Разрешаю себя ненавидеть - Юлия Колесникова

— Потом поговорите, Лендон, а мы едим в больницу, а оттуда домой.

Я хотела протестовать, но боль в ребре помешала мне это сделать. Это была знакомая боль, так как ребра я уже тоже ломала. Маму увез Ирвинг, как и всех остальных, мы с отцом поехали в больницу. Отец моей одноклассницы, который постоянно лечил мои ушибы и забои, даже не удивился когда увидел меня.

— Как странно Флекс, ты самая тихая из подружек моей дочери, но мне приходится латать тебя больше остальных, — работая над моими забоями, усмехался доктор. Отец мрачнее тучи стоял в стороне. Я слабо улыбнулась в ответ на улыбку врача, а сама думала о том, какая взбучка меня ожидает дома. Лицо отца не предвещало мне ничего хорошего. В лучшем случае едва ли смогу завтра сесть, в худшем буду сидеть неделю дома, и вряд ли скоро увижу стенку, и свое снаряжение.

К моей радости у меня не было переломов. Я сильно забила один бок, порезала щеку, разбила губу, но ребра были в целости. Но синяки как я и думала, очень быстро начали проступать. Выглядело это ужасно, словно черный жгут обвил мою талию. С этим врач не мог справиться, а только выписал нужное лекарство и мазь. Пока я отдыхала, и ждала, чтобы подействовало какое-то лекарство, отец и врач о чем-то говорили. И спасибо ему за это, тем самым он хотел снять напряжение с отца.

В машине по дороге домой мы с отцом молчали, но притормозив возле дома, он не стал выходить. А привлек меня и так просидел несколько минут. Я почувствовала, как одна щека увлажнилась. Вторая может тоже, но она затерпла от лекарства, которым доктор щедро орошил раны на лице, хорошо хоть швов не ставил. Впрочем, к царапинам я тоже уже привыкла.

— Девочка моя, я понимаю, что это был очень мужественный поступок, и Лендон твой друг… но больше никогда не смей так поступать! Тебе ясно?

Я кивнула, и начала вытирать слезы. С отцом было проще, но вот что ожидать теперь от мамы я даже не представляла, если ей стало плохо, мне будет тоже худо. Она всегда была против моего хобби, говоря, что лакросс Етни, и то лучше.

— Теперь тебе предстоит попросить прощение у мамы, но не думай, что ты обойдешься лишь выговором. Думаю, она придумает что-то похуже.

— Но я не хочу оставлять спорт, — угрюмо сказал я, понимая, что сейчас не в той ситуации, когда могу качать права.

— Мы знаем, что ты всегда осторожна. Но этот твой импульсивный поступок, просто выбил нас из колеи. Что с тобой происходит? Раньше ты бы так не поступила. Ты должна нам свято поклясться, избегать теперь такого вот геройства.

— Я обещаю.

— Ну, мне ты можешь какую угодно лапшу на уши вешать, я-то тебе поверю. Но у мамы как ты знаешь, есть детектор лжи.

Это было правдой, если я могла помогать другим, обманывать их родителей, или учителей, дома такое не проходило. От нее я ничего не могла скрыть, словно в ней был запрограммирован детектор на мою ложь, или ложь моих брата и сестры.

Когда мы вошли в дом, там стояла тишина, с кухни не доносился запах еды, и где-то в отдалении было слышно телевизор. Да, я попала. Мы прошли в гостиную, и я была похожа на военнопленного, которого сейчас будут пытать. Майя, увидев меня, тут же бросилась вон из комнаты со слезами на глазах, Етни пошла за ней, пожимая плечами на мой молчаливый вопрос, но все же пожала мне руку мельком. Майкл чтобы не видела, мама показал поднятый вверх большой палец, теперь я буду для него чем-то большим, чем сестра — как минимум супер-девушкой. Еще в комнате был Ирвинг, чье лицо скрывалось за рукой, которой он устало тер свои глаза, рядом с ним мама. Бледная, измученная, и видно, что плохо себя чувствующая.

— А что с Майей? — тихо спросила я, чувствуя враждебную атмосферу комнаты. Мне бы очень хотелось пойти сполоснуться, и помазать талию тем кремом, что дал врач, с обезболивающим эффектом, но я должна была пережить эту повинность.

— А как ты думаешь? — грубо отозвался Ирвинг, отрывая руку от глаз, и сфокусировав их на мне, продолжил дальше своим холодным обвиняющим тоном. — У нее на глазах погибли родители. И ты сегодня могла умереть, или разбиться, конечно же, ей нелегко теперь на тебя смотреть. Она уже просто боится к кому-то привязываться, а вдруг с теми, кого она любит, что-то случиться.

Волна тошноты накатила на меня, когда я поняла, что бедный ребенок должен был почувствовать, и впервые за сегодня пожалела что сделала это. Вполне возможно, что Лендон бы хорошенько побился, но если бы мы упали двое, наша сила при ударе бы возросла из-за тяжести тел. Или кто-то из нас мог свалиться на другого. Мама лишь посмотрела на меня измученными глазами, и я тут же села возле нее.

— Ну, прости меня… я сглупила… я не хотела тебя пугать.

— Не думай, что я не горда за тебя. Но не смей… — ее голос сорвался, она постаралась взять себя в руки, хотя я представляла, сколько раз уже за сегодня она так делала. — Больше никогда не смей ничего подобного выкидать. Если с тобой что-то случится…

Не стоило продолжать, я и так ее понимала. Припав к маме, я постаралась сдержать слезы в себе. Поморгав несколько раз, я поняла, что смотрю на Ирвинга. Его глаза не были как раньше злы, он просто смотрел на меня, и я не могла понять, что означает этот взгляд. Это было похоже на то, что произошло на скале. Только там наши лица были намного ближе. Мы сидели, смотря друг на друга, и вряд ли кто-то в комнате заметил этот взгляд.

Неловко отрываясь от мамы, я поднялась с дивана, чувствуя, как против этого протестуют руки, ноги, а особенно спина. Шея, постепенно начинала глухо болеть. Позвоночник ломить. Мне срочно нужно принять горячую ванну, с солью, и намазаться тем крем от пальцев на ногах до носа, потому, что уже не было такого мускула в моем теле, который не болел. Я была готова даже зубы тем кремом почистить, лишь бы он помог. Забрав свое снаряжение, чтобы мама в порыве злости его не выкинула, я пошла прочь. Отец мне ободряюще кивнул, и как я и ожидала, следом за мной раздались шаги, кого-то более легкого, чем отец.

— Чего тебе еще надо? Не видишь мне сегодня не до тебя, и твоих ссор.

— Они такие же мои, как и твои, — огрызнулся Ирвинг. Как я поняла, площадка на верху ступенек, стала для нас чем-то вроде места для баталии. Здесь редко с кем-то можно было столкнуться, потому наверное Ирвинг всегда выбирал это место, чтобы сказать мне что-то очень уж обидное.

Я уже просто не выдерживала напряжения, и мне очень хотелось в ванную, но раздражающее упорство Ирвинга, заставляло меня все еще держаться на ногах. Я ткнула пальцем ему в живот, от чего он на миг поморщился, и обратил свое внимание ко мне.

— А теперь послушай меня, ты надутый индюк, если ты думаешь, что я начну тебя благодарить, так даже не надейся. Тебя никто не просил, лезть за мной, и тем более помогать.