Херувим (Том 1) - Полина Дашкова

- Да, - кивнула Юля,- но там действительно был слегка асимметричный хрящ.

-Ерунда,- махнул рукой Мамонов, -прелестный выразительный носик. Красавица, одно словно. Она могла бы прожить с этим своим хрящом всю жизнь, но нашлась добрая душа, которая обратила ее внимание и чуть не свела с ума. Я ведь сначала не хотел оперировать, убеждал, утешал. А потом понял - бесполезно. Либо тяжелый невроз, либо операция. Но тогда, заметьте, не было такой дичайшей конкуренции в нашей профессии и операции стоили раз в пять дешевле, - он достал бумажный платок, вытер влажную лысину и закричал так, что зазвенело в ушах: Марина! Я просил вас сварить кофе два часа назад! Вы что, заснули?

В дверном проеме тут же появилось испуганное лицо. Медсестра Марина, качнув белой тапочкой, быстро защебетала:

- Петр Аркадьевич, вы не просили, вы вообще кофе не пьете, вы, честное слово, не пробили, но если хотите, я сейчас!

- Сейчас же! Сию минуту! Мне чай, доктору Тихорецкой кофе! - Мамонов неловко вылез из кресла, подошел к окну и уставился на толстую важную ворону, которая сидела на ветке тополя прямо напротив окна и держала в клюве кусок фольги.

- Что с вами, Петр Аркадьевич? - тихо спросила Юля.

- Простите меня, деточка, - проговорил он чуть слышно, - я действительно сорвался и наговорил много глупостей насчет Протопоповой и этих несчастных Васильковых. Вы поступили совершенно правильно. Дело совсем в другом. Ко мне сегодня утром приходил полковник ФСБ.

- Это касается Анжелы?

- Почему Анжелы? Нет... впрочем, не знаю, может быть, как-то связано с певицей. Хотя вряд ли. Преступников, которые ее избили, ищет милиция, а не ФСБ. Во всяком случае, о ней полковник ничего не спрашивал. - Мамонов вернулся в кресло и несколько секунд глядел на Юлю с такой жалостью, что ей стало не по себе. - Полковник интересовался вами, деточка. И мне это совсем не нравится.

- Да ладно вам, Петр Аркадьевич, - бодро улыбнулась Юля, - ерунда. Мне бояться совершенно нечего. Я не шпионка, не террористка.

- Ох, Юленька, если бы они интересовались только шпионами и террористами... Я старый человек, но, знаете, во мне до сих пор остался совершенно дурацкий, детский страх перед этой организацией. Во рту пересыхает и хочется отвести глаза.

- Петр Аркадьевич, я понимаю, - кивнула Юля, - но, пожалуйста, не тяните. Ужасно интересно.

- Вот она, разница поколений. Вам сколько? Тридцать шесть? А я на двадцать лет старше. У вас никакого страха. Вам интересно. А у меня коленки дрожат. Собственно, этот полковник ничего конкретного мне не сообщил. Он просто задал о вас несколько вопросов.

- Например?

- Ну, что вы за человек.

- И что я за человек?-улыбнулась Юля.

- Я сказал все самое хорошее, - с вызовом отчеканил Мамонов, - я сообщил ему, что знаю вас со студенческой скамьи, помню вас совсем девочкой и могу за вас поручиться. Вы лучший хирург не только в нашей клинике, вы один из лучших хирургов Москвы.

Юля слегка покраснела от удовольствия. За восемнадцать лет знакомства Мамонов впервые произносил такие слова.

- Но вы знаете, - продолжал он, чуть понизив голос, - это вызвало очень странную реакцию у полковника. Он рассмеялся. Он сказал, что ручаться за вас не надо. Мне сложно понять, что он имел в виду. Но меня это задело и насторожило. Мне вообще крайне не понравился его визит. Никаких объяснений, только его вопросы и мои ответы.

- А вы бы потребовали объяснений, - пожала плечами Юля, - с какой стати вы должны отвечать вслепую?

- Ох, деточка, я посмотрю на вас, как вы будете требовать что-либо от такого железного Феликса. Знаете, какие жуткие у него глаза? Впрочем, ладно, что же я вас заранее пугаю? Возможно, действительно ничего страшного нет. Он всего лишь оставил для вас свою визитную карточку и просил, чтобы вы ему позвонили. - Мамонов полез в карман халата, выгреб оттуда на журнальный стол кучу бумажного хлама, покопался в нем к протянул Юле глянцевый прямоугольник.

Юля прочитала: "Райский Михаил Евгеньевич", внизу телефонный номер. И больше ничего.

* * *

Полковник Райский иногда появлялся в спортивном зале, в тире, но ни разу ни с кем не вступал в разговор, просто стоял и наблюдал. Это был тот самый психолог Михаил Евгеньевич в бликующих очках, который месяц назад явился к Сергею в бокс. Позже он узнал, что Райский здесь большая шишка. И конечно, никакой он не психолог.

