Иду на Вы - Евгений Санин

– Не за себя, за всю Русь и тех, кто больше всего страдает от поганых: простых горожан и смердов – стариков и старух, мужиков, их жен и детей прошу. Для того и приехал сюда. Я все сказал. Теперь твой черед отвечать, великий князь! Идем на Степь?

Святополк долго сидел, не поднимая головы, затем решительно встал во весь свой могучий рост и, к радостному изумлению своего воеводы с дружинниками, усталым и тихим голосом сказал:

– Да вот он я… Готов уже!

Мономах порывисто сделал навстречу ему шаг и, заключая в крепкие объятья, от всего сердца сказал:

– И тем великое добро всей земле русской сотворишь, брат!

– Уф-ф! – выдохнул Мономах, выйдя из шатра и с наслаждением подставляя лицо еще позимнему морозному, но уже ласкающему первым солнечным теплом воздуху. – Легче в жестокой битве побывать, чем один такой спор выиграть!

– Такой спор десятка битв стоит! – коротко возразил Ратибор.

– Я как только услыхал, что ты про дело начал, думаю, все – можно сразу уходить не солоно хлебавши!

В шатер вошли и вышли один за другим несколько гонцов. Затем появился со своим ящичком игумен и, наконец, сам великий князь.

– Все! Эти пусть едут! – кивнул он вослед поскакавшим с написанными и скрепленными печатями грамотами гонцов. – А остальных, к тем князьям, что ближе живут, – завтра, а то и третьего дня из моего дворца приказы отправим.

Мономах согласно кивнул. Завтра так завтра. Есть еще время. О многом надо перетолковать с братом в его тереме-дворце. Есть у него кое-какие задумки и по пешцам, по их вооружению, и по тому, как добираться до места, и надо заранее решить, каким строем – походным или боевым – пойдут они по Степи.

Братья еще раз обнялись и разошлись до вечера.

К Святополку тут же направился находившийся все время у самого входа в шатер князь изгой.

На полпути он поравнялся с Мономахом, и взгляды их встретились.

В глазах Мономаха на какое-то мгновение промелькнули жалость и сочувствие, что судьба так жестоко распорядилась с этим, так же как и он, Рюриковичем. Но тут же в них появился непримиримый стальной блеск, как ко всем врагам Руси, и он громко посоветовал великому князю:

– Не обещай ему ничего, брат! Все равно он больше того, что уже имеет, не получит!

Святополк с облегчением – вот выручил так выручил брат, теперь и объяснять мне ему ничего не надо – даже не обиделся на такое обращение. Он лишь дождался, когда к нему подойдет проситель, и бессильно развел руками: мол, слыхал, что я могу поделать? Хоть нас и двое, а все-таки как-никак – съезд князей!

– Ах так? Ну ладно!

Князь-изгой яростно взмахнул головой, сел на своего коня и, бешено нахлестывая плеткой, помчался прочь.

Ратибор хмуро поглядел ему вслед и подошел к князю.

– Не нравится мне все это, – тихо сказал он.

– Что именно? – не понял Мономах.

– Слыхал больно много! – объяснил Ратибор, показывая глазами на превратившегося в точку изгоя.

– Ну, все, да не все!

Мономах загадочно подмигнул воеводе и подозвал к себе купца, от которого в который уже раз отвернулся, делая вид, что занят крайне важным делом, Святополк.

Он давно знал и уважал этого торговца.

– Что – тяжба? – кивая на брата, спросил он.

Купец, не отвечая, только молча мотнул головой.

– Я чем-то могу помочь?

– Вряд ли. Я ведь не стол у него просить пришел!

– А что же?

– Да так… Одолжил денег одному ростовщику, через которого великий князь киевлянам под проценты деньги дает, а тот возвращать не желает. Думал, через твоего брата на него поднажать, а он, вишь, даже слышать меня не хочет!

– Д-да… – покачал головой Мономах. – И много одолжил?

– Много не много – а все деньги!

– Ну ладно! Не могу я тебя, так ты меня – выручишь?

– Я? Тебя?!

– И даже не меня, а – всю Русь!

– Да я, да… – засуетился купец.

– Погоди, тут дело непростое, я бы сказал, даже опасное, – остановил его Мономах. – Так что не торопись с ответом. В Степь надо идти. И даже не идти, а ехать, – покосился он туда, где уже исчезла точка от князя-изгоя. – Как можно быстрее! Сможешь?

– Конечно! – кивнул купец.

– И не сробеешь?

– А что мне бояться? У меня охранная грамота от главного хана имеется. Никакой половец даже пальцем меня не тронет!

