День Диссонанса - Алан Фостер

– И дальше. Мы должны добраться до Снаркена.

– Никогда не бывала в Снахкене. Говохят, это своеобхазное местечко. Высококультухное. – Она призадумалась и в конце концов вздохнула. – Ладно. Хаз ты утвехждаешь, что не сможешь вехнуть меня домой, я, пожалуй, пойду вместе с вами. К тому же, человече, мне нхавится твое кхаснохечие.

У тигрицы замерцали глаза, и Джон-Тому отчего-то стало не по себе.

– Да, милашка, он у нас мастак вешать лапшу на уши, – сказал Мадж, появляясь из кустов с пригоршней светло-зеленых ягод. Джон-Том взял несколько штук, раскусил одну – сладко.

Подчеркнуто любезно выдр протянул ягоды тигрице.

– Фу! – Розарык отпрянула и широко улыбнулась, обнажив впечатляющий ряд зубов. – Да что ты, мой сахахный! Неужели я смахиваю на вегетахианку?

– Нисколько, дорогуша, но раз уж мы заговорили о вежливости, то я решил держать марку.

Она благодарно кивнула и обвела лапой окружающие заросли.

– Утхом я себе добуду еды. Похоже, дичи тут в избытке.

– Уверен, мы наткнемся на что-нибудь съедобное. – Джон-Том повернулся к выдру. – Мадж, что ты думаешь насчет погони?

Ответом ему было злорадное тявканье.

– Да они мозги свои жалкие вывихнут, пока разберутся, что к чему. Я заметил, холопов Цанкресты там было мало, а в основном – самые обыкновенные придурки из городской стражи. Если кто и сумеет организовать погоню, то только эта дырка от задницы, Ченельска. Но пока до него дойдет высочайшее распоряжение, мы успеем смазать пятки.

– А тебе не приходит в голову, что они сумеют найти нас по следам?

– Кореш, с той минуты, как мы выбрались из этой выгребной ямы с громким названием Гнилые Горшки, я только и делаю, что путаю след. Ни хрена они не найдут.

– Ну, а вдруг? Ты забываешь о Розарык. Наверняка где-нибудь остались отпечатки ее крошечных лапок.

Мадж состроил хитрую рожу.

– Конечно, шеф, ты прав. Они могут наткнуться на след милашки. Они могут прочесать лес с севера на юг, поскольку помнят, что мы держали путь к старой Вертихвостке. Они могут облазить все деревья в Колоколесье. Они могут наизнанку вывернуться от усердия, но все равно толку не будет, потому как отсюда мы дернем не на юг, а на запад. Ведь мы сейчас так далеко к северу от реки, что все равно, куда итить, лишь бы к океану.

Джон-Том выковыривал из своей памяти скудные познания в географии этого мира.

– Если пройти подальше на запад, то лес кончится, и мы уткнемся в торфяники Нижесредних болот.

– В точку, парень. Ни одному умнику не взбредет в голову искать нас в этих болотах.

– Не потому ли, что через них еще никто не проходил?

– Опять в точку. Тем надежнее.

С сомнением глядя на него, Джон-Том оперся лопатками о поваленное дерево.

– Мадж, хотел бы я знать, что у тебя на уме.

– Многоуважаемый певчий птах, я согласен выслушать обратное предложение, но, кажись, вы не вполне подготовлены для аргументированного диспута.

– Ты прав, сейчас я спорить не буду. Отложим до утра.

– До утра так до утра. Спокойной ночи, приятель.

Джон-Тома разбудил гром. Он моргнул, поглядел на серое небо, затянутое плотными облаками, и моргнул еще раз. В этом мире, как и в его собственном, облака не считались диковиной. Но только белые, а не в черную полоску.

Он хотел пошевелиться и не нашел для этого сил. На груди у него покоилась огромная мохнатая лапа, а другая, изогнувшись под его затылком, образовала нечто вроде подушки с подогревом. К сожалению, «подушка» нарушала циркуляцию крови в его пульсирующей левой руке.

Он попытался высвободиться, и тотчас громоподобное мурлыканье тигрицы сменилось прерывистым рыком. Она завозилась, но лапу не убрала.

Уловив краем глаза движение, Джон-Том повернул голову. Мадж восседал на своем ложе из листьев. Он потянулся, с ухмылкой глядя на друга.

– Да не сиди же ты, черт бы тебя побрал! Дай руку!

– Да ты что, чувак?! Хочешь, чтоб я нарушил умилительную семейную сценку?

– Перестань валять дурочку.

– Кореш, это ты мне говоришь? Еще вопрос, кто из нас ее валяет.

Беспомощный чаропевец обжег его взглядом и снова попытался высвободиться. Безуспешно – казалось, на нем лежала мягкая гора.

– Слушай, Мадж! У тебя совесть есть?

– У кого? У меня? Приятель, да неужто ты меня так плохо знаешь?

Розарык повернулась, и страшная тяжесть навалилась Джон-Тому на живот и грудь, заставив его захрипеть и засучить ногами. Тигрица вновь замурлыкала.

Мадж неторопливо встал и приблизился, чтобы с задумчивым видом полюбоваться на парочку.

– Сдается мне, наша утонченная и нежная дама вовсе довольна судьбой. Неча ее беспокоить. Не понимаю, почему ты так нервничаешь, она ж тебе рот не зажимает. Если б ты знал, шеф, как многообещающе все это смотрится. Правда, не стану врать, будто горю желанием поменяться с тобой местами. Я бы под ней сразу заблудился.

Джон-Том положил ладонь на морду тигрицы и толкнул. Она слегка передвинула голову и чуть не откусила ему пальцы. Поспешно убрав руку, он обнаружил, что дышать стало легче.

– Погони не слыхать?

– Ни звука, кореш, ни запаха. Вроде они сбиты с толку и напуганы. Но ежели они нас ищут, то, как пить дать, идут не сюда, а в обход Нижесредних болот. И все-таки чем скорее мы тронемся в путь, тем будет лучше. – Мадж повернулся и принялся собирать свои вещи. – Вставай, парень. Время не ждет.

– Отличная хохма, Мадж. Как, по-твоему, я смогу от нее отделаться?

– Разбудить. Прогони ее, приятель.

– Нет уж, спасибо. Моя голова мне больше нравится там, где ей положено находиться, – на плечах. Не знаю, как эта малютка поступает с теми, кто не дает ей спать.

У Маджа блеснули глазки.

– А ведь занятно было бы поглядеть, правда, шеф?

Однако идти на крайние меры не пришлось. Разговор двух друзей в конце концов разбудил тигрицу. Она открыла бездонные желтые глаза.

– А, человек! Добхое утро.

– Доброе утро. Розарык, я ценю твое расположение, но ты мне так сломаешь руку.

Желтые глаза сощурились.

– Это что, намек на избыточный вес?

– О нет, что ты! – Мадж, отошедший по нужде в кусты, не сумел удержаться от смеха. – Напротив, я считаю тебя стройняшкой.

– Стхойняшкой? – Розарык поразмыслила. – Пожалуй, мне нхавится это словечко. Ты хочешь сказать, что у меня хохошая фигуха?

– Ни разу не видел тигра с плохой фигурой, – вполне искренне сказал Джон-Том. Но Розарык, похоже, была разочарована. Она откатилась в сторону.

– Навехное, этот мохнатый шахик пхав. Ты по меньшей мехе наполовину солиситох.

Джон-Том перевернулся на живот и потряс левую руку, желая и вместе с тем боясь восстановить ток крови. Тотчас в нервы вонзились тысячи иголок и булавок, вынудив его заскрежетать зубами.