Длинный путь от барабанщицы в цирке до Золушки в кино - Янина Жеймо

стала подбирать ее на концертино. Весь день я только и делала, что играла гаммы в разных тональностях; пальцы, как слепые котята, тыкались не в те клавиши, но я терпеливо заставляла их без конца повторять одно и то же. Гамма туда и обратно, туда и обратно… К вечеру гаммы я одолела, но мама, послушав меня, сказала:

– Если ты собираешься с утра до ночи пилить одно и то же, то концерт через девять дней определенно не состоится.

Но концерт состоялся. Я выбрала очень легкую вещь – «Сон негра», и это меня спасло. Эля, окрыленная успехом, предложила попробовать дуэт на двух концертино. Эта идея нам понравилась, и мы начали разучивать старинный романс «Не искушай меня без нужды». Через несколько дней мы с Элей играли дуэт на концертино, а мама аккомпанировала нам на гитаре. Впервые мы исполнили этот романс в ночном кабаре, в первом отделении, но надо было выступать еще и во втором, то есть в четвертом часу утра, когда посетители ресторана разговаривают так громко, что сидящие рядом плохо слышат друг друга. Мы выбрали для этого номера такие инструменты, чтобы нас не заглушил шум: фанфары, бубенчики и звонки. Под утро особенно хочется спать, но это было невозможно – в перерывах между выступлениями мы с сестрой готовили уроки. Однажды один из актеров, взглянув на наши концертино, сказал:

– Я в свое время видел клоуна Бима, который мог играть на двух концертино одновременно. Выглядело это очень эффектно. Я даже помню, что он играл – «Солнце всходит и заходит».

– А как же это – на двух сразу? – заинтересовавшись, спросила я.

– В каждой руке он держал по инструменту.

И артист показал нам, как умудрялся играть знаменитый Бим.

На сцене закончился очередной номер, нам нужно было приготовиться к выходу. Актер отдал мне концертино, и я механически стала наигрывать «Солнце всходит и заходит».

– Именно это, – радостно сказал он.

Я тут же посмотрела на Элю, и мы поняли друг друга. Взяв гитару, она мгновенно подобрала аккомпанемент. Потом тихо сказала маме:

– Ты выйдешь на сцену позже, когда мы закончим играть на концертино.

– Как?.. Ведь концертино у вас были в первом отделении. И потом сейчас так шумно, что никто все равно вас не услышит!

Тут рояль заиграл наш выход, и мы не дослушали, что мама хотела сказать еще. В зале действительно стоял страшный шум, но нам это было безразлично. Эля села с гитарой на табурет, я взяла концертино, и мы начали исполнять «Солнце всходит и заходит». После первого куплета я взяла второе концертино и начала играть на двух. Правда, довольно медленно Постепенно в зале наступила полнейшая тишина. Я положила инструменты, Эля встала… Тишина продолжалась несколько секунд. И вдруг раздался гром аплодисментов. Мы были счастливы.

Риск – благородное дело…

После выступления артист, рассказавший нам о Биме, не дав мне опомниться, обнял меня и звонко поцеловал.

– Никогда заранее не знаю, что моим девочкам может прийти в голову на сцене, да еще в последнюю секунду, – почему-то с обидой произнесла мама.

ФЭКС

(некоторые предварительные пояснения Я. А. Костричкиной)

В 1921 году в Петрограде Г. М. Козинцев и Л. З. Трауберг организовали мастерскую ФЭКС (Фабрика эксцентрического актера). В нее входили молодые театральные артисты. Учеба в этой мастерской сочеталась с постановкой спектаклей.

В 1922 году было решено обучать не театральному, а новому искусству – кино. Набрали группу молодых талантливых людей.

Вот что пишет один из создателей и преподавателей ФЭКС, Г. М. Козинцев, которому было тогда 20 лет, в своей книге «Глубокий экран».

«С благодарностью и любовью вглядываюсь в совсем молодые лица. Вот одна из самых талантливых. У нее уже двенадцатилетний трудовой стаж. Ей 15 лет. Трех лет от роду с турецким барабаном на животе она вошла в искусство. До этого в тобольском цирке выступали «5 Жеймо 5». После этого уже их стало шесть. Шестая Жеймо сначала была музыкальным эксцентриком, а чуть позже – наездницей, танцевала ойру ‹…› Яня объехала множество городов, узнала вкус трудового хлеба…

Прирожденный комик Андрей Костричкин… Большеглазая шестнадцатилетняя Елена Кузьмина – удивительно выразительная в движениях, с мгновенно вспыхивающей эмоциональностью. Ловкий и храбрый Петр Соболевский (в «Чертовом колесе» он прыгнет с шестого этажа)… Единственная из всех работающая в театре Софья Магарилл. Сибирский юноша, молчаливый, углубленный в причудливые фантазии Олег Жаков ‹…› Выдумщик пантомимных сюжетов и невероятных характеров Сергей Герасимов…»

А вот что пишет мама о том, как она попала в ФЭКС, о своих учителях Г. М. Козинцеве и Л. З. Трауберге и своих сокурсниках.

Коверный «рыжий» Жорж Петров, войдя к нам в комнату, деловито сказал мне:

– Если мне не изменяет память, ты когда-то говорила, что мечтаешь стать киноартисткой. Это правда?

– Правда, – ответила я.

– Тогда быстрей надевай репетиционный костюм и бегом!

– А куда? – оживилась я.

– К очень симпатичным людям, которые сделают из тебя Веру Холодную. Если ты, конечно, окажешься способной.

Мы вышли из дому и отправились на Гагаринскую улицу к особняку, где когда-то жил Елисеев. Поднявшись по лестнице, оказались в огромной комнате, не то передней, не то фойе. На стенах пестрели яркие плакаты. В глубине комнаты сидел незнакомый молодой человек и все время что-то писал. В фойе толпилось много молодежи. Один юноша был в гриме, что меня очень удивило.

Жорж подвел меня к столику, держа за воротник, как собачонку за ошейник. Я бы, конечно, предпочла, чтобы он взял меня под руку, что выглядело бы солиднее и приличнее, но ему это и в голову не приходило. И все потому, что я была маленького роста!

Странно – я нормально росла до четырнадцати лет, а потом… Я была уверена, что рост прекратился потому, что мне приходилось носить на голове тяжеленные ксилофоны, а я носила их так, чтобы не уставали руки. Жорж обратился к молодому человеку за столом, как к старому знакомому.

– Это она! – коротко сообщил он и исчез за массивной дверью, а меня бросил на произвол судьбы. Молодой человек, смерив меня взглядом, с огромным сомнением произнес:

– В ФЭКС принимают только совершеннолетних. А тебе сколько?

– Мне уже давно пятнадцать… точнее, скоро будет шестнадцать.

Тут распахнулась дверь и кто-то громко сказал:

– Жеймо! Прошу на экзамен!

Я вдруг безумно испугалась самого слова «экзамен». Жорж меня ни о каких экзаменах не предупреждал. Что за экзамен? Я даже программы не знала. Но делать было нечего!

Сбросив шубу, в цирковом репетиционном костюме я вошла в огромный зал с мраморными колоннами