Писатели за карточным столом - Дмитрий Станиславович Лесной

В книге «Русский преферанс» опубликовано небольшое исследование Е. Витковского об отношении Достоевского к игре преферанс:

«Достоевский оказался чуть ли не единственным из русских писателей, удостоившим преферанс ненависти. В 1848 г. (15 ноября) писатель впервые посетил дом Панаевых, где Белинский играл в бесконечный преферанс; 1846 год — год выхода „Бедных людей“, первого произведения, принесшего великому писателю настоящую известность».

Панаева, которой Фёдор Михайлович без взаимности увлекался тогда, вспоминает о том времени:

Достоевский претендовал на Белинского за то, что тот играет в преферанс, а не говорит с ним о его «Бедных людях».

— «Как можно умному человеку просидеть даже десять минут за таким идиотским занятием, как карты! А он сидит по два и по три часа!» — говорил Достоевский с каким-то озлоблением. — «Право, ничем не отличишь общество чиновников от литераторов: то же тупоумное препровождение времени» (хотя есть сведения, что играть в банк Достоевский пробовал, но не увлёкся. — Е. В.).

Достоевского в полной мере постигло наказание, о котором вспоминает его дочь Л. Ф. Достоевская, припоминая известную пословицу «Кто не безумствовал в 20 лет, тот совершает безумства в 40». Именно во время второго заграничного путешествия Достоевского (август — октябрь 1863 г.) им завладевает настоящая игорная страсть, так ярко отразившаяся в «Игроке». Осуждая вполне невинную карточную игру, пусть даже и коммерческую, сам Фёдор Михайлович превратился в азартного игрока: страстью его стала рулетка. В письме из Парижа к В. Д. Констант от 1 сентября (по новому стилю) 1863 г. Достоевский описывает игру в Висбадене:

«Я, Варвара Дмитриевна, в эти четыре дня присмотрелся к игрокам. Их там понтирует несколько сот человек, и, честное слово, кроме двух, не нашёл умеющих играть. Все проигрываются дотла, потому что не умеют играть. Играла там одна француженка и один английский лорд; вот эти так умели играть и не проигрались, а напротив, чуть банк не затрещал. Пожалуйста, не думайте, что я форсю с радости, что не проиграл, говоря, что знаю секрет, как не проиграть, а выиграть. Секрет-то я действительно знаю…»

Что было дальше, общеизвестно — дикие рулеточные проигрыши Достоевского: «Проиграл вчера всё, всё до последней копейки» (в письме к жене А. Г. Достоевской от 20 мая 1867 г. из Хомбурга) — и чуть не удвоившееся по сравнению с возможным нынешнее «Полное собрание сочинений» Достоевского: классик писал и писал, ибо другого способа заплатить карточные проигрыши не видел.

Как писатель Достоевский, впрочем, вполне разбирался и в картах — стоит вспомнить лишь «Братьев Карамазовых» и описанную там «поддельную» (т. е. шулерскую) колоду. Страсть же к коммерческой игре — висту, преферансу и винту — сердца Достоевского не посетила. Он злился на Белинского, он пошёл к Петрашевскому и на каторгу, — ну, а попал в Хомбург и Висбаден. Из Достоевского вышел игрок, а не картёжник, для него была важна игра, но ещё важней выигрыш. В выигрыше осталась русская литература.

Литература: Ф. М. Достоевский, А. Г. Достоевская. Переписка; А. Г. Достоевская. Воспоминания; А. Н. Достоевский. Воспоминания; В. Ф. Ходасевич. Московский Литературно-Художественный Кружок; Ю. И. Селезнёв. Достоевский; Д. С. Лесной. Русский преферанс.

Некрасов, Николай Алексеевич

(1821–1877) величайший картёжник среди знаменитых русских писателей, без чьей игры — отчасти взяток цензорам, подававшихся как «проигрыш», — возможно, никогда не состоялся бы «послепушкинский» «Современник» и вся история русского народничества пошла бы другим путём, возможно, ещё худшим, чем тот, который сложился в жизни. Игра Некрасова заслуживает отдельной монографии, поэтому здесь, за недостатком места, приводятся лишь отдельные описания его стиля игры.

В частности, Н. Г. Чернышевский приводит слова Некрасова, сказанные им в 1853 г. при первом знакомстве:

«Видите ли, я играю в карты; веду большую игру. В коммерческие игры я играю очень хорошо, так что вообще остаюсь в выигрыше. И пока я играю только в коммерческие игры, у меня увеличиваются деньги. В это время и употребляю много на надобности журнала. Но — не могу долго выдержать рассудительности в игре; следовало бы играть постоянно только в коммерческие игры; и у меня теперь были б уж очень порядочные деньги. Но как наберётся у меня столько, чтоб можно было играть в банк, не могу удержаться: бросаю коммерческие игры и начинаю играть в банк. Это несколько раз в год. Каждый раз проигрываю всё, с чем начал игру».

Тот же Чернышевский вспоминает о мечтах Некрасова «приобрести возможность держать банк, потому что банкир, по какому-то странному ходу оборотов игры, вообще, должно быть, больше выигрывает, чем проигрывает». В начале 1840-х годов Некрасов опубликовал несколько произведений в прозе и в стихах, посвящённых непосредственно преферансу.

Публикация поэмы «Говорун» датируется июнем 1843 г. — к этому времени преферанс вошёл в Петербурге в широчайшую моду, — играл в него и Некрасов, ставший одним из первых «певцов» преферанса. 30 ноября 1844 г. в «Литературной газете» был опубликован знаменитый фельетон-водевиль «Преферанс и солнце» — третье после книги Кульчицкого и пьесы Григорьева «главное» преферансное произведение в русской литературе.

В поэме «Чиновник», опубликованной в начале 1845 г., Некрасов признаётся:

Но вечеров без карт я не терплю

И, где их нет, постыдно засыпаю…

Интересно отметить, что Белинский отметил «Чиновника» как «одно из лучших произведений русской литературы 1845 года». Опять-таки А. Я. Панаева в «Воспоминаниях о домашней жизни Н. А. Некрасова» рассказывает эпизод (почти наверняка подлинный), когда преферанс превратился для Некрасова в ежевечернюю игру (а отнюдь не прелюдию к банку или другому азартному занятию):

«Я уже упоминала, какие печальные последствия имела история Петрашевского на „Современник“. Все говорили тихим голосом, передавая тревожные известия об участи литераторов, замешанных в историю Петрашевского. По вечерам, для развлечения, Некрасов стал играть в преферанс по четверть копейки с двоюродными братьями Панаева, с художником Воробьёвым и его братом».

В более поздние годы, когда Некрасов стал членом Английского клуба, когда игра стала для него и радостью, и необходимостью, и ежедневной повинностью, преферанс, разумеется, отошёл на второй план. А. М. Скабичевский приводит по памяти довольно пространный монолог Некрасова, рисующий само его отношение к карточной игре как к творческому и во многом мистическому процессу:

«Самое большое зло в игре — проиграть хоть один грош, которого вам жалко, который предназначен вами по вашему бюджету для иного употребления. Нет ничего легче потерять голову и зарваться при таких условиях. Если же вы хотите быть хозяином игры и ни на одну минуту не потерять хладнокровия, необходимо иметь особенные картёжные деньги, отложить их в особенный бумажник и наперёд обречь их ни на что иное, как на