Яд твоего поцелуя (СИ) - Диана Фад

— Я же смог с твоей сестрой, — усмехнулся в ответ, — И ты сможешь.

— Лера была красивая, хорошая, — снова начала пьяно всхлипывать Аля, — Зачем ты её убил?

— Опять за своё! — оттолкнул от себя Алевтину, отчего она упала на ковер, продолжая хныкать и причитать, — Это был несчастный случай, понятно?!

— Нет, я уверена, что ты её убил, — загорелись каким-то ненормальным блеском глаза Али, — И, если мы не поженимся в ближайшие месяцы, я всё расскажу Георгу и папе.

Глава 17

— Как я буду вести её по тайге? Волоком? — спрашиваю Афанасия, а он тянет меня к выходу из дома.

— Пойдём, — отвечает он, и мы оказываемся на улице, где в нескольких метрах от нас уже ничего не видно из-за метели. Метель разыгралась настолько, что я с трудом различаю постройки во дворе.

— Как метёт! — мы выходим на улицу, где вообще ничего не видно в паре

метров от нас. Метель разошлась так, что я с трудом различаю постройки во

дворе.

— Метёт-то как, — чему-то радуется Афанасий, а я представляю, кого завтра заставят чистить двор от навалившего снега, — Ты уходил, в баню подкинул?

Голос Деда доносится до меня будто сквозь глухую стену, так сильно метёт. Я киваю, как будто Афанасий меня видит, но ему и не нужен мой ответ. Спать в бане придётся мне, а значит, это мои проблемы. Старик напомнил мне об этом, и я всё понял.

— Подсоби, — слышу откуда-то сбоку и вижу Афанасия, который пытается открыть дверь сарая.

Дверь замело почти по пояс, и, выругавшись, я разгребаю снег руками и ногами. Через три минуты мы оказываемся в тёмном помещении, и Афанасий зажигает керосинку, висящую под низким потолком. Оглядываю верстак и аккуратно развешанные на дощатой стене инструменты. У старика и здесь порядок.

— Вот, — подходит к тенту Афанасий, стягивая его с какого-то предмета, — на этом и поедете.

Я хмыкаю, разглядывая древний снегоход. Поржавевшие пороги, лыжи, сидение с облупившимся дерматином…

— Когда ты на нём выезжал? До войны ещё или позже, когда партизаном поезда под откос пускал? — смеюсь, трогая ручки с треснувшей резиной на руле.

— Много ты понимаешь, — ворчит Дед, — эта машина ещё правнукам моим служить будет.

— Которых у тебя нет, — уже открыто смеюсь над Афанасием, — этот снегоход у тебя в землю врос.

— А вот и нет, — хитро прищуривается старик, — пусть с виду и неказист, но бегает резво.

— Он ещё и едет? — издеваюсь я, чем вызываю гнев Афанасия.

— Летит! — сердито ворчит Дед, — тут цепь нужно подтянуть, да движок кашляет.

— И когда это было? В том веке?

— Будет тебе, машина на ходу. Подлатаешь немного, и в путь.

— Нет, да он рассыплется на первой кочке! — возмущаюсь я, присаживаясь на корточки перед железным конём. — Если и поедет, в чём я сильно сомневаюсь, то метров через сто встанет намертво.

— А ты не сомневайся, — гневается старик, — переберёшь движок, и поедете.

— Как всё у тебя просто, — отвечаю ему, а руки уже тянутся, чтобы посмотреть масло и вообще состояние древнего транспорта.

— Я на нём каждую зиму в соседнее село катаюсь, — хвастается Дед.

— Ногами отталкиваешься? — шучу я, и в ответ слышу рассерженное шипение старика.

— Ты это, смотри тут, а я пойду ужин готовить. Валерка голодная.

Старик быстро смывается из сарая, оставляя меня чесать затылок перед снегоходом.

Не знаю, смогу ли я починить это чудо техники, но Афанасий прав: тащить на себе неподготовленную к тайге женщину, да ещё больную на всю голову, как-то не хочется.

В дом возвращаюсь порядком замёрзший и по локоть в масле. Афанасий и Княжина накрывают на стол, вынимая из печи чугунок с мясом. Пахнет так вкусно, что у меня слюна выделяется, как у бешеной собаки.

— Руки мой и за стол, — бросает на меня сердитый взгляд Дед.

И чего его так разбирает? Сам в дом позвал. А то, что ему помощь с Княжиной нужна, я и так уже понял. Но я и не отказываюсь, по крайней мере пока.

Иду к рукомойнику и железной раковине, намыливаю хозяйственным мылом руки. Слежу за Валерией, которая ставит на стол тарелки, стаканы, открывает крышку на чугунке. Пожалуй, я погорячился, обзывая её ребёнком. В плане фигуры она выглядит неплохо. На ней обтягивающий тёплый свитер под горло, спортивные брюки подвернуты по низу. На ногах меховые чуни. И пусть сильно худая, но изгибы все на месте. Я люблю, когда женщине есть чем похвалиться, а мужчине зацепиться. На мослах не попируешь.

— Чего пялишься? — ворчит старик, зацепив мой оценивающий взгляд.

Валерия тоже бросает на меня настороженный взгляд и снова отворачивается, скрывая от света сторону, где шрам. Я бы не сказал, что этот шрам её сильно уродует, причём меня, привыкшего к любым ранам, это вообще почему-то мало волнует.

— Глаза не пяль, — снова кряхтит Афанасий, а я лишь улыбаюсь.

— Да будет тебе, просто сравниваю, как изменилась.

— А ты не сравнивай, другая она теперь.

— Вижу, не прессуй меня, Дед. А то могу и заднюю дать, — огрызаюсь на Афанасия, и тот замолкает, продолжая наблюдать за мной и Лерой.

Нам же нужно в конце концов познакомиться, найти общий язык или так и будем молчать, глазами стрелять?

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю Валерию, когда мы садимся за стол.

У Деда в избе всё просто: две деревянные лавки, стол, чугунок с мясом, капуста в миске, огурцы бочковые. Еда не из ресторана, но всё настолько вкусно и пахнет так, что рука сама тянется за вилкой.

— Хорошо, — отвечает Княжина с едва уловимыми нотами пренебрежения.

Ясно, память отшибло, а замашки принцессы остались. Оно и к лучшему, проблем меньше будет. Да и о чём мне с ней говорить? О платьях и моде? Или она и этого не помнит?

Наваливаю себе в тарелку мяса, капусты, с хрустом кусаю огурец с терпким дубовым ароматом из бочки. Афанасий тоже молчит, лишь на Валерию и на меня взгляды бросает. Ну а что я? Не хочет принцесса говорить, и не надо. