Мини-футбол на Маросейке - Виктор Суханов

— Будете отступать? — спросил у них Иван.

— Ничего, паренек, — ответил один с забинтованной рукой, — твою деревню, возможно, мы не удержим, но немец далеко не пройдет. Он уже выдохся. Это не тот немец, какой летом был. Мы его теперь сами бьем. Танков у него еще много и техники. А то бы мы ему дали как следует.

Он вдруг скрипнул зубами:

— Дадим, за все дадим! Семья у меня в Смоленской области осталась. Не успели уехать. Не знаю, живы ли. Сынишке три года. У тебя отец воюет?

— На фронте он все время бывает, с самого начала войны. Говорили, что жив. Только я москвич. И мама у меня в Москве.

— Ты лучше уходи с нами. Оставаться плохо. Фашисты лютуют.

Ванюшка и сам подумывал, как бы самостоятельно добраться до Москвы. Оставаться в деревне, если ее захватит немец, он не желал. Он решил вернуться в землянку и предупредить бабушку Дарью, что хочет уйти с нашими частями.

— Как вас зовут? — спросил он бойца с забинтованной рукой.

— Сергеем, а тебя?

— Иваном. Я должен только бабушке сказать, что уйду с вами.

— Тогда торопись, может, кто в тыл поедет. А то бой начнется, будет не до тебя.

Иван побежал в Микрюковский враг. В землянке он неожиданно увидел маму. Он радостно прижался к ней, а она обхватила его голову руками и стала быстро-быстро целовать. Потом сказала:

— Собирайся, Иван! Сейчас уходим!

— Уходите, уходите скорее, ради бога! — запричитала бабушка Дарья. Тебе, Люся, к фашисту попадать никак нельзя, ты партийная. Он коммунистов всех расстреливает.

Иван попрощался с Дарьей Петровной, закинул за плечо котомку с продуктами и потянул мать к соседней землянке — хотел попрощаться с Генькой.

— Может, с нами пойдешь? — спросил он приятеля после того, как объявил, что уходит с матерью.

— Куда мне, Иван! Мамку с сестренками нельзя бросить. Ты иди.

— Я все думаю, как Александр Александрович, как ему помочь…

Капитан очень волновал Ванюшку. Он чувствовал себя предателем, оставляя его, беспомощного, в деревне. Но передвигаться капитан не мог. Еще днем, забежав к нему, Ванюшка увидел, что тот полулежит в своем кресле, одетый в полную парадную форму. Взглянув на оторопевшего подростка, он пояснил:

— Фронт, Ванюша, приближается, а командир должен быть во время боя в форме. Если не в физической, то хотя бы в парадной. А ты уходи с нашими…

— А вы, Александр Александрович?

— Обо мне не беспокойся. Я старый вояка, что-нибудь сообразим. Монеты где?

— Обратно в подземелье запрятали. Чужаку не найти.

— Ничего, будет и на нашей улице праздник. Немцев прогоним и возьмем монеты. Ну, беги! Время дорого. Подойди-ка ко мне.

Капитан поцеловал Ванюшку в лоб и погладил по волосам.

— Береги себя, сынок! И помни: теперь за все на земле отвечаешь ты…

— О капитане я позабочусь, не волнуйся. — Генька солидно откашлялся.

Около них, как из-под земли, вырос Лешка Трифонов. Его явно что-то беспокоило.

— Я только что из деревни, — встрял он в разговор. — Там в нашем доме командиры говорили, что все дороги и поля между Нечаевым, Богдановым и Трехденевым сильно заминированы. Через них никто не сможет пройти. Один только тайный проход для наших оставлен, когда им придется отступать из Нечаева. Как же вы пойдете с матерью?

Мама Люся всполошилась:

— Может, попросить, чтобы дали сопровождающего?

Ванюшка покачал головой:

— Красной Армии не до нас, у нее дела поважнее. Самим надо выбираться! Пока немцы не заняли Дорошева, пройдем туда через Козарево, пересечем Клинское шоссе и дальше кустарником, лесом выйдем на Рогачевское шоссе оно идет на Лобню. До Москвы всего сто километров, неужели не дойдем?

Мама Люся растерянно согласилась: Ванюшкины доводы показались ей убедительными.

Сын хорошо знал окрестные леса и уверенно повел мать через чащу к Дорошеву. По дороге он спросил про отца.

— Жив, — коротко ответила мать. И, помолчав, добавила: — Из Наркомата судостроения он ушел за несколько дней до начала войны, сейчас в другом наркомате. Он делает особое оружие, Ванюша, которое поможет нам разбить немцев. И часто бывает на фронте… — Она еще помолчала. — Я ведь не знала, что у вас фронт так близко. По радио сообщили, что бои идут на Клинском направлении. Я думала, Клин еще в наших руках, отпросилась на сутки… А сюда еле добралась. Из Рогачева дальше не пускали. Спасибо, командир какой-то помог, когда я рассказала ему про тебя. Он оказался из местных и хорошо знает твоего отца и его братьев. «Сынка Ивана Алексеевича, говорит, — врагу не оставим!»

Мама Люся еле поспевала за сыном, продолжая рассказывать:

— Он и поручил мотоциклисту доставить меня в Нечаево. Мы почти доехали, а у самого Чешкова нас из кустов обстреляли. Наверное, немецкие парашютисты. Мотоцикл повредили. Боец стал в ответ стрелять, только те сбежали. А в Чешкове мне сказали, что все в Микрюковском враге находятся. Поэтому я в Нечаево и не пошла.

Ванюшке очень хотелось зайти по пути в подземелье, которое было совсем недалеко, и взять золотые. Но он понимал, что дорога каждая минута и надо успеть пересечь Клинское шоссе до подхода фашистских войск. Место перехода он наметил у подножия дорошевского холма со стороны села Покровского. Там к шоссе с двух сторон подходили густые кусты.

Внезапно впереди послышался нарастающий гул. Похоже, что по лесной дороге Дорошево — Нечаево двигались машины. Их рев, казалось, заполнял весь лес.

Ванюшка потащил мать поближе к дороге — посмотреть, что там двигается. Они спрятались в молодом ельнике. Вскоре показались танки, множество танков с черными крестами на башнях. Они прогремели мимо беглецов в сторону Нечаева, потом рев моторов неожиданно смолк — видимо, танки остановились.

Мать перепугалась:

— Куда же нам теперь, сынок? Как выйти к своим?

— Мама, ты только не бойся! Иди за мной, я знаю безопасное место. Ванюшка сам удивился своему спокойствию, ощутив вдруг необычную ответственность за жизнь матери.

Вспомнив про окопы и пушки на нечаевском поле, он понял, что сейчас там начнется бой с танками, и потихоньку стал выводить мать из ельника. Через несколько минут они подошли к куче хвороста на склоне холма. Осторожно сдвинув сухие ветки, Иван обнажил вход в подземелье, достал спрятанные рядом спички и свечи, зажег две свечи и попросил мать ползком двигаться за ним. Когда мать смогла встать во весь рост, он вернулся и аккуратно заделал входное отверстие хворостом.

— Что это? — спросила мать, когда он возвратился и они пошли со свечами в руках дальше, по подземному туннелю.

— Это, мама, старое подземелье. О нем только три человека знают: я, Генька и Володька Цапай из Богданова. Мы всего за день до начала войны нашли это подземелье, совсем случайно. Думали тут играть, чтоб у нас был свой штаб.