Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

Договорив, полковник Орокин поклонился. В зале установилась полная тишина. Сойдя с трибуны, он проследовал на своё место. Император жестом позвал церемониймейстера и что-то тихо ему сказал. Встав на своё место, церемониймейстер произнес:

— Объявляется трехчасовой перерыв. Уважаемые гости, в конференц — зале вас ждут напитки и превосходные угощения, заботливо приготовленные нашими лучшими поварами…

Полковник Орокин стоял в конференц — зале, неспешно попивая холодный лимонный сок. Роскошное убранство зала освещали хрустальные люстры, парившие в воздухе под высоким потолком. Играла приятная спокойная музыка, а воздух наполняли ароматы благовоний. Официанты сновали между группами гостей, которые непринужденно общались.

Полковник Орокин, стоя в одиночестве, разглядывал присутствующих. Ему чужды были все эти пафосные чиновники, которые никогда не упускали случая подчеркнуть свою значимость. Они улыбались друг другу, но Орокин понимал, что скрывают эти улыбки. За масками доброжелательности эти «государевы слуги» прятали наихудшие черты человеческого характера. Полем боя для них была благосклонность Императора, а оружием лесть и обман. Карьера их заботила намного больше, чем проблемы государства. «Надо же, Джон Кук, викарий Сайбурга мило общается с Гектором Джонсом, дружески похлопывая последнего по плечу, — думал про себя Орокин. — Интересно, знает ли Джонс, что викарий написал донос в тайную канцелярию, обвинив того в связях с экстремистами из «Седьмой печати?» Нет, Гектор Джонс не знал не только об этом, он не знал и о том, что в доносе Джон Кук заявил «об определенных сомнениях в лояльности Императорской Фамилии ближайшего круга Джонса». Разглядывая плавающий в стакане лед, полковник вспомнил, что этот донос он получил из рук самого Императора, когда встал вопрос о назначении капитана на новейший флагманский крейсер «Гиперион Прайм»…

— Ты знаешь Гектора Джонса по атлантической кампании. Что ты об этом думаешь, Уэйн? — спросил тогда Император, протягивая ему бумагу с символикой Спектрата.

Ознакомившись с содержимым, полковник усмехнулся.

— Я думаю, что Гектор Джонс — преданный солдат метрополии, а эти домыслы в отношении него не имеют под собой никакого основания. Джонс отличный стратег, имеющий большой опыт военный службы и, по моему мнению, это лучшая кандидатура на пост капитана флагманского крейсера. Целью этой бумаги является устранение Гектора Джонса из числа претендентов на пост капитана, как наиболее перспективного. Следующим в рейтинге идет Абрахам Смит, а он приходится родственником викарию Джону Куку.

Император задумался, взял донос и прочитал его еще раз. Ухмыльнувшись, он посмотрел на Орокина.

— Пауки в паучьей банке, — произнес Император и, смяв бумагу, бросил её в мусорную корзину…

— Сэр, не желаете тарталетку? — голос официанта отвлек полковника от воспоминаний.

— Нет, спасибо, — ответил Орокин.

Официант, держа поднос, двинулся дальше по залу. Орокин наблюдал за ним, пока его взгляд не остановился на самой многочисленной группе. Внимание этой группы было сосредоточенно на Николасе Вайсе, который заметно выделялся из толпы благодаря своему высокому росту. Он что-то увлеченно рассказывал собравшимся вокруг него людям, элегантно жестикулируя при этом руками.

Полковнику не нравился этот человек, да и в армии его особо не любили, а некоторые за глаза называли его «свадебным генералом». Не имея за спиной ни боевого опыта, ни военных заслуг, он все же занял пост главнокомандующего благодаря узам брака с дочерью Императора Луизой. Девочки— близняшки, родившиеся от этой пары, ещё более приблизили Вайса к Императору. Одержимый заговорами, Император мало кому доверял, поэтому и поставил на пост главнокомандующего человека, связанного с ним кровными узами. Вайс был довольно умен и хорошо разбирался в правилах игры высшего света. Где он действительно одерживал победы, так это в дворцовых интригах, которые невидимыми нитями опутывали высокие кабинеты.

Орокин наблюдал, как толпа, собравшаяся вокруг Вайса, дружно рассмеялась, видимо цель рассказа последнего вызвала ожидаемый эффект. Довольный собой, генерал огляделся по сторонам и встретился взглядом с полковником. Откланявшись согласно дворцовому этикету, Вайс двинулся через весь зал в сторону полковника, попутно выказывая знаки почтения особо важным персонам. Подойдя к Орокину, улыбаясь, генерал поинтересовался:

— Полковник, что-то вы совсем один, видимо, здесь у вас мало друзей?

