Моги и их могущества - Александр Секацкий

Основная часть практики СП относится к средним и малым диапазонам. Тут имеется огромное разнообразие возможностей, выявление «странных мест», «чтение мыслей», обнаружение всяких ритмических анизотропностей в природных процессах, вещественная диагностика. О ней нужно сказать несколько слов. Отцом вещественной диагностики считается Гелик – мог, которому принадлежит треть патентов всех питерских могуществ и четверть вообще всех патентов, имеющих хождение.

По профессии физик, работавший когда-то в ЛИЯФе, Гелик принес с собой высокую культуру эксперимента и ухитрился каким-то образом из состояния «я могу» решить чисто физические проблемы. Несомненный привкус физики имеет и вещественная диагностика. Благодаря ему сначала Василеостровское Могущество, а затем и остальные питерские моги овладели практикой обнаружения «слабейшего звена» или «участка» в любом объекте. Называется это – «найти слабую струнку» или просто «взять струнку». Любые предметы – стаканы, стулья, двери, здания и даже горы поддаются вещественной диагностике. Исследуя дома старой застройки, мог узнает, где пройдет трещина, где фундамент осядет и где посыплется штукатурка. С помощью вещественной диагностики можно «на глаз» безошибочно определить «усталость металла».

Помню, в гардеробе Публички, когда мы сдавали пальто, Рам-Охотник задумчиво сказал гардеробщику: «Отец, советую тебе перевесить вон ту тяжелую шубу с 32-й вешалки. А то через полчасика шуба окажется на полу».

Владыка гардероба посмотрел на нас с крайним презрением и ничего не сказал. Зато когда мы выходили из библиотеки, взгляд его был совершенно другим. Нагнувшись к своему коллеге, он что-то прошептал и указал кивком головы на Рама. Но Рам был уже в ОС и, кажется, забыл про вешалку.

Состояние приема отличается от большинства других состояний мога огромным простором для совершенствования. Индивидуальный опыт позволяет ускорять диагностику до каких-то мгновений, особенно диагностику «штучных» материальных объектов. Моментальная диагностика может быть включена даже в состав ОС, на чем как раз и основывается катапраксия, но о ней будет еще отдельный разговор. Пока же следует сказать несколько слов о чтении мыслей и угадывании намерений, требующих глубокого приема и больших затрат.

Как на ладони

Известно, что чужая душа – потемки, и обшаривать ее потаенные уголки – дело трудное и тягостное. Даже сам обладатель души не имеет понятия обычно, что хранится в тайниках. Он и сам не желает этого знать, тем более не желает, чтобы это знал кто-то другой. Пациент, у которого психоаналитик добивается признания в чем-то запретном, обычно сопротивляется до последнего, ему легче сознаться в придуманных мерзостях, чем в действительной слабости, даже невинной, вот почему с таким трудом дается распознание, «кто ты таков?» – даже мог в глубоком приеме считывает лишь символы, требующие еще дополнительной расшифровки.

Впрочем, нужно сразу же указать на две совершенно противоположные вещи, результат которых может показаться постороннему наблюдателю одинаковым. Первую, в ослабленном, профанированном варианте, доводилось наблюдать многим на сеансах различных гипнотизеров или, как говорят моги, «на чумаковании». Тут тоже речь идет о «чтении мыслей», но считаются именно те мысли, которые предварительно были внушены (а также угадываются многозначные числа, имена и т.д.). Любопытные параллели можно найти даже у Гегеля: «Выясняется, что за так называемой завесой, которая должна скрывать “внутреннее”, нечего видеть, если мы сами не зайдем за нее – для того, чтобы было видно, да и для того, чтобы было на что смотреть»[7]. Таким образом, и в чужом сознании можно считывать свои собственные мысли, предварительно вложенные туда, причем безразлично, считывать их своими устами или устами владельца, низведенного к роли простого громкоговорителя. Эта практика не имеет отношения к СП, а делается из ОС, что вообще говоря гораздо проще с точки зрения техники. Мог «угадывает» у первого встречного имя, возраст, профессию, сокровенное желание, и немог восхищенно соглашается, поражаются и стоящие рядом знакомые – надо же, так сразу угадать. Да. Еще бы им не поражаться, если они тоже стоят в заморочке. Потом, когда чары рассеются, они будут долго удивляться наваждению – но могут и остаться в полной уверенности, что все было названо точно, – это зависит от программы. Ведь запрограммировать амнезию может и хороший гипнотизер.

Васиштха, по моей просьбе, таким образом «угадал» имя и все анкетные данные моего знакомого (разумеется, называя первое попавшееся). Тот, однако, сохранил уверенность, что было названо его действительное имя, настоящие данные биографии – правда, он был уверен, что все это сообщил Васиштхе я.

Иное дело – настоящий прием из глубокого СП, без всяких заморочек. «Трудно могу понять немога, но еще труднее немогу понять самого себя», – гласит популярный во многих могуществах афоризм. «Хотение» кажется всегда чем-то простым и безусловно известным – но это только кажется.

Во-первых, человек очень редко спрашивает себя: «чего я хочу?», предпочитая этого как бы не знать. Ну а если приходится отвечать («без дураков»), приводит перечень разных моральных и материальных благ, какое-нибудь беспорядочное перечисление. Но если всерьез задуматься над каждой из перечисленных ценностей, будь то отдельная квартира, любовь женщины, редкая марка для коллекции; если спросить себя: хочу я именно этого, или я этим хочу чего-то иного, – то, пожалуй, не сразу найдется ответ, да и неизвестно, найдется ли вообще...

Неопределенность собственных желаний – сюрприз, которым может удивить себя едва ли не каждый человек. То есть внушить желание даже легче, чем какую-нибудь мысль и это явление широко используется при всякого рода чумаковании. Угадать же «чистое желание» (то, которое преобладает в «пучке хотений»), наоборот, очень трудно; тем более, что надеяться на подтверждение догадки, как правило, не приходится. Как заметил еще Фрейд, «бурное возмущение пациента чаще всего и убеждает меня в правильности предположения». Моги пришли к тому же выводу.

Прием «внутренней картины мира» немога мало того, что труден и длинен, но в каком-то смысле еще и небезопасен. Некоторые могущества вообще не практикуют его.

Беседуя с могами, я пришел к следующему выводу о причинах небезопасности.

Осуществляемая в состоянии приема диагностика высвечивает, подобно странному рентгену, какое-то внутреннее устройство вещи, ее «невидимое». Иногда это невидимое можно в принципе задать длинным описанием, скажем, целой книгой – чем и занимается, например, наука. Но для высокой практики СП такой слишком косвенный (мягко говоря) метод непригоден. Ведь тут все дело в том, чтобы увидеть все концы и начала сразу, в едином мгновении внутреннего взора – и притом еще увидеть места, где «концы с началами» не сходятся или вот-вот могут разойтись. Все дело в этом «сразу»; если его нет, то нет и приема, – есть что-нибудь другое, крохоборство рассудочного мышления, например. Я не знаю, как выглядит эта «картинка невидимого», наверное, она еще меньше похожа на зримые формы, чем рентгеновский снимок. Притом что есть «слои», которые даже в принципе не поддаются описанию, сколь угодно длинному.