Немецкий орден - Эрих Машке

Французская культура, таким образом, проявляется и в том, что рыцари увязывали свой образ жизни и свои задачи с религиозными идеями и задачами крестовых походов: чисто мирские цели соединялись с религиозными установками, составлявшими сущность крестовых походов. Однако такой «симбиоз» был неизбежен с тех пор, как рыцарство начало с оружием в руках бороться за один из священных символов веры — гроб Господень, жертвуя ради этой борьбы решительно всем. В духовных рыцарских орденах этот сплав рыцарского образа жизни и жертвенности фанатичных христиан наиболее очевиден. Это были, по сути, монашеские ордена: они придерживались тех же правил, соблюдали обет целомудрия, послушания и бедности. Но при этом члены таких орденов хранили верность и своему рыцарскому предназначению — войне, хотя и не могли уже праздно размахивать своим оружием, например, просто охотиться, красоваться на турнире или улаживать мирские междоусобицы.

Первые ордена такого рода были основаны иоаннитами и тамплиерами. В 1128 году у тамплиеров появились правила, определившие их образ жизни и порядок несения службы. Эти правила опирались на правила святого Бенедикта, сформулированные Бернаром Клервоским, пылким вдохновителем идеи крестовых походов, и устанавливали монашеские и рыцарские обязанности братьев с учетом практического опыта пребывания в Святой земле первых крестоносцев. В трактате «Похвала новому рыцарству» Бернар так охарактеризовал сущность ордена: «Сие, скажу я вам, есть воинство, доныне миру неведомое, что неустанно ведет двойную битву во имя Божие: с врагом во плоти и крови и с духом скверны…» «Двойная битва», о которой говорил Бернар, определяет всю историю средневекового рыцарства и первоначальную природу будущего государства Немецкого ордена. Ведь, с одной стороны, ордену надлежало вести войну с оружием в руках, как подобает рыцарству, и одновременно осуществлять строительство государства, а с другой — служить вере, ибо военные и стратегические задачи сами по себе не имели смысла, а были подчинены религиозной идее.

В отличие от тамплиеров, видевших свою изначальную миссию в военной защите паломников, орден иоаннитов возник на основе госпиталя. Первейшим долгом иоаннитов была любовь к ближнему, преисполненная жертвенности забота о больных и немощных, которые собственным здоровьем поплатились за свое пребывание в Святой земле. Служение ближнему с оружием в руках, как подобает рыцарям, добавилось к прочим обязанностям братьев позднее (и даже возобладало над ними). Однако за рыцарскими обязанностями орден никогда не забывал о высочайшем «долге любви», и именно благодаря этому достиг своей европейской значимости и завидного благосостояния. Те же задачи первоначально ставил перед собой и Немецкий рыцарский орден: забота о больных и христианское служение в сочетании с монашеской жизнью и военной службой.

Германские народы, в том числе и немцы, вначале оказались в стороне от крестового движения (хотя среди участников первого крестового похода были фламандцы и паломники из Восточной Германии), поэтому и в создании двух крупнейших орденов немцы не участвовали. Но, в конце концов, Конрад III поддался «агитации» Бернара Клервоского, и в 1146–1147 годах немецкий народ тоже включился в крестовое движение. Однако по-настоящему ощутить тяготы этой наднациональной боевой миссии немецкому народу пришлось лишь тогда, когда во главе крестоносцев встал германский император Фридрих Барбаросса. Старый император скончался в 1190 году в результате поистине трагического несчастного случая вдали от родины, так и не решив многочисленных внутренних задач своей страны. Осиротевшее германское воинство, лишенное героического предводителя, продолжило путь в Иерусалим, которым еще в 1187 году снова завладели неверные.

Здесь, уже начиная с первой половины XII века, существовал госпиталь для германских паломников, но когда Иерусалим пал, крестоносцы лишились и госпиталя. Болезни одолевали обезглавленное германское войско в акконском лагере, и в 1190 году горожане из Нижней Саксонии — из Бремена и Любека — основали в Святой земле госпиталь, посвятив себя благому делу — уходу за больными. Сын императора, герцог Фридрих Швабский, возглавивший после смерти отца германское войско, таявшее буквально на глазах, покровительствовал новому начинанию. Одобрил его и папа Климент III, взяв под свою защиту.