— Собственно говоря, главнокомандующий, здесь у меня друзей быть не может, — невозмутимо ответил Орокин, пристально глядя Вайсу в глаза.

— Отчего же, полковник? Вы не считаете меня своим другом? — парировал Вайс, отхлебывая из фужера.

— Говоря о дружбе, мы с вами вкладываем разный смысл в это понятие. Дружба, как хорошая сталь, требует закалки в печи времени.

Усмехнувшись и осмотревшись по сторонам, Николас Вайс негромко произнес:

— Знайте, полковник, что даже самая крепкая сталь иногда ломается.

— Конечно, если при закалке её охлаждают в дворцовых интригах, — ответил полковник Орокин и поставил опустевший бокал на стол.

— Очень жаль полк… — начал, было, говорить Вайс, но прервался, увидев, что к ним приближается советник Императора Майкл Симмонс.

— Господа, извините, что прерываю вашу беседу. Полковник Орокин, Император хочет вас видеть в своём кабинете.

Орокин, кивнув Вайсу, последовал вслед за советником Симмонсом. Генерал, провожая взглядом полковника, крепко сжал рукою бокал. Ему не понравился поучительный тон этого человека, но больше всего ему не нравилось то, что Орокин выступил против проекта «Зевс», который мог бы принести генералу славу победителя над давним врагом метрополии — Кайпианским союзом. «Поганый плебей», — подумал Вайс и, взяв с подноса новый бокал, решительно направился в сторону членов оружейного консорциума города Нанта. Подойдя к ним, Вайс произнес:

— Господа, позвольте позаимствовать у вас Говарда Брауна. Мне необходимо выяснить детали проекта, который он нам сегодня представил. Не скрою, я был очень впечатлен от увиденного, и знайте, господа, что у консорциума на Акрите есть преданный друг в моём лице.

Откланявшись, Вайс и Браун прошли в соседнюю комнату, где стояли два кресла и чайный столик. На окнах висели занавески, а в стену был встроен бар. Закрыв плотно двери, Вайс предложил Брауну присесть.

— Благодарю, — ответил Говард Браун, пытаясь втиснуться в кресло.

Присев, Браун расстегнул верхнюю пуговицу и принялся обмахивать рукою своё лицо. Крупные капли пота ручьем бежали по его толстому, одутловатому лицу.

— Чего-нибудь желаете? — спросил Вайс, разглядывая бутылки, стоящие в баре.

— Нет, спасибо… Не могли бы вы включить охлаждение воздуха, а то у вас на Акрите ужасно жарко, — Говард тяжело вздохнул.

— Это не на Акрите жарко, Говард, а в Нанте, судя по всему, хорошо едят, — произнес Вайс, но, видя, что Браун не оценил шутку, присел на соседнее кресло и, взяв пульт, настроил температуру воздуха.

В комнате моментально похолодало. Браун обмяк в кресле, закрыл глаза и немного расслабился. Включив на пульте музыкальное сопровождение, Николас настроил громкость таким образом, чтобы собеседники могли слышать друг друга.

— Скажите, Говард, вы когда-нибудь задумывались о будущем? — спросил Вайс.

— Нет, Николас, все мои мысли заняты текущими проблемами, — промолвил Говард, не открывая глаз.

— Скажу вам откровенно, здоровье Императора постоянно ухудшается и, возможно, скоро встанет вопрос о престолонаследии…

Говард напрягся. Ему не понравились последние слова Вайса, произнесенные в таком провокационном ракурсе. Говорить о смерти Императора, который хоть и не здоров, но все — таки пока жив, было довольно безрассудным делом. Открыв глаза, Браун приподнялся в кресле и осмотрелся по сторонам, словно ища подслушивающую аппаратуру.

— Вы что, проверяете меня на преданность Империи? — напряженным голосом спросил Говард.

— Нет, я с вами беседую как с другом, — ответил Вайс, непринужденно поглядывая на собеседника.

— А почему я должен вам доверять? — недоверчиво пробормотал Говард, лихорадочно пытаясь понять, чего от него хотят.

— Потому что только я, уважаемый Говард, стою между вами и виселицей позора, которую вы могли наблюдать на имперской площади.

— Позвольте!? — возмутился Браун, — Я прекращаю беседу и доложу об этом в канцелярию Спектрата!

При этих словах Говард попытался встать.

— Может, вам освежит память фамилия майора Арчибальда Холла?

— Какое он имеет ко мне отношение? — невозмутимо произнес Говард, однако все же сел обратно в кресло.