаешь, какая?! – мы с Гаптеном буквально взмолились, надеясь услышать подсказку, которыми обычно так богаты рассказы Андрея.

– У нее должен быть мотив. Понимаете? Из-за чего-то же это все началось…

– Я должен попытаться войти в ее сновидение… – сказал я.

– Но это может быть опасно! – возразил Гаптен, он очень испугался. – Ниной овладевает Тьма! С каждой минутой! Анхель, ты собираешься войти в астральное поле сгущения Тьмы! Это может быть очень опасно!

– Гаптен, там Данила… И если я этого не сделаю… Я все понимаю. Ты прав. Но я должен.

– Спокойно ночи! Пусть тебе приснятся хорошие сны… – сказал Мартин и повернулся на другой бок, к стене.

– Спокойной ночи… – ответила Нина, глядя в потолок. – Только вот сны мне никогда не снятся. Никогда.

– Человеку всегда снятся сны, – Мартин звучно зевнул. – Просто некоторые люди их не помнят. Просто им снятся плохие сны, и они вытесняет их в бессознательное. Известный механизм. Спи. Хороших тебе снов.

Нина странно посмотрела на Мартина, на его голую, грузную спину. И снова подняла глаза к потолку. Он сказал ей, что у нее плохие сны? Это прозвучало так, будто бы она сама – плохая… Да как он посмел?! Кто – он? А кто – ОНА! Нет, Нина не любит его! Нет. Ей почудилось. Он отвратительный.

Нина закрыла глаза.

Она стоит по щиколотку в воде. Темно. Холодно. Ветра нет. Даже легкого дуновения. Никаких признаков жизни. Нина обернулась: сзади нее отвесный песчаный обрыв. Посмотрела перед собой – бескрайнее, необъятное море. Нина делает шаг вперед и оказывается уже не по щиколотку, а по колено в воде.

Нина идет дальше и постепенно начинает понимать, что это не вода. Это какая-то жижа. Что-то плотное, густое, маслянистое, абсолютно черное. Словно нефть. У Нины начинается паника. Она делает последний шаг и перестает ощущать под ногами почву. Пытается плыть, взмахивает руками, но тщетно. Топкая жижа тянет ее вниз.

Мгновение – и Нина идет ко дну. Бесконечное падение в пустоту. Она задыхается, заглатывает жижу. Гадкое чувство. У Нины начинается рвота. Ее выворачивает наизнанку. Она продолжает падать. Жгучее, мучительное чувство безысходности. Она скована по рукам и ногам, она тонет!

– Нина! – страшный, идущий из глубины Голос. – Нина!

– Да! Да! – пытается кричать Нина.

– Нина, ты в утробе мира! Не сопротивляйся! – требует Голос. – Ты маленькая девочка! Ты совсем маленькая! Ты помнишь, Нина?!

– Да, я помню! Я помню! – отвечает Нина, чувствуя, что с каждой секундой дышать становится все труднее и труднее.

Масса черной жижи растет над ней с каждой секундой и давит на грудь. Не продохнуть.

– Ты понимаешь, что тебя не любят, Нина? Ты для них «сложный ребенок». Они не хотели тебя, а теперь отвергают. Им плохо и тяжело жить. Они не хотели тебя. Ты «сложный ребенок». Они отвергают тебя, Нина! Они считают тебя «взбалмошной» и «капризной». Они думают только о себе. Ты помнишь?!

– Да, да! – Нина начинает плакать.

Она не хочет вспоминать родителей, детство. Теперь ее душат еще и слезы. Давление изнутри, давление снаружи. Еще мгновение – и она не выдержит… Это невыносимо!

– Тебя никто не любит, Нина! Ты никому не нужна!

Мощный, тяжелый, глубинный Голос сотрясает вокруг Нины массу черной жижи. Она слышит этот Голос своей кожей, телом. Он со всех сторон.