Ушедшие в никуда - Марина Лазарева

лохань на дно, увлекая туда же и несчастную Офу. Факелы горящих судов, отполыхав, гасли один за другим.

Русские ладьи, которые только что так быстро расправились с пытавшимися защитить себя ширванцами, не повернули назад к островам, а, подминая под себя оставшиеся на плаву лодки, не представлявшие для них никакой угрозы, устремились к крепостным стенам Шабрана.

Фирангиз с ужасом смотрела на приближающееся полчище. «Скорее, скорее назад, в изложину!» И снова нужно было прятаться, чтоб кровожадные руки русов, отнявшие у них и близких, и жилища, не смогли бы дотянуться еще и до их, ничего не стоящих теперь жизней…

XIX

С наступлением осени Итиль вновь становился многолюдным. На зимовье с кочевий в город съезжался народ. Расположившись по обоим берегам реки, Итиль делился на три части, на три города. В одном жила главная жена малик-хазара. Жила она отдельно, своим двором и укладом. Сейчас, вместе с малик-хазаром Вениамином, каждый со своей свитой, возвращались они с летнего кочевья домой.

Город, в котором проживала царица вместе со своими прислужниками и евнухами, тянулся и вдаль и вширь, вместе со всеми пригородами и примыкающими к нему деревнями, более чем на пятьдесят фарсахов. Эта была восточная и самая большая часть Итиля. В ней селились иудеи и исмаилитяне, христиане и мусульмане, купцы и прочий торговый люд. Здесь находились склады с товарами. Здесь велась торговля.

На другой стороне реки раскинулась другая часть Итиля, другой город. Он был немного меньше, во все стороны света всего восемь фарсахов. Туда после летнего кочевья возвращались в эти осенние дни князья со своими приближенными служителями и рабами. Здесь, в западном городе, располагалось и войско малик-хазара Вениамина.

Сам малик-хазар жил в третьей, самой малой части Итиля, в самом маленьком городе, в длину и в ширину занимающего всего три фарсаха. Город этот располагался на острове посреди реки. Поля, виноградники и все, что нужно было беку Вениамину, умещалось на этом острове. Вениамин жил в большой роскоши. На краю острова находился его каср[24]. В отличие от других строений Итиля, он был возведен из обожженного кирпича, чего не дозволялось делать больше никому. Каср утопал в зелени раскидистых крон многочисленных деревьев.

Сюда, на этот маленький остров, проникнуть можно было лишь по наплавному мосту, или на речных судах, что делало бека Вениамина недосягаемым для простолюдинов. Однако все, что происходило в Итиле, достойное и недостойное царственных ушей Вениамина, его подданные несли ему на суд.

Закончилось летнее кочевье, и каср малик-хазара вновь стал многолюден. Былое размеренное спокойствие сменилось заметным оживлением. Светская жизнь осевшего на зиму дворца наполнилась новыми событиями, интригами придворного люда.

Но вся эта мишура, внося особый колорит в дворцовую жизнь, ничуть не мешала Вениамину править, а всего лишь вносила некоторое разнообразие в мерное течение времени. Едва Вениамин ступил в родные стены касра, как все дворцовые тайны, что родились в его отсутствие, сами потекли ему в уши. Вдоволь наслушавшись наушников, правитель приступил к делам государственным. Скоро заканчивался траур по усопшему кагану Истани. Приемник его был уже выбран, хотя сам все еще прибывал в неведении. Но малик-хазар уже все решил, и теперь оставалось лишь назначить день церемонии посвящения.

В час, когда Вениамин велел пригласить к нему Ибрагима, тот, имея важное донесение для своего господина, сам спешил к нему на встречу. Вместо привычной благожелательности, сейчас на его лице сквозила обеспокоенность. Как и подобало подданному, Ибрагим терпеливо выслушал малик-хазара. Но ответ его ошеломил правителя. Ибрагим поведал ему о том, что днями в синагоге был обращен в мусульманство Юнус. Да, тот самый Юнус, о котором так жарко спорил совет малика на летнем кочевье! Тот самый Юнус, потомок древней династии Ашина, который вскоре должен был занять трон Верховного кагана Хазарии! Давно стены касра не сотрясались от столь неуправляемой ярости повелителя. Широкими шагами мерил он небольшие апартаменты, что скрывали его от лишних глаз и ушей, где часто проводил он многие часы в беседах с Ибрагимом. Внезапная, необузданная ярость Вениамина громила гневом пространство и все, что попадалось сейчас на пути малик-хазара.

Чтобы не навлечь на себя еще больший гнев, Ибрагим покорно молчал. Он уже остерегал малика от обсуждения на совете фигуры будущего кагана. Его опасения оказались не напрасными. Пока он не знал наверняка, и, вглядываясь в каждого, никак не мог понять, кто же в их стане чужак.

Словно что-то вспомнив, Вениамин застыл на месте. Его остекленевший взгляд остановился на Ибрагиме. Правитель пытался справиться с нахлынувшими на него эмоциями, но сейчас это было превыше его сил. Ибрагим не проронил ни слова. Повелитель, любивший своего подчиненного как друга, который прослужил ему верой и правдой не один год, понимал Ибрагима с полувзгляда. Их мысли всегда текли по одному руслу. Да и к чему были слова, если и так было понятно, что Арабский Халифат, словно точащий ствол червь, сумел проникнуть в самую сердцевину родового древа династии Ашина, что Арабский Халифат точно знал, кто сменит усопшего кагана Истани на его опустевшем престоле. И что теперь нужно было предпринять, дабы удержать слабеющее влияние Хазарии среди других стран и племен? Будущий приемник Истани предал иудейскую веру и ступил на путь ислама! Но каганом Хазарии мог стать лишь иудей! И снова взрыв ярости:

– Я прикажу стереть с лица земли минарет на соборной площади Итиля! Я прикажу казнить муэдзинов!..

– Что нам даст разрушенный минарет, о повелитель? – как можно спокойнее спросил его Ибрагим, пытаясь направить мысли Вениамина в более рациональное русло. – Разрушь лучше мечеть, пусть это будет уроком мусульманскому Халифату.

– Право же, если бы я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной не порушенной синагоги, я обязательно разрушил бы и мечеть! – с жаром отозвался Вениамин.

Желаемыми погромами вряд ли можно было выбраться из той западни, в которую заманил хазарского правителя Арабский Халифат. Вениамин и его подданный это хорошо понимали. Ни гнев, ни эмоции не способны были исправить положение. Трезвые мысли и светлый разум нужны были здесь и сейчас, дабы завтра Итиль узнал имя нового кагана Хазарии. Но теперь уже никто иной, кроме Вениамина и Ибрагима, не мог участвовать в обсуждении