Жестяная корона (СИ) - Дмитрий Билик

   - Сир Иллиан, заходите, - глаза мальчика лихорадочно блестели. - Вы не поверите, я читал о пожаловании королем Обертаном наделов близ земель островитян после подавления мятежа и встретил вашу фамилию. Невероятно, правда? Минуту, я зачитаю, - мальчик принялся листать книгу и, остановившись на нужной странице, другой интонацией, видимо, подражая королю Обертану, принялся читать, - "Сиру Аллиету Лейтли, моему верному другу и храброму воину, дарую земли, принадлежавшие лорду Ингегорту Уойдену, погибшему в результате коварного и подлого мятежа недостойных островитян, укусивших руку, кормившую их все эти годы. Сир Аллиет Лейтли обязуется восстановить сгоревший замок у побережья, и ему надлежит собрание податей со всех островов западнее и севернее его земель".

   - Аллиет восстановил замок и вокруг него возник новый город, который окрестили Лейтлипорт, - грустно заметил Иллиан. - Но я хотел поговорить о другом милорд, позвольте отлучиться в равнину, чтобы справиться о здоровье иноземца. Возможно, Айвин уже может явиться к вам.

   - Да, да, конечно, сир Иллиан, как вам угодно, - махнул рукой Эдвар. - Если с ним все в порядке, я приму его после ужина.

   Лейтли поклонился, но маленький лорд уже не видел этого, он склонился над книгой и принялся шевелить губами, выгрызая из пыльного фолианта знания. Кем бы мог стать этот мальчик, не будь сыном Гранквиста и племянником старика Эдмона - монахом-переписчиком, астрологом, учителем для господ или хранителем королевской библиотеки? Так или иначе, жизнь мальчика в любом случае была бы связана с книгами.

   Иллиан быстро прошел по замковому двору, кивая головой встречным солдатам, проскочил мимо повозок, стоящих в ожидании проверки у северных ворот, проскользнул мимо высоких домов долины, выросших будто внезапно, после дождя, посреди шатких лачуг и кое-как сколоченных хибар. Весь путь до заветной "обители сына бога" занял вдвое меньше времени, чем обычно. Но, несмотря на всю свою торопливость, оказавшись возле дома, Иллиан застыл, как Тремя Богами сразу пораженный.

   Все свободное место перед хижиной было до отказа забито плетеными корзинами и берестовыми коробами, подпиравшими друг друга со всех сторон, стоявших в два ряда, накрененных полупустых и заполненных до отказа, перевязанными тряпьем сверху, чтобы ничего не испортилось, и совсем открытыми - с мелкой рыбой, свежей дичью, вяленым мясом, ощипанными курами, грязными с прилипшей соломой яйцами, черствым, уже заветренным хлебом, ягодами, грибами, травами, яблоками, грушами, сливами. Поколебавшись, рыцарь медленно, чтобы ничего ненароком не задеть, обошел эту груду припасов, часть из которых начала уже портиться, и постучал в дверь. Открыл ее сам Айвин, и на вполне приличном кантийском сказал: "Проходи".

   - Спасибо, сир Иллиан. Я хотел бы благодарить, - выдал гигант после того, как дверь за рыцарем закрылась. - Ты спасал нас. Два раза.

   - Сир Айвин, простите, не знаю вашей семьи, с благодарностью можно повременить. Сейчас обстоит более серьезный вопрос, относительно вашего с Хелен будущего.

   И Иллиан стал излагать чужеземцам все те сведения, которые узнал за последнее время. Айвин понимал не все, зачастую Хелен приходилось ему что-то объяснять на их языке, после чего тот кивал, а порой переспрашивал какое-либо слово на кантийском: "шут", "замок", "служить", "колдун". Особенно великана позабавила история про его божественное происхождение, иноземец смеялся как заведенный. Хелен свою легенду, придуманную жрецом Трех Богов, а может быть и самим Крафтером, приняла спокойно.

   Наконец Иллиан добрался до самого предложения гаера, переданное через рыцаря непосредственно иноземцам. Айвин с Хелен долго разговаривали между собой: спокойно, не споря и не ссорясь, словно обсуждали слухи о вечном сезоне дождей в морях Великой Скорби, из-за которого, по словам все того же фламина, посланники других Богов и прибыли.

   - Мы согласны говорить лорд, - косноязычно подытожил итог беседы Айвин.

   - Хорошо, я сообщу его светлости. Я постараюсь прийти ближе к вечеру сам, - стал откланиваться Иллиан.

