Китайские новеллы о чудесах - Пу Сунлин

Сан согласился, вскрыл могилу Ли, достал ее скелет, принес и похоронил вместе с Лянь. Друзья его и приятели, услыша про все эти чудеса, надели соответствующие случаю одежды и встретились с Саном на могиле, совершенно для него неожиданно. И таких было несколько сот человек.

В год гэнсюй[22] я прибыл в Ичжоу. Шел дождь, и я стал пережидать его в гостинице. Некий Лю Цзыцзин, родственник Сана, показал мне составленную его земляком Ван Цзычжаном «Повесть о студенте Сане». В ней было около десяти тысяч слов. Я сразу же прочел ее – и вот это, в общих чертах, пересказ повести.

Лиса-урод

Студент Му из Чанша был совершенно бедный человек, так что зимой оставался без ватных одежд. Раз вечером, когда он сидел в неподвижной усталости, к нему вошла какая-то женщина в наряде ослепительной красоты, но сама черная, отвратительная, – вошла и, смеясь, спросила:

– Неужели не холодно?

Му испугался и спросил ее, что это значит.

– Я – фея-лиса, – сказала она. – Мне жаль вас, такого бедного, скучного, несчастного, – и я хочу вместе с вами согреть вашу холодную постель.

Студент, боясь лисы и испытывая отвращение к ее уродливому виду, громко закричал. Тогда она положила на стол слиток серебра и сказала:

– Если будете со мною милы и ласковы, подарю вам это.

Студент обрадовался и согласился. На кровати не было ни матраца, ни подстилок. Женщина разложила вместо них свой кафтан. Перед утром она встала, наказав студенту сейчас же купить на подаренные ею деньги ваты и сделать постельные принадлежности, а на оставшиеся деньги купить себе теплое платье и устроить угощение.

– Денег на все это хватит, – сказала она на прощанье, – если нам удастся жить в вечной дружбе, то не беспокойся: беден больше не будешь! – сказала – и ушла.

Студент рассказал это своей жене. Та тоже обрадовалась, сейчас же пошла, накупила ваты и все сшила. Женщина ночью пришла, увидела, что вся постель сделана заново, сказала студенту с довольным видом:

– Прилежная, однако, жена у тебя, – и опять оставила ему в награду серебра.

С этой поры она стала приходить каждый вечер, не пропуская ни одного, и, уходя, непременно что-нибудь оставляла. Так прошло около года. Весь дом обстроился, принарядился, стали носить и дома, и на улице красивые шелка – незаметно разбогатели, не хуже известных зажиточных семей. Затем женщина стала оставлять наградной мзды все меньше и меньше, и студенту от этого она окончательно опротивела. И вот он позвал знахаря и велел ему начертить на дверях талисманные узоры. Когда женщина явилась, она накинулась на них, вцепилась зубами, разодрала, бросила, вошла в дом и, тыча пальцем в студента, сказала ему:

– Чтобы быть таким неблагодарным за мое доброе отношение и за мое чувство, – это уж чересчур… Однако что делать? Если я вызываю отвращение и презрение, я и сама уйду. Только вот что: раз наши отношения прекращаются, то мое оскорбленное чувство обязательно требует удовлетворения, – и в сильном гневе повернулась и ушла.

Студент испугался и опять обратился к знахарю. Тот пришел и стал устраивать заклинательный алтарь… Не успел он расставить свои вещи, как вдруг свалился на пол, и кровь залила все его лицо. Смотрят – у него отрезано ухо. Все бросились в крайнем испуге бежать. Знахарь тоже, закрыв рукой ухо, быстро куда-то юркнул. В доме началось швырянье камнями величиной с таз, и окна, горшки, котлы – все было разбито. Студент забрался под кровать, съежился, свернулся, скорчился в ужасе…

Вдруг видит: входит его женщина с какою-то тварью в руках, у которой голова кошки, а хвост – собачий. Поставила эту тварь у постели и стала науськивать:

– Сс-сс. Грызи подлецу ногу!

Тварь сейчас же вцепилась в туфлю студента. Зубы ее оказались острее стали. Студент пришел в дикий ужас, хотел было спрятать ногу, но не мог шевельнуть ни суставом. Тварь стала грызть палец, тот так и захрустел. Студент, испытывая невероятные боли, молил и заклинал прекратить его мучения.

– Все золото и все жемчуга сейчас же вынуть и не сметь утаивать, – кричала женщина.

Студент обещал. Женщина цыкнула, и тварь перестала кусать. Студент, однако, не мог выбраться из-под кровати и только рассказывал, где что лежит. Женщина пошла искать сама. Отыскала драгоценности, жемчуга, разное платье и, сверх этого, еще двести с чем-то лан. Ей показалось этого мало, и она снова стала натравливать свою тварь, которая опять принялась грызть. Студент жалобно вопил, просил простить его. Женщина назначила ему срок в десять дней, с тем чтобы ей было выплачено шестьсот лан. Студент согласился.

Тогда она ушла, захватив с собой животное. Через некоторое довольно продолжительное время стали понемногу собираться домашние. Вытащили студента из-под кровати: у него из ноги хлестала кровь, – оказывается, два пальца потеряны. Осмотрели дом – все богатство исчезло, осталось только рваное одеяло былых дней, которым его и накрыли, уложив в постель. Теперь, боясь, что через десять дней женщина опять появится, продали прислугу и все имущество, чтобы выручить сполна назначенную сумму. Действительно, женщина явилась в срок, ей быстро вручили деньги, после чего она ушла, не сказав ни слова. На этом посещения и прекратились.

Раны на ноге у студента стали заживать лишь после всевозможного лечения; прошло около полугода, прежде чем он выздоровел. После этого он остался так же гол и беден, как был раньше. А лиса пошла в соседнюю деревню к некоему Юю, бедному крестьянину, бывшему в вечной нужде. И вот через три года он внес все недоимки; огромные дома его тянулись один за другим, одевался он в роскошные одежды, половина которых была из тех, что были в доме студента. Тот видел это, конечно, но не смел даже спросить. Как-то раз на пути он встретил свою женщину, стал на колени и долго так стоял у дороги. Она не проронила ни слова и только взяла пять-шесть лан, завернула в простую тряпку и издали швырнула ему, затем повернулась и пошла дальше.

Юй рано умер, а женщина по временам все-таки приходила в его дом, и все золото, все одежды сейчас же стали исчезать. Сын Юя, завидев ее, поклонился и представился, а затем издали стал заклинать ее, говоря так:

– Раз отец наш умер, то мы, его дети, должны бы и вам быть детьми. Если вам не угодно даже пожалеть и приласкать нас, все же как можете вы так спокойно допустить нас