Дети призрака. Наследник - Андрей Анисимов

– Но я же рядом. Чего тебе бояться? – Успокоил Леня девушку и нежно поцеловал ей руку.

– Мне есть чего бояться. В первую очередь, тебя.

– Меня? Я такой страшный.

– Оттого, что ты совсем не страшный, я тебя и боюсь. – Рассмеялась грузинка, быстро встала и потянула Леню за собой: – Ладно, пошли, джигит.

Они вышли в заднюю калитку, в сторону реки и побрели по высокому берегу Глуши. Полная луна оставляла серебристую дорожку в зеркале спокойных вод, и кроме надрывного крика какой-то болотной птицы, их встретила полная тишина. Нино вздохнула всей грудью:

– Красиво у вас.

– Земля везде красивая. Мы учились в графстве Уэльс, там, когда едешь и смотришь в окно, как будто в картинную галерею попал. Дубы вековые, луга зеленые, овечки пасутся. Прямо средневековая пастораль.

– А ты в у нас в Грузии бывал?

– Откуда. Нас отец увез, можно сказать, личинками. И домой специально не привозил, не хотел, чтобы мы глуховского жлобизма набрались. Он же целью свой жизни поставил, из нас джентльменов сделать…

– И кажется, у него это получилось. – Улыбнулась Нино. Они не заметили, как поднялись на Вороний холм и оказались у обгорелых развалин дома Голенева.

– Какое печальное зрелище. – Вырвалось у девушки.

– А знаешь, какой был классный дом!? Я прекрасно его помню. Перед отъездом к нам гости пришли, бывшая директриса детского приюта Меджрицкая, дядя Тихон…

– А кто это?

– Отец Юлика. Он тогда еще был жив. Тихон Постников стал первым демократически избранным мэром во всем Советском Союзе. Вот его и убили.

– Кто это сделал?

– Чиновники вместе с Макой Соловьевой. Эта жуткая баба много лет была любовницей отца. Представлялась чуть ли ни падшим ангелом, а за его спиной творила такое, о чем и рассказать трудно. Всех друзей папы убрала. Хотела и отца тоже. Но его убить не так просто, он у нас мужик крутой.

– Это я знаю. Слышала про него. На рынке люди о многом говорят. Но о вашей семье особенно.

– Да, отца в городе знают. Так вот, я рассказывал, в тот вечер, перед нашим отлетом дом только закончили. Еще строители не уехали. Мы тогда по дому гостей водили, все показывали. – Леня обнял девушку за плечи и повел к развалинам. Они вошли в проем двери и оказались в холле. Луна мутным светом проникала через пустые глазницы окон, освещая некогда уютные жилые помещения.

– Жутковато тут. – Поежилась Нино и перешла на шепот: – Может, уйдем?

Леня тоже ответил шепотом:

– А я тебе хотел свою комнату показать. Она на втором этаже справа. Давай поднимемся?

– По этой лестнице? Она же едва держится. А что, если рухнет?

– Не рухнет. По ней отец несколько раз поднимался и его афганцы. Тут настоящий бой шел.

Леня поднялся первым и протянул руку девушке. На втором этаже дом обгорел меньше и сохранились двери, что вели в комнаты мальчиков. Леонид потянул за ручку, и дверь в его бывшую комнату со скрипом открылась:

– Это и была моя. – Сообщил Леня, притянул Нино к себе, нашел ее губы. Непреступная красавица не противилась. Нино было и жутко от обстановки в которую она попала, и в то же время ее пьянила нежность нового друга. Леня ни разу не переступил черту, пока она сама этого не захотела. Теперь она была готова ответить на его страсть. Они начали этот танец любви, постепенно разгораясь его ритмом. Одиночество Нино, страх перед чужими враждебными людьми, неудачный опыт с первым партнером у себя дома, все это исчезло, растворилось в близости с русским парнем. Нино ненавидела пошлость в отношениях. Леня умел пошлости избегать, и за это был вознагражден. Они оба закончили этот танец вместе. Это был пробный порыв близости, и он их не разочаровал. Они продолжали стоять обнявшись, и оба вздрогнули от постороннего звука, что донесся из оконного проема. Леонид приложил палец к ее губам, осторожно приблизился к подоконнику и заглянул в проем. Сначала не увидел ничего. Приглядевшись, отметил три тени на дорожке. Из глубины подвала, где раньше находился гараж, раздались приглушенные голоса. Тени зашевелились и метнулись туда. Потом все стихло. Прошло несколько минут, после чего тишину нарушил грохот моторов. Нино вздрогнула и подошла к Лене. Внезапно возникли лучи света, бьющие снизу, а затем в сад перед домом выкатили странные машины. Это были игрушки с огромными колесами. Разрезая темноту лучами фар, они выехали на улицу и умчали вниз, в сторону города. Не успел смолкнуть рокот их движков, как по улице, следом за ними пронеслись ни меньше десятка точно таких же.

