Потаённое окно, потаённый сад - Стивен Кинг

Этот человек сел в машину и включил фары, они почти ослепили Патти. Она подняла руки, чтобы прикрыть глаза, и машина выскочила на дорогу… а она прижалась к нашему забору и изо всех сил тащила к себе Бруно, иначе он попал бы под колеса. Потом машина свернула за угол и исчезла.

— Значит, она не разглядела, что это была за машина?

— Нет. Во-первых, было темно, а потом, когда в окнах твоего кабинета вспыхнуло пламя, ее ослепил свет фар. Она побежала к себе и вызвала пожарных. Изабелла говорит, что они приехали очень быстро, но ты же знаешь, какой старый у нас дом… каким он был старым… и как быстро горит сухое дерево… особенно если облить его бензином…

Да, он знал. Их старый, сухой деревянный дом был голубой мечтой поджигателя. Но кто это сделал? Если не Шутер, то кто? Эти ужасные новости, добавившись ко всем остальным событиям прошедшего дня, как отвратительный десерт после отвратительного обеда, окончательно парализовали его способность мыслить логически.

— Он сказал, что, вероятно, это был бензин… то есть офицер пожарной команды… он приехал туда первым, а потом полиция, и начали задавать вопросы, Морт, в основном о тебе… о том, какие у тебя могли быть враги… враги… и я сказала, что вряд ли у тебя б-были враги… я попыталась ответить на все их вопросы…

— Я уверен, ты сделала все что могла, — мягко сказал он.

Эми продолжала говорить, будто не слышала его, разрубая фразы, как оператор, сообщающий вслух зловещие новости в тот момент, когда они выскакивают с телетайпной ленты.

— Я даже не знала, как им сказать о том, что мы разведены… и, конечно, они об этом не знали… Наконец пришлось Теду сказать им об этом… Морт… Библия моей матери… она лежала на тумбочке в спальне… там внутри были фотографии моей семьи… и… это была единственная вещь… единственное, что мне от нее остав-валось…

Ее голос растворился в горестных рыданиях.

— Я буду утром, Эми. Если мне удастся выехать в семь, я буду в Дерри в девять тридцать. Может быть, в девять, вроде бы дороги сейчас пустые. Где ты останешься на ночь? У Теда?

— Да, — шмыгая носом, сказала она. — Я понимаю, Морт, что тебе он не нравится, но не знаю, что бы я делала без него сегодня ночью… я бы не выдержала… ты понимаешь… все их вопросы…

— В таком случае я очень рад, что он был рядом с тобой, — твердо сказал Морт и был поражен своим спокойным и интеллигентным поведением. — Позаботься о себе. У тебя есть твои таблетки? — В течение последних шести лет Эми выписывали транквилизаторы, но она брала их с собой, только если предстоял перелет… или надо было участвовать в каком-либо официальном мероприятии. Когда требовалось присутствие супруги.

— Они остались в медицинском шкафчике, — мрачно ответила она. — Не важно. Я в порядке. Просто болит сердце.

Морт чуть было не сказал ей, что все-таки они очень похожи друг на друга, но решил не делать этого.

— Я приеду как можно раньше. Но если ты думаешь, что мне лучше приехать сегодня ночью…

— Нет, — сказала Эми. — Где мы встретимся? У Теда?

Внезапно вопреки всякому желанию Морт увидел в своей руке служебный ключ от номера в мотеле. Увидел, как этот ключ поворачивается в замке. Увидел, как медленно открывается дверь. Увидел удивленные лица на простынях, лицо Эми слева, лицо Теда Милнера справа. Спросонья он растерял всю свою напыщенность и был похож на злого карлика из детской сказки. Лишь увидев его всклокоченные волосы, Морт впервые воспринял его как реального человека. Он видел их страх и их голые плечи. И неожиданно в его голове прозвучало: Женщина, укравшая вашу любовь, которая составляла единственную ценность вашей жизни, была уже не совсем женщиной…

— Нет, не у Теда. Может быть, в том маленьком кафе на Витчем-стрит?

— Ты предпочитаешь, чтобы я пришла одна? — Ее голос звучал не сердито, но в нем была готовность рассердиться. «Как хорошо я ее знаю! — подумал он. — Каждое движение, каждую интонацию, каждый поворот фразы. И как хорошо она должна знать меня!»

— Нет. Приведи Теда. Это будет замечательно.

Замечательно или не замечательно, но Морт сможет это пережить. Он так решил.

— Значит, в девять тридцать, — сказала Эми, и он услышал, как она вздохнула. — В «Марчмане»?

— Это название кафе?

— Да. Ресторан «Марчман».

— Хорошо. В девять тридцать или чуть раньше… Если я приду первым, то сделаю пометку мелом на дверях…

— …а если я приду первой, то сотру ее, — закончила она их старую семейную шутку, и они оба грустно рассмеялись.

Морт почувствовал, что даже смех причиняет боль. Ну ладно, допустим, они действительно хорошо знали друг друга. Разве не для этого они провели столько лет вместе? И разве не поэтому так чертовски больно ощущать, что эта жизнь уже в прошлом?

Неожиданно он подумал о записке, которую нашел на крышке мусорного ящика: ПОМНИ, У ТЕБЯ ТРИ ДНЯ. Я НЕ ШУЧУ. И Морту захотелось сказать ей: А знаешь, Эми, у меня тут тоже кое-какие неприятности, но он понял, что не в силах усугублять ее страдания. С этими неприятностями ему следовало справиться самому.

— Случись это чуть позже, ты хотя бы сохранил свои рукописи, — сказала она. — Я с ужасом думаю, сколько ты их потерял. Если бы два года назад ты согласился купить те несгораемые ящики, которые предлагал тебе Херб, может быть…

— Ничего страшного, — сказал Морт. — Новый роман у меня здесь. — Он действительно был здесь. Целых четырнадцать страниц дерьма. — А остальное черт с ним. Встретимся завтра, Эми. Я…

(люблю тебя)

Он плотно сжал губы. Они развелись. Разве мог он все еще любить Эми? Это казалось чуть ли не извращением. И даже если так оно и было, имел ли Морт какое-нибудь право говорить ей об этом?

— Я чертовски сожалею, Эми, — вместо этого сказал он.

— Я тоже, Морт. Очень, очень жаль. — Она снова начала плакать, и ему было слышно, как какая-то женщина, вероятно Изабелла Фортин, стала утешать ее.

— Поспи немного, Эми.

— Ты тоже.

Он повесил трубку. Казалось, в доме стало еще тише, чем было в предыдущие ночи, — он не слышал ни единого звука, кроме завывания ветра и далекого крика гагары на озере. Морт достал из кармана записку, расправил ее и снова прочитал. Такие вещи следует хранить до прихода полиции. Лучше всего даже не прикасаться к ним, пока полицейские детально не изучат их. Эта записка была — оркестр, урежьте марш — УЛИКОЙ.

Что ж, хрен с ним, подумал Морт, снова комкая бумагу. Никакой полиции. Дейв Ньюсам, местный констебль, к обеду уже едва ли помнит, что ел на завтрак, и при этом ни за что не согласится передать дело окружному шерифу или полицейскому управлению. Да и на жизнь Морта пока никто не покушался; кто-то убил кота, но ведь кот — не личность. А после новостей, о которых сообщила Эми, появление Джона Шутера вообще перестало быть важным. Да, он был из Племени Безумцев, у него была навязчивая идея, и он мог быть опасен… но Морту все сильнее и сильнее хотелось уладить это дело самостоятельно, даже если Шутер был опасен. Особенно если он был опасен.