Земля горит - Александр Беляев

Штаб. Молодой авиахимовец главкому:

- Вот что я придумал, товарищ, как преградить путь саранче. Вырыть неглубокую канаву, - можно скоро, - налить нефтью и нефть зажечь.

- Средство не новое и не дешевое. Но действует. Идет! Организуй живо!

Поля. Вечер. Солнце заходит. Горит нефть в канаве. Миллионы саранчовых личинок гибнут в огне, а новые полчища все лезут. Сгорают и лезут, лезут и сгорают.

В одном месте пламя погасло. Нефти ли не хватило, потушила ли саранча своими телами, - погасло пламя, прорвалась саранча - ползет.

- Нефти! Скорее нефти! Подливай! Еще! Школьники в резиновых перчатках и противогазовых масках бегают по полю с ящиками, разбрасывают отраву, иногда под ядовитым дождем, падающим с аэропланов. Саранча ест приманку и дохнет. Но саранчи больше, чем приманки.

Штаб. Донесение: саранча переступила границу совхоза. Идет по жнивью. Машины жнут пшеницу быстрее, чем движутся остатки полчищ саранчи.

- Все дело в темпах, - говорит с облегчением главком.

В комнату вбегает молодой биолог.

- Нашел! Открыл! Смерть саранче!

- В чем дело?

- Заражение саранчи особыми паразитами. Молниеносная смерть!

- На этот раз ты маленько опоздал. Урожай спасен, - говорит главком. - Но если твое средство...

- Радикальное!

- Посмотрим!

_____

Анка Плетнева и Лев Палов - рабочие крекинг-завода. Сегодня у них выходной день, и они решили провести утро на море.

С моря открывался вид на город и промыслы.

На море у берега разбросаны странные металлические сооружения - кубы на плотах. У самого берега - кайма из полукруглых плотин. То, что недавно было берегом моря, возвышается теперь пологой горой, покрытой асфальтом. На асфальте железные шестигранники, - дома не дома, - с железными дверями, но без окон. Словно несгораемые шкафы, сбежавшиеся сюда из душных контор. Между ними - цветники, сады, фонтаны. И всюду, как паутина, - электрические провода на эбонитовых столбах. Людей не видно.

Высоко на горе блестят стеклянными стенами жилые дома. Густая роща айлантов отделяет жилой город от нефтеперегонных заводов.

Есть еще на промыслах старики, которые помнят, что тут было, когда хозяйничали капиталисты. Они любили не нефть, а барыш. До остального им дела не было. Всюду воняло здесь нефтью. От нефтяных испарении даже небо здесь было тусклое, словно смазанное мазутом. Липкая грязь по колено. Драгоценная эмульсия бежала в беспризорные пруды, впитывалась в землю. Скважины бурились по нескольку лет ударным бурением. А вы знаете, что это за работа? Нужда сгоняла, сюда бедняков-горцев. Униженно стаскивали они с бритых голов папахи и просили:

- Хлеба нет, барашка нет, руки есть. Дай работу!

И становился этот сын гор на каторжный труд. От зари до зари смотрит, как поднимается на два метра и вновь падает острый конец бурильной свечи. Или запрягут его в тартальщики. Вместо чистого горного воздуха - тяжелый запах нефти. Однообразный, убивающий труд... Человек изнашивается скорее, чем желовка, черпающая густую вонючую жижу.

А теперь посмотри на промыслы: ты и людей-то не увидишь. Все машины. И запаха нет, и самой нефти не увидишь, - разве в заводской лаборатории. Нефть теперь так и не видит солнечного света.

Разведка - вращательным бурением, откачка из скважины - глубокими насосами, пересылка - трубами нефтепроводов. Фонтаны одеты в непроницаемые будки, вот в эти, похожие на несгораемые шкафы.

Рядом контора - светлое одноэтажное здание. Тишина. Карты промыслов, разбитые на участки, и номера вышек. Аппараты сообщают, как идет работа на каждой вышке. Техник следит за аппаратами. Вот он отметил какую-то неправильность. Бросает коротко дежурному рабочему:

- 72-315.

Это значит: на семьдесят втором участке вышка номер триста пятнадцать.

Рабочий выходит, садится на мотоцикл и едет.

Тысячи гектаров драгоценнейшей нефтеносной земли скрывало море в своих недрах целые тысячелетия. Мы добрались до этих скрытых богатств. Сбросили крышку водяного сундука и извлекли оттуда наше жидкое золото. Мы в несколько десятков раз увеличили добычу, а нефти - еще неисчерпаемые запасы. Словно под дном Каспия залегло еще нефтяное море.

Группа рабочих, приехавших из-за границы, осматривала промыслы под руководством Ника Вагнера, уже давно поселившегося в Баку.

- Ведь это уже вода? Море? - спросил один из экскурсантов, указывая на карту.

- Да, это море. Еще не осушенное море.

- Почему же оно у берега также разбито на участки?

- Секрет, - улыбнулся Ник. - Но не для вас, товарищи. Я вам открою этот секрет, когда будем на берегу. Идем!

Гости заходят в эксплуатационную вышку.

И здесь ни души. Только мерно хлопает насос.

- У этого железного рабочего голова не закружится, - улыбаясь говорит Ник.

В бурильной - грохот. Стены дрожат легкой судорожной дрожью. На огромной глубине долото со "сталинитовым" наконечником дробит твердые породы, хранящие скрытые богатства.

- Во всем этом нет еще ничего нового,- скромно говорит Ник.

- Но размах, техника, организация! - восхищенно возражает румын Миронеску.

- Да, пожалуй, - соглашается Ник. - Но мы можем похвалиться и кое-чем новым. Идемте на берег моря. Каптаж Волги, - продолжал Ник, - освободил огромные донные пространства нефтеносных земель. Наши промыслы уже давно первые в мире по количеству добываемой нефти. Соединенным Штатам пришлось уступить нам первенство. "Роял датч шелл" давно погиб. Американский "Стандарт ойл" еще существует, но и его дни сочтены. У Штатов остались промыслы, лежащие на их территории: в Пенсильвании, Калифорнии, у Мексиканского залива, в Оклахоме и Техасе. Но все они уже сильно истощены. Венесуэла, Мексика, Колумбия, Аргентина перестали кормить своей нефтью английский и американский капитал.

Море не поспевает за нашими темпами. Усыхает слишком медленно. Правда, каждый год оно отдает нам все новые нефтеносные площади. Но отдает, как скупец. Мы не можем ждать, и вот мы решили... Видите вы эти полукруглые плотины, "пришитые" к берегу? Мы строим их, откачиваем плавучие базы прямо на воде и на них ставим бурильные машины. Эти "гидроцефтяные установки" техническая новость. Трубы машин проходят сквозь воду, и затем бурильные сверла врезаются в дно. По мере того как море усыхает, базы опускаются, трубы укорачиваются, пока наконец вся установка не оказывается на осушенном дне.

- Можно осмотреть? - спросил венгерец Бачани.

- Разумеется.

- Добрый день, - вдруг услышали они за собой голос. К ним подходил американец Эдвин Брусс во фланелевом белом костюме и панаме.

- Принесла нелегкая! - проворчал Ник.

- Здравствуйте, мистер Брусс! Хорошая сегодня погода! - обратился он к нему по-русски.