– Что это было? – Спросила Нино, продолжая вглядываться в темноту широко раскрытыми глазами.

– Что-то вроде мотокаров. Как следует, я не рассмотрел. Но днем мы с отцом нечто подобное видели. В Англии их называют АТВ. Такие штуки делают для детей и для взрослых. Различаются они только размерами. На похожих игрушках носились по поселку компания шпанят. У одного из них я заметил в губе серьгу. Помнишь, Резо говорил, на рынке подросток с такой приметой участвовал в убийстве армянина?

– Так это они?

– Думаю, да. Надо предупредить Юлика. – Леня достал из кармана мобильный и позвонил в мэрию. Постников ответил сразу.

Выслушав сообщение, обещал связаться с отрядами ОМОНА, дежурившими на улицах города. Закончив разговор, Леня снова обнял девушку, Нино его отстранила:

– Сейчас больше не надо. Пошли домой. Если папа проснется, а меня нет, ему будет неприятно.

– Ты же взрослая девочка. – Улыбнулся Юлик.

– Не забывай, мы все-таки грузины. – Строго пояснила она и сама спустилась с полуразрушенной лестницы. Когда они вернулись, дома все спали.

****

Огромный универсам из бетона и стекла, построенный Макой Соловьевой, на месте некогда существовавшего кооператива бандита Геннадия Кащеева, открывался в девять утра. За покупками сюда приходили не только жители Глухова. На стоянке универсама парковались машины со всей области. Сюда приезжали из ближайших сел, деревень и городков. В радиусе пятидесяти километров подобной торговой точки не имелось, и универсам пользовался заслуженной популярностью.

При полном отсутствии у Маки нравственных начал, в способностях предпринимательства отказать ей не мог никто. Жадность, помноженная на амбиции и смекалку, позволила ей создать целую империю, приносившую огромный доход. Юридически империя называлась Акционерное общество закрытого типа «ПАРУС» и владела не только заводами и универсамом в Глухове, но и двумя отелями на берегу Черного моря, а так же сетью маленьких кафе с прохладительными напитками, заменившими питьевые автоматы Олега Голенева. После гибели Соловьевой, капиталами акционерного общества распоряжались трое. Главным пакетом владел сам Голенев, его супруга Ирина, получившая долю по наследству от отчима-самоубийцы и вдова из Бирюзовска Нина Петровна Нелидова. Она проживала в южном городке и еще продолжала работать в качестве директора двух отелей.

Универсамом и заводами в Глухове руководил Отто Вербер. Пожилой немец когда-то приехал сюда из Дюссельдорфа, в качестве инженера для наладки очистных сооружений, женился на русской женщине и остался тут навсегда. Вербер возглавлял совет директоров, но по существу все решения принимал сам. Способностью находить порядочных людей для руководства, Голенев тоже был обязан Маке. Но ее желание доверять ответственные посты порядочным людям, в конце карьеры и нанесло ей главный удар. Когда Мака задумала обворовать и убить своего бывшего любовника и компаньона Голенева, Отто Вербер заморозил капитал всех акционеров до разрешения их спора в суде. Соловьева больше доверяла не суду, а киллерам, за что и поплатилась. Маку застрелил доведенный до отчаяния мститель, а после смерти ее пай перешел к Голеневым и Нелидовой.

Сегодня, на месте бывшего бандитского кооператива Геннадия Кащеева, которого Мака тоже уничтожила, чтобы самой стать его хозяйкой, от первого владельца осталось два строения. Его личный коттедж и небольшая церковь. Кощеев верил в Бога, но его вера носила несколько извращенный характер. Выписав из Москвы священника, он требовал от него отпущения грехов за грабежи и убийства. А когда тот отказался, пристрелил. Церковь долго пустовала, но за год до своей гибели Мака Соловьева нашла молодого, красивого священнослужителя Отца Никодима и вручала ему ключи от церкви и от коттеджа. К тому времени она уже построила себе особняк на берегу Глуши и в коттедже Кащеева больше не нуждалась. Не нуждалась блудница и в отпущении грехов. Она совратила молодого батюшку, и тот стал ее послушным орудием не только в постели, но и в политике. Организовав избирательный штаб, она сделала Отца Никодима одним из своих главных агитаторов. Последствия этого оказались для молодого батюшки плачевными. Его отлучили от церкви.

Но молодого священника примечала не только Мака Соловьева. Немало прихожанок тайно и явно вздыхали по красивому молодому попу. И сегодня в Воскресенье, когда до открытия Универсама оставался час, возле церкви уже толпились женщины. Не дождавшись заутренней службы, несколько из них подошли к дверям коттеджа. Помявшись минут двадцать, самая смелая нажала на звонок. Через некоторое время дверь открылась, и на крыльцо вышел хозяин в роскошном бархатном халате.