Мономах горько усмехнулся, слыша эти слова. Для него они не были новостью. Набеги набегами и войны войнами, а купцы обеим враждующим сторонам нужны были всегда. Комуто ведь нужно сбывать награбленные товары и кому-то продавать взятых в плен мирных жителей…

Сам этот купец, насколько было известно Мономаху, никогда не занимался такими делами.

Считал это не Божьим делом и что богат только тот, кто в Бога богатеет. То есть и зарабатывает честно, да еще и делится своим богатством с другими людьми. И правильно делал. Но в то же время он, как никто другой, умел доставать то, что очень любят ханские жены, всякие редкостные ткани и благовония. Да и самого главного хана не забывал почтить дорогими подарками, а иногда даже выполнял его тайные поручения в Константинополе и латинских странах.

Но тут дело было особого рода… И Мономах обязан был честно предупредить честного человека о возможной опасности.

– Половец-то, может, и не тронет, а вот сам хан… – вздохнул он. – Тут, понимаешь, в чем дело!

Мономах отвел купца в сторону и вкратце рассказал о том, что было на встрече со Святополком. Начал со своего предложения всей Русью выступить в Степь и закончил предложенной им хитростью с Корсунью.

Польщенный таким вниманием со стороны переяславльского князя и особенно его доверием, купец даже не замечал, что их разговор подслушивал подкравшийся к ним и притаившийся за раскидистым дубом юноша в дорогой шубе, собольей шапке и отороченных мехом сапогах.

– Ну как, берешься съездить в Степь – передать эту ложную весть? – сказав все, что посчитал нужным, спросил Мономах. – За труды заплачу, не обижу! Сколько хочешь?

– Да будет, князь, я… и так съезжу! – махнул рукой купец. – Мне за то любой наш торговец спасибо скажет. Половцы – ведь они нам, как кость поперек горла стоят. Не будет их – без опаски и с ромеями, и с арабами торговать станем! Я и сам тогда куда боле получу, чем на деле своем потеряю! – показал он глазами на Святополка.

– И с братом поговорю, решу твое дело! – пообещал Мономах. – В накладе не оставлю!

– Вот видишь? Ну, как с тебя после этого деньги брать? К тому же, ты сам сказал, для Руси это надо. А это все равно что родной матери в беде или болезни помочь, а потом затребовать с нее денег! Так что, князь, сделаю все, как велишь.

Купец клятвенно прижал ладонь к груди, желая заверить Мономаха. Чтоб тот не сомневался в нем, но в этот момент раздался вскрик схваченного игуменом за ухо и подведенного к князю отрока.

– Это еще откуда, кто таков? – нахмурился Мономах. – Подслух?

– Нет, я… – захныкал отрок.

– Сын это мой! – подсказал купец и знаком попросил игумена отпустить парня.

– Как звать? – мягче спросил Мономах.

– Звенислав, во Святом Крещении Борис! – с готовностью ответил отрок.

В далеком Киеве послышался удар колокола, и он, повернувшись на него, благоговейно перекрестился.

– Хороший отрок, богобоязненный! – сразу успокоившись, одобрил игумен и отошел в сторону.

– Он – всегобоязненный! – с горечью махнул купец и строго спросил сына: – Ты что это 48 тут делал? Подслушивал?!

– Я не хотел… я только… это не нарочно… – забормотал отрок, испуганно пятясь от отца.

– Все! Поедешь со мной в Степь! – остановил его тот.

– Как! Ты и сына с собой возьмешь? – удивился Мономах.

– А куда его теперь девать? – пожал плечами купец. – Не оставлять же мне его теперь здесь! Да и хан скорей поверит, увидев, что я родным сыном рискую!

Лицо отрока позеленело и перекосилось от страха.

Мономах заметил это и пожалел его:

– Может, все-таки лучше оставить его здесь?

– Да нет, прости, княже, я лучше знаю своего сына! Он и тайну подслушанную растрезвонить может, и вообще пора учить его мужеству! Сейчас отправлю домой обоз, который оставил тут рядом, в двух шагах, а после этого, на двух лошадях, мы быстрей ветра домчим до главного хана. Тем более он сейчас невдалеке, вместе со всеми другими ханами отмечает конец зимних набегов!

Он низко поклонился Мономаху, а затем повернулся к Звениславу и строго сказал:

– Сбегай к обозу и передай мой приказ немедленно отправляться в обратный путь, без меня! Да! И без тебя тоже! – приостановил он со всех ног бросившегося было выполнять наказ отца сына. – И быстро назад. Одна нога там, а вторая тут!

Пир, на который, по приглашению главного хана Ороссобы, собрались почти все половецкие ханы, был в самом разгаре, когда ковровый полог стремительно распахнулся и в шатер вошел маленький коренастый степняк в серебряном наличнике.