   Он попрощался с иноземцами и поспешил к маленькому лорду. Лейтли желал поскорее сообщить новость о выздоровлении Айвина его светлости, в надежде, что Эдвар поручит заниматься всеми дальнейшими делами, касающихся чужаков, именно ему. Иллиан с нетерпением смотрел на разморенное солнце, лениво бредущее по совсем не-осеннему голубому небу. Взглянув на такое небо, не задев взглядом верхушки наполовину обсыпавшихся деревьев, можно подумать, что на дворе жаркий и знойный июль, своим горячим полуденным дыханием обжигаяющий зазевавшегося чудака. Рыцарь думал о том времени, когда желтое светило скроется за горизонтом, еще не зная, что долгожданную встречу сира Эдвара Энта и полубога Айвина ему увидеть не суждено.

   Прием

   События, развернувшиеся после первого выхода Ивана в открытое средневековье и потасовки с местными, психокинетика, мягко говоря, обескураживали. Аборигены, еще недавно явно мечтавшие растащить путешественника из параллельного мира на сувениры, вдруг прониклись глубоким уважением и даже страхом к его скромной персоне. По словам Лены, сам виновник сия торжества лежал все это время в беспамятстве.

   Началось все со странного паломничества - люди ходили вокруг дома, перешептывались, пытались заглянуть в единственное окно. Утро следующего дня принесло неожиданные изменения в виде нескольких корзин с едой, число которых росло с каждым часом. "Тебя еще за ту драку не закрыли, а уже передачки понесли", - пошутила Лена.

   Психокинетик после истории с молотом целые сутки лежал в полубреду, иногда приходя в сознание. Лена обкладывала его голову холодными мокрыми тряпками, объяснив потом, что не хотела, чтобы у него мозг закипел. Черт ее знает, шутила или говорила всерьез. Но очухавшись и поев, Иван понял, что чувствует себя намного лучше, чем после первого пробуждения в этом диком мире.

   Он внимательно слушал стражников, переговаривающихся за дверью, и замечал, что редко, но у тех проскакивают знакомые ему слова. Вроде, даже на английском. Позже, когда Лена обучала его тонкостям местного языка, Иван понял, что их наречие очень напоминает английский и французский из его родного мира. Вообще обучение давалось довольно легко. Иван даже начал сожалеть, что там, дома, никогда не интересовался языками - оказывается, у него такие незаурядные способности. Правда, как объяснила Лена, дело даже не в предрасположенности, все гораздо проще - те, кто испытал на себе воздействие Шлема, в принципе, "более понятливые". Мозг уже начинает работать, используя свои потаенные ресурсы, и любое обучение проходит в разы быстрее, чем до Сеанса.

   Сначала эта новость немного расстроила Ивана - получается, никакой он не особенный - но потом он поразмыслил, что их тут таких всего двое, и не стал спешить открещиваться от своей уникальности.

   Все это время парочка почти не выходили наружу. Только за едой, расставленной крестьянами в несколько рядов, или к выгребной яме. Они, несмотря на стражу (снятую на второй день), пленниками не были. Но по совету Иллиана, из дома пока лишний раз не высовывались. Вообще этот самый Иллиан Ивану понравился - спокойный, с умными добрыми глазами. Такой прям инженер-конструктор в третьем поколении, если не брать во внимание меч, доспехи, и накинутое сверху пончо - которое, как позже узнал психокинетик, называлось сюрко. После бунта Лейтли, такая была у него фамилия, слушал Ленин рассказ внимательно, не перебивая и ничего не уточняя, и только когда она закончила, тот стал засыпать ее вопросами. Ваня тогда еще ни слова не мог разобрать и, убаюканный тихим диалогом, уснул.

   В общем и целом, Иллиан внушал доверие, хотя Иван, честно, не понимал, какую цель преследует рыцарь, но других приятелей или хотя бы хороших знакомых у пришельцев не было. Когда Лейтли пришел к ним в этот раз, психокинетик уже худо-бедно мог сказать несколько слов и, вроде бы, рыцарь его даже понял. А вот сам Иван мало что разобрал из речи Иллиана, и Лене пришлось серьезно попотеть, чтобы пересказать все слово в слово.

   Больше всего, конечно, потрясла легенда о его божественности, которую Иллиан и собирался обыграть. Теперь Ивану хотя бы стала понятна вся эта заваруха с нашествием паломников и кучей тухнущих на улице продуктов. Он при жизни стал у местных нечто средним между Лениным и Якубовичем. К его мавзолею не только ходили, но и таскали массу гостинцев, не подозревая, что никакого сектора "Приз" на барабане не будет.

   - И что теперь делать? - спросила Лена, переведя ему все сказанное Иллианом. Сам рыцарь терпеливо сидел и смотрел на них.

   - Ну к этому феодалу все равно идти придется, - ответил Иван. - Просто так нас отпускать не собираются. А если и отпустят, то дойдем мы до следующей деревни или города, а там что?