От его молчаливого вкрадчивого присутствия, от блеска очков становилось немного не по себе. Слишком уж важный был у него вид, слишком надменно и многозначительно он молчал. Сергей подозревал, что полковник Райский относится к породе кабинетных начальников, для которых власть вроде наркотика. За кристальной административной строгостью скрывается отчаянное желание словить свой главный в жизни кайф, покуражиться над подчиненным при малейшей возможности. Впрочем, Сергей не считал себя подчиненным полковника Райского. На этот счет никаких официальных приказов не было, а если и были, то Сергея с ними никто не знакомил.

Майор Логинов предвидел, что рано или поздно полковник заговорит с ним опять, и тогда, возможно, хоть что-нибудь прояснится. Он чувствовал, что от этого тощего надменного человека будет многое зависеть в его дальнейшей жизни. Однако не собирался задавать вопросов, не заглядывал ни в глаза, ни в кабинет полковника до тех пор, пока однажды утром Райский не пригласил его к себе.

В просторном уютном кабинете пахло кофе. Полковник сидел в кресле за журнальным столом, длинные тощие ноги сплелись в причудливый крендель. Окно у него за спиной было залито солнцем, и в первый момент Сергей увидел только черный силуэт на фоне солнечного Света. Райский прихлебывал кофе из тонкой, очень изящной фарфоровой чашечки, читал журнал "Итоги" и как будто даже не обратил на Сергея внимания.

"Паузу держит, - решил Сергей, - дает понять, что я здесь никто".

- Здравия желаю, товарищ полковник. Майор Логинов по вашему приказанию...

- Садитесь, - Райский кивнул на кресло, - кофе хотите?

- Спасибо, не откажусь.

Полковник отложил журнал, поднялся, выглянул за дверь и негромким, немного сонным голосом произнес:

- Федя, кофейку еще сделай, пожалуйста. Буквально через минуту явился адъютант с дымящейся чашкой на подносе.

- Ну что, майор, как самочувствие? -полковник впервые посмотрел Сергею в глаза, вполне приветливо и даже тепло.

- Спасибо, товарищ полковник. Нормально.

- Небось швы зудят к вечеру.

- Есть немного, - признался Сергей, отхлебнув крепкого сладкого кофе.

- Это пройдет, - пообещал Райский, - главное, чтобы зуд спать не мешал. Вы хорошо спите?

- Отлично.

- Кошмары не мучают?

- Нет.

Стало быть, стукнули соседи про его ночные вопли. Ну а как же иначе?

- Завидую вам, майор, - Райский улыбнулся,- удивительно крепкие у вас нервы. Если бы у меня на глазах бандиты отрубили головы двум моим товарищам, я вряд ли смог спать спокойно. Со старшим лейтенантом Курочкиным вы успели прослужить всего год, а капитана Громова знали еще с Афганистана. Он был вашим близким другом.

Сергей залпом допил кофе, осторожно поставил на стол невесомую фарфоровую чашку. Ему еще не задали прямого вопроса, а потому он молчал.

- До казни были пытки, и много всякого дерьма, - продолжал свой монолог Райский, - очень много дерьма, майор. Я понимаю, как вам не хотелось бы сейчас вернуться к тому, что пришлось пережить в плену, но сделать это придется. - Не вставая с кресла, полковник развернулся, протянул руку и опустил жалюзи. В кабинете повис полумрак, а через минуту вспыхнул телеэкран.

Первое, что увидел Сергей, было его собственное лицо, заснятое крупным планом. Ему показалось, что он смотрит на самого себя из другого измерения. Жизнь перевалилась за экран и продолжилась по ту сторону, а здесь, в уютном кабинете, остались только тени. Он сам и этот тощий доброжелательный полковник - призраки, а стало быть, ничего уже не важно и не страшно. По кабинету медленно поплыла вонь пригоревшего бараньего жира, тошнота подступила к горлу. Сергей услышал знакомый раскатистый смех. Смеялся Шамиль Исмаилов, главарь банды.

- Ну вот, майор Логинов, ты стал моим братом, - прозвучал низкий голос Исмаилова, - ты теперь наш, поздравляю. Давно бы так. Был собакой, стал настоящим джигитом. Аллах милостив, всем дает шанс, даже неверным. Улыбнись, слушай, дарагой, мы знаем, как ты устал, но в честь такого события можно улыбнуться.

Они были вдвоем в кадре. Исмаилов обнимал Сергея, хлопал по плечу. Лицо майора ничего не выражало. Майор молчал и смотрел в объектив.

- Вы неплохо выглядите, - прокомментировал Райский, - отличный цвет лица, добротная чистая одежда.

Кадр сменился. На экране происходил утренний намаз. Бандиты молились, под унылое пение муллы камера скользила по людям-холмикам. Двадцать боевиков, скорчившись на четвереньках, выгнув спины по-кошачьи, рыли но сами сухую пыль. Потом поднялись, не вставая с колен, и, как слепые, ощупали свои лица, от висков к кончику бороды. Камера уперлась в майора. Он стоял на коленях в ряду молящихся.