Через семь лет снова пробил печальный час для истории Германской империи, возвестивший о внезапной смерти императора Генриха VI, и уже новое императорское войско вынуждено было возвращаться на родину; тогда германские князья, собравшиеся в Акконе, решили преобразовать основанный в 1190 году госпиталь в духовный рыцарский орден (1198 год). Его первым магистром стал Генрих Вальпот. Таким образом, Немецкий орден повторил путь ордена иоаннитов; сохранились в ордене и правила иоаннитов, касавшиеся заботы о больных. А для нового круга задач — рыцарской борьбы — орден позаимствовал правила тамплиеров. Год спустя папа Иннокентий III подтвердил братьям Немецкого дома «учреждение ордена по образцу тамплиеров в части, касающейся духовных лиц и рыцарей, и по примеру иоаннитов в отношении заботы о больных и страждущих». Созданный по образу и подобию своих старших собратьев и ничуть не менее значимый, чем они, Немецкий орден, однако, уступал им численностью и силой.

Те же, в свою очередь, находились под непосредственным влиянием французов, и именно тамплиерам вскоре удалось установить связи с французской знатью. Однако по сути своей эти ордена не были национальными: члены их были выходцами из всех стран Западной Европы. Их богатства накапливались главным образом в самой Святой земле, однако орденские владения были разбросаны по всей Европе, и повсюду князья, рыцари и все, кто мог что-нибудь предложить, состязались в передаче ордену имущества или привилегий, которые надлежало пустить в дело в случае войны с сарацинами. Другое дело Немецкий орден. Конечно, он во многом следовал примеру старших орденов. И ему досталось немалое имущество по всему Средиземноморью, и он принимал в свои ряды французских рыцарей, особенно в ранний период своей истории, а позднее — еще и потомков древних прусских родов. И все-таки он отличался от других орденов тем, что строился на национальной основе; это впоследствии и определило его сущность и место в истории.

Сама история создания ордена внесла эти «ограничения». Ведь крестовыми походами правил не только дух европейского и христианского единства, и далеко не во всех государствах, пославших на Восток своих крестоносцев, соседствовали между собой разные народности и расы. Теперь же столь тесное соседство представителей отдельных стран заставляло их острее чувствовать национальные различия, которые вскоре стали восприниматься как противоречия. И хотя летописец времен первого крестового похода сообщал, что «даже говоря на разных языках, были мы все братьями в любви к Господу и частицами единой души», различия между выходцами из разных стран ощущались все острее, в том числе духовные и культурные, чего не могли не заметить французы и немцы. Территориально представителей разных народов разделяли улицы и стены домов, в которых они располагались на постой, а юридически — уставы. У них были собственные церкви и собственные госпитали. И Немецкий госпиталь не был исключением, даже наоборот, его национальное происхождение очевидно уже из названия — «Немецкий госпиталь пресвятой Девы Марии в Иерусалиме», как, впрочем, и происхождение аналогичных учреждений генуэзцев, французов и представителей других стран. Название госпиталя перешло и к ордену; так братья из дома немецкого госпиталя пресвятой Девы Марии в Иерусалиме сохранили название своего народа в имени ордена, который в свое время назывался просто «Орден немцев».

Чисто формальное, на первый взгляд, изменение названия имело, тем не менее, глубокий смысл в силу конкретных обстоятельств, сопутствовавших появлению ордена. Он появился на чужбине, в тяжкую пору, когда немцы потеряли двух императоров, и с самого начала жил судьбами своего народа, которые тогда имели мало общего с международным сообществом крестоносцев. Сознательно или нет, но Немецкий орден выбрал иной путь, нежели два его старших собрата: благодаря своему немецкому названию он зашагал в ногу с историей собственного народа. Тамплиеры, или храмовники, получили свое название в честь храма царя Соломона, иоанниты — в честь Иоанна Крестителя, таким образом, в названиях обоих орденов присутствуют христианские символы; для братьев нового ордена этим символом стало имя Девы Марии, которую они особенно чтили. Но, кроме того, это был единственный орден, увековечивший в своем названии имя немецкого народа, породившего его основателей и братьев. Участие герцога Фридриха Швабского обеспечило новому ордену благосклонность и помощь дома Гогенштауфенов. Уже в самый час своего рождения орден был глубоко связан с судьбой Германской империи. Несмотря на обязательства перед папой (которые были у всех духовных орденов), Немецкий орден до самого конца хранил верность дому Гогенштауфенов, а позднее — и другим германским королям. Он служил вере и идеалам монашеской жизни вообще, но служил как германский орден, не утрачивая фактической связи со своим народом и империей. Давая обет при вступлении в орден, братья порывали иные связи с миром, лишаясь семьи, родины и имущества, однако имя ордена и его историческая миссия глубже и теснее связывали их с германским народом и его империей, для которой им предстояло вскоре завоевать новые восточные земли. Так, благодаря первому превращению братства — из немецкого госпиталя в немецкий рыцарский орден — и начал складываться характер нового орденского государства. Где бы ни собирался теперь орден реализовать свою политическую волю, его государству, в отличие от государств крестоносцев, необходим был национальный характер как руководящее и созидающее начало. Подтверждение тому и Семиградье, и Пруссия.