Он - моя тайна - Оливия Лейк

реально барс, сильный и решительный, порой жесткий и… Как будто оболочка одна осталась, ни прежнего лидера, ни борца. Блядь!

— Он не приходил в себя.

— Уже шампанское собираешься открывать? — жестко бросил, не поворачиваясь.

— Максим, ну зачем ты так…

— Влада, — я все же посмотрел на нее, — не нужно со мной играть.

— Хорошо, — сказала и перевоплотилась из слезливой мачехи в стервозную особу, весьма неглупую, кстати. — Давай выйдем, поговорим.

Я сжал едва теплую ладонь отца и вышел. Наши с Владой взаимоотношения нельзя назвать теплыми и родственными, но папе об этом знать не нужно. Я все еще надеялся, что он выкарабкается.

— Шестнадцать лет прошло, — проговорила она, — сколько мы еще собачиться будем? Не чужие ведь.

— Ты мне дружбу предлагаешь? Или матерью стать хочешь? Не надо, у меня уже есть.

Она отбросила светлые волосы назад и подбородок вздернула.

— Я была хорошей женой Игорю много лет.

В это охотно верю. Если бы отец словил ее на измене, то «Владушка» не стояла бы передо мной в брендовых шмотках и бриллиантах, а в овраге лошадь доедала. Окей, не в овраге, но в однушке где-нибудь в Бибирево.

— У меня только с тобой было, — произнесла мягко и ко мне приблизилась. — Молодая была, дурная, кровь играла. Что нам теперь век друг друга ненавидеть?

Странно, но она казалась вполне искренней. Да и права в чем-то: столько лет прошло, сколько можно за прошлое цепляться.

Влада смотрела выжидающе и настороженно. От больших голубых глаз разбегались морщинки — это, пожалуй, единственное, что указывало на возраст. Фигура и лицо вполне факабл. Мачеха моя инвестировал в себя с умом.

— Окей, — я упал в кресло, — нам делить нечего.

Виски сжал с усилием. Бесконечная ночь выдалась. Еще и водка на пару с нервами в голове вечерний звон устроили.

— Ты поезжай домой, — Влада расположилась сзади и руки мне на плечи положила. — Я останусь с Игорем, — надавила, ловко массируя напряженные мышцы. Даже приятно стало.

— Я с врачами пойду разговаривать, — встряхнулся я. — Пусть поднимаются, нехер спать.

— Я здесь буду, — покладисто отозвалась Влада. — И я очень рада, что мы наконец помирились.

Сухо кивнув, пошел искать живых в этом стерильном царстве. А Влада довольно улыбнулась и кошкой сытой губы облизнула, но этого я уже не видел.

Этой ночью спать не пришлось. Мне говорили, что нужно надеяться. Что лучшие врачи борются за его жизнь. Что нужно набраться терпения и не сжигать себя ожиданием. Нужно время. Время. Время! Два месяца мы ждали, не дождались…

Темная рубашка, стальной галстук, черный костюм. Я убрал волосы назад, равнодушно, словно со стороны на себя смотрел. Жесткое, бледное, безэмоциональное лицо. Два месяца, и я себя не узнавал.

— Мам, привет, — набрал уже в машине. — Буду через двадцать минут, — и отключился.

Джип вел на автомате, прокручивая в голове настырное и выматывающее: все ли я сделал? Все возможности использовал? Отец очнулся, но последствия инфаркта были разрушительными: он даже говорить не мог, только смотрел и столько безысходности было во взгляде. Для отца такая жизнь невыносима. Болезнь выиграла, а мы проиграли.

— Черт! — я проехал на красный, подняв волну из лужи. — Блядь, — ударил по тормозам и включил аварийку. Такими темпами на кладбище повезут и меня тоже.

— Вас кто за руль пустил! — услышал, когда дверь резко распахнули. — Козел…

Я резко вскинул голову. Кажется, у меня крыша поехала: Дина мерещится…

Глава 10

Дина

Я стояла возле зеркала в спальне, накладывала макияж, тщательно, даже слишком. Это было неосознанно. Каждый день, выходя из дома, мне хотелось выглядеть женщиной привлекательной и уверенной. На случай неожиданной встречи. Бред, конечно. Москва огромная, а мы с Барсовым в принципе в разных мирах жили. Но я все-таки взяла тушь и сделала пару взмахов. Ресницы у меня и так очень густые и длинные, поэтому редко их подкрашивала. Муж считал, что так я выгляжу вульгарно. Может быть, но мне нравилось. Когда-то кое-кто меня Дюймовочкой назвал из-за них, ну и тонкой талии. И ему не казалось, что у меня глаза блядские.

— Ты уже собираешься?

Женя вышел из душа в одном полотенце, с влажными волосами и мелкой водяной крошкой на плечах. Руки сложил на груди, не улыбался, отражение мое внимательно изучал.

— Да, у меня столько дел, что рабочий день нужно с восьми начинать, — и крикнула: — Матвей вставай! — потом на мужа посмотрела: — Я сама его отвезу.

Женя нахмурился.

— Ты почему такой? — обернувшись, улыбнулась ему.

Он цепким взглядом прошелся по лицу, медленно демонстративно спустился к груди и резко к себе притянул, стискивая шелковую сорочка.

— У вас на работе конкурс красоты? — звучало как упрек. И то как агрессивно коленом ноги развел наглядно показывало, что раздражен. — Красавица моя, должна быть только моя.

Полотенце упало, и мне в живот уперлась напряженная плоть.

— Жень, утро… Матвей… — но он уже накрыл мои губы, задрал гладкий шелк, на кровать толкнул.

— Я хочу и получу жену, — прорычал и рванул трусики. Горячей головкой в самое чувствительное место уткнулся и возбуждающе кружить начал. Горячая волна прошлась по телу, скручиваясь спиралью внизу живота, и я потянулась к мужу, за шею обняла, на поцелуй жадно ответила, но задней мыслью опасалась, что…

— Мам! — крикнул Матвей и в комнату ввалился. Этого опасалась.

— Блядь! — тихо выругался Женя и резко одеяло на нас набросил, затем зло крикнул: — Тебя стучать не учили? Выйди отсюда!

— Ты чего? — потрясенно ахнула, отталкивая его.

— А что? — раздраженно вскочил, схватил брюки, рубашку на плечи набросил. — Какого черта он врывается? Воспитание, Дина, воспитание!

— Ты же у нас интеллигент, вот и занялся бы, — тихо проговорила. Женя никогда не попрекал меня сыном. Не говорил, что его он только по бумагам, но иногда проскальзывало. Или я просто накручивала себя. Неизвестно еще как родной отец вел бы себя.

— Я бы занялся, — холодно парировал, — да ты его от юбки оторвать не можешь.

— Пойду завтрак готовить.

— Дина, стой, — тихо, но твердо.

Я, накинув халатик, схлестнулась с ним взглядом и выдержала его. Пусть приказывает у себя в клинике! Скулы у Жени острые, а стали такими, что порезаться можно.

— Я тебе чай заварю, — и мимо прошла, — с ромашкой.

Кому-то остыть и успокоиться нужно.

Матвей уже включил чайник и тихо сидел на кухне, даже в телефоне не играл.

— Ты зубы почистил? — спросила ласково.

— Угу.

Я подошла и обняла его. В светлую макушку поцеловала. Голубоглазый, высокий, светленький — у меня красивый сын, который совсем на меня