Поручик - Андрей Анатольевич Посняков

Девушка дернулась и закричала… Обнаженную спину ее пересекла кровавая полоса…

– Что же ты не выучила как следует роль? – вкрадчиво осведомился Николенька. – Сама виновата… сама-а…

И снова удар… и крик… Еще один…

А следующего уже не было.

Антон с размаху саданул юному садисту в морду и, забрав плеть, забросил ее в самый дальний угол…

– Антоша, за что-о? За что-о… – запричитал, заканючил «режиссер».

– А за то, что эти девки почти что мои! – вдруг припомнил Антон. – Часть, по крайней мере… За долги отойдут. Так вот!

– Да я ж не знал, Антон! – Николенька на коленях подполз к двоюродному брату. – Клянусь честью, не знал! Знал бы – ни одну бы не тронул…

– Вот и не тронь! Этих прикажи развязать… С нами поедут…

– Так это… Так это я враз! – обрадованно засуетился кузен. – Только ты это… не говори дядюшке…

Вне себя от нахлынувших чувств, молодой человек поднялся на второй этаж – Катерина уже читала вслух… Нет, не стихи, а какие-то странные списки:

– …я, секунд-майор Самосин, в роде своем не последний, продал Сосновой Арине Петровне, помещице, старинных своих мужиков и протчих села Самусевки Санкт-Петербургской губернии, а именно: кучера Никодима тридцати лет, за десять рублей серебром, повариху Матрену, инда она же умеет и шить, за восемь рублей… Девок еще обещал матушке! – отрываясь от списка, напомнила Катерина.

Гаврила Василич кивнул с готовностью, разве что не подобострастно, ибо ввиду расстроенных его дел и это б не худо было.

Еще б ему не кивать! – подавил улыбку Антон. Коли матушке он столько должен… ого-го, сколько! И Арина Петровна вполне могла бы в счет долга забесплатно душ двадцать истребовать… Однако вот, по доброте душевной, все же платила хоть сколько-то своему непутевому братцу.

– Девок – да, – заулыбался Самосин. – Этого добра – сколь угодно. Бери – не жаль. Васька! Кого из девок дадим? Ты, Катенька, записывай…

Василий почесал подбородок – задумался…

– Да двух дев, актрисок, что у Николеньки… – тут же предложил Антон.

– Ну да хоть тех, – старший кузен согласно покивал и даже чуть улыбнулся. – Что, братец, понравились? Ну, так и да, хороши девки… Правда, актрисы из них, как из меня царь персиянский! Дай-ко, сестрица, сам запишу…

– А тако же крестьянских дочерей, девок… – записывая, Василий бормотал вслух, вроде бы себе под нос, но так, чтоб всем было слышно – дело-то важное. – Пелагею да Мавру, Ивановых дочерей… Соломониду, Оксентия хромого дщерь. Еще кого?

– Родителев-то их… – напомнила Катя. – Чтоб уж не разлучать…

– Не разлуча-ать! Чай, недалече и продаем! – передразнив, Гаврила Василич сунул в нос щепоточку табаку и громко чихнул. – Уф-ф! Добрая ты, племянница! Матрена, повариха, она как раз Пелагее матерью родной приходится… Отца нет. А остальные девки – сироты. Мавра с Пелагеей подружки сыздетства – обе нынче в актрисах… Эх! – хозяин неожиданно хватанул кулаком по столу. – Коли б на самом деле так – пять бы тыщ стоили! А так… по десятку за штуку отдам, за-ради уважения…

– По десятке…

– Да ты, Катя, дешевле и не найдешь! И матушке твоей то известно…

– Так купчую-то дальше писать? – вскинул глаза Василий.

Катерина махнула рукой:

– Пиши! Пусть уж за ваши цены…

– И взял я у Арины Сосновой, помещицы, посредством детей ея, Антона и Катерины, денег по десять рублев за штуку, а всего – тридцать рублей. И вольно ей, Арине помещице, и детям, и наследникам ее, теми крестьянами да девками с сей купчей володеть вечно, продать, заложить и во всякие крепости укрепить. А наперед сего оные от меня никому не проданы и не заложены…

– Эх, Арина, Арина – володей! – кисло улыбнувшись, перебил хозяин. – Кабы не тебе, так я б этих дев по пятьсот продал! Но раз долг обещано списать…

– Спишет, спишет, дядюшка, – подтвердил Антон. – В том не изволь сомневаться! На то мы и здесь.

– Да я и не сомневаюсь…

Еще поговорили том о сем, выпили на дорожку по рюмке наливки, да за сим и откланялись… Не одни – вместе с покупками… с крепостными… Те собрались быстро… да что там и собираться-то? Что у них есть-то? Одна душа…

Самосины проводили гостей лично до самых ворот. Правда, вот младшего братца что-то не было… Дворня сказала – лошадь взял да умчался. Верно, силки проверять…

– А такой он у нас и есть! – ухмыльнулся старший братец. – Чучело неотесанное. Да вы, верно, по одежке уж поняли… Ишь ты – силки проверять… Нашел время! Эх, черт, жениться бы… На какой-нибудь богатой вдовушке! Да хоть на госпоже Добрыниной – вот уж у кого денег куры не клюют.

– На Добрыниной? – Катенька скривилась. – Фи, Базиль! Она же стара! Сорок лет почти. Фи…

– Стара, не стара… Зато деньги!

– Жениться на старухе ради денег… – садясь в седло, себе под нос прошептала девушка. – Ах, Базиль, Базиль… Ну и мечты!

И снова ветер в лицо, грязь из-под копыт, и едва успеваешь уклониться от бьющих в глаза веток! Миновав стерню и заливной луг, молодые люди свернули на лесную дорожку – так было быстрей.

Следом за всадниками шли только что приобретенные крепостные во главе с кучером Никодимом: повариха Матрена, статная женщина лет сорока, да девки. Две актрисы, Пелагея и Мавра, а с ними девчонка Соломонида. Ее в придачу дали.

Крепостные, надо сказать, грустными вовсе не выглядели, скорее даже наоборот – Самосины-то были те еще хозяева, их плети по крестьянским спинам погуливали часто. А уж про девок и говорить нечего…

Катенька, как всегда, унеслась далеко вперед, и Антон, махнув рукой Никодиму, пришпорил гнедого своего коня, догоняя сестренку…

Перескочил неширокий ручей, обогнул овражек…

Вдруг слева, из зарослей, громыхнул выстрел!

Всадник машинально пригнулся… Слава богу, пуля пролетела мимо, да вот только гнедой испуганно заржав, вздыбился, сбросив всадника в овраг, прямо на камни…

Из кустов тут же выскочила ловкая фигура с ножом, рысью метнулась к упавшему – добить…

Услышав выстрел, Катерина встревоженно обернулась и живо повернула коня.

Переглянулись и крестьяне:

– Ой! Не дело то… Как бы барина-то…

– Побегу! Барин-то добр. Жалко…

Подоткнув подол, юная актриска Мавра – та самая, побитая плетьми девчонка – опрометью бросилась к перелеску. За ней понеслась и подружка ее Пелагея… и данная в придачу Соломонида тоже…

Ну и кучер с поварихой… Только уж не так быстро.

Первой прибежала Мавра… И, не думая, бросилась на человека с ножом… в коем сразу же признала бывшего своего барчука Николеньку!

Узнав девку, тот зло сверкнул глазами:

– Ах ты ж щучина! Мало тебе? Мало?

Острое жало ножа не пощадило бы