Дочь врага для Темного (СИ) - Орлова Юлианна

Глядя в напряженное лицо в свете тусклой желтой лампы от древней люстры над нашими головами, я ощутила панику. Вот теперь полностью охватившую все тело.

Не надо быть физиогномистом, чтобы прочитать все это. Злоба, раздутая до каких-то невообразимых пределов. Черные пушистые брови сошлись на переносице, а глубокие морщины на лбу сейчас смотрелись устрашающе. Борозды у глаз дополняли хмурый вид.

Рашидов рывком усадил меня на кухонный стол. Устроился прямо между широко расставленных ног. Руки как стальные канаты уместились по обе стороны от бедер. Я вмиг растеряла былую прыть. Засосало под ложечкой от едва ускользимой паники.

— А теперь повторила быстро слово в слово то, что ты успела напеть своему братику. Слово в слово я сказал, — прошипел у губ, обдавая запахом никотина.

Курил. При мне не курил вот. А запах такой ядреный, что пекли губы.

— Он ничего не услышал! Что еще тебе сказать? — едко выдала. Не на ту напал, я уже все сказала, надо было слушать, а не хлопать ушами.

— Неправильный ответ, — спустя жалкие секунды мужчина схватил меня за шею так, что пальцы легли на скулы. Сжал чуть-чуть, чтобы я испугалась. А мне уже плевать. — Не люблю повторяться, но, если не хочешь последствий, не дергай тигра за усы!

Или это адреналин во мне бушевал, или просто отчаяние достигло своего предела. Плевать на все. Какое-то странное чувство апатии. К ситуации в данный момент и к жизни в целом. Мой единственный шанс был смыт в унитаз, хотя сейчас я понимала…все на самом деле было бесполезно. Где гарантия, что я хотя бы приблизительно верно поняла местность? Мы ехали долбанную "тучу" времени, вполне могли бы оказаться в другом регионе, у самой границы. Так что даже если бы Никита услышал, это не реанимировало бы мою охладевшую надежду.

— И что ты сделаешь? Что?!

Глядя в полыхавшие огнем глаза, вполне себе ожидала чего угодно. Мужчина резко поднял руку, и я зажмурилась как перед ударом. Приоткрыв глаза, столкнулась с удивленным взглядом Темного. Он смотрел на меня пораженно. Я обреченно выдохнула ставший комом воздух. На мгновение в лице мелькнул намек на осознание. Он сощурился, губы сжались, а желваки заиграли еще ярче.

— Я никогда тебя не ударю, девочка.

Несмотря на силу и власть, проскользнувшие в этой фразе, я почувствовала себя в безопасности. Защитный механизм срабатывал всегда. Но не с Темным. Потому что я перечила, возникала и вела себя совсем не так, как обычно с ним.

Рашидов глазами жалил меня на расстоянии, скользнул пальцами по губам. Смял и оттянул на себя. А затем непринужденно поместил ладонь в спутавшиеся волосы и притянул к себе, жадно впиваясь в губы. Перекидывая на стол, укрыл горячим телом.

Вездесущие руки сжимали бедра и приподняли ноги. Меня как будто смело смерчем. Весь воздух разом вышел из тела. Моментально тело окунулось в жар. Сжигающий до тла.

Губы больно врезались в мои, подавляли и подчиняли. Язык уверенно вторгся и хозяйничал во рту. Сама не заметила, как все тело расплавилось под действием напористых рук.

Мнимая адекватность улетучивалась с каждой расстегнутой пуговицей моей хлопковой рубашки. Рашидов уверенно раздевал буквально и абстрактно внутри. Снимал слой за слоем, оголял мои чувства и страхи.

А я мало того, что не сопротивлялась, но и двигалась в унисон.

Какое-то странное безумие охватило наши тела. Я, которая никогда не думала, что в принципе смогу вот так себя вести, сейчас неуверенно отвечала на безумное движение губ. Не понимала своих ощущений, чувств, порывов.

Внезапно моя оголенная грудь сосками коснулась волосатой груди Темного. Тысячи импульсов пронзили до основания. Оторвавшись от губ, я жалобно застонала. Но мужчина не медлил, стянул с меня штаны, и подхватив за талию, унес в сторону кровати, не прекращая измываться.

Засосы отпечатывались на шее, за ухом. Сквозь дымку возбуждения, я видела, как он сам разделся, а затем развернул мое лицо к себе:

— Давай… скажи «нет», — пальцы обеих рук смыкались на возбужденных сосках. Играли, выкручивали все жилы из меня.

Наши практически оголенные тела разделяла тонкая ткань мужских трусов. Внушительная бугристость мягко скользила по возбужденным складкам, оставляя мокрый след на серой ткани. Каждое касание до ломоты в теле, до выкрученных нервов.

Губы пересохли. Скользнув таким же пересохшим языком по ним, почувствовала легкое головокружение. Мое действие не осталось не замеченным.

Темный не медля придвинулся, провел языком по губам, скользнул по щеке, оставляя влажную дорожку на нежной коже. Мышцы на руках и животе играли, перекатываясь от каждого движения. Я скользнула взглядом по покрытой черными волосками груди, задержалась на выкованном прессе, не перекаченном, а именно очерченном. Словно человек не поставил во главе стола спорт, но поддерживает себя ради формы.

Хотя, видя, как он управляется с дичью и ружьем, смею предположить, что и внешний вид — залог физического труда, а не спортзала. Пусть при первой встрече такие мысли могли бы противоречить моей интуиции.

— Так «да» или «нет», у тебя есть возможность уйти, — низко прошептал, прикусил мочку уха и одновременно с этим поддел трусики, вторгаясь в лоно одним пальцем. От неожиданности я откинулась назад, прикрывая глаза.

Успевала лишь рвано дышать. Поступательное движение усиливалось, а затем ослаблялось. Резкий рывок вперед, такой же резкий назад. Затем начались плавные вращательные движения по набухшему клитору.

Какие могут быть переговоры?

Какие?

Во мне словно отключилась возможность связывать слова в предложения, голос не хотел слушаться, связки не работали по назначению. Было лишь тяжелое дыхание, выпускающее влажный и горячий воздух из легких.

— Принимаю молчание за знак согласия, — поддев мои бедра, прошептал Рашидов. Опустился к груди и начал вращательными движениями доводить меня до безумия. Горячий язык скользил по выпирающим холмикам. Темный зубами прикусывал нежную кожу, а затем слизывал место «ранения» вместе с соленым потом, стекающим с меня ручьем.

Я обвила ногами талию Рашидова, откидываясь на плечо мужчины.

— Я буду осторожным, девочка, — развернув голову к играющей жилке на шее, я носом уперлась во влажную кожу, от которой исходил животный мускусный запах мужчины. Пронизывающий.

Рашидов двумя пальцами начал растягивать лоно. Небольно, но достаточно неприятно. Хлюпающие звуки от скользящих движений внизу заставляли краснеть. Хотя, о чем это я?

— Ау, — пискнула, когда к двум пальцам присоединился третий.

— Я сказал, что буду осторожным, — глядя в глаза, стянул с меня трусики и кинул их на пол. В наиболее уязвимой позиции я предстала перед ним абсолютно голая. Грудь колыхалась в такт движениям пальцев, плавающих в переполненной соками промежности.

Я опустила взгляд на подрагивающий член, укрытый крупными синими венами, пухлую головку, плавно придвигающуюся к бедрам. И замерла. Не дышала и не слышала ничего вокруг, все чувства обострились, а слуг и зрение отключились.

Большие ладони легли на ягодицы, и я почувствовала исходящий жар от разгоряченной груди, укрывающей меня словно одеялом. Искусанные и зацелованные губы снова подверглись жалящим укусам Рашидова. Поцелуи все больше походили на животные метки, которым хищник помечают «свое».

Я водила руками по накаченной спине, собирая бисеринки пота, когда ощутила давление, толчок, и секундная боль обрушилась на меня. Жадно вдыхая воздух, отвернулась к стене и закусила губу до металлического привкуса во рту.

Темный чувствовал мое тело лучше, надавливая на какие-то точки, вынуждая прогибаться под определённым углом. Взгляд скользил по лицу, считывая малейшие эмоции.

Он словно знал, когда можно. Можно продолжить. И начал вторгаться все сильнее, сильнее, засасывая грудь вакуумом в себя. Кусая, сжимая мое тело в своих руках. Жжение отошло, боль уплыла, остались лишь голые нервы, искрящее возбуждение и чистое безумие. Я с трудом сдерживала стоны, впиваясь ногтями в широкую спину. Мы сталкивались зубами, поглощая друг друга. Хотелось еще и еще. Как будто вкусив однажды, не сможешь слезть с иглы. Лопнувшая от прокуса губа добавляла поцелую горечь. На пару с привкусом сигарет, навсегда поселившихся во мне с появлением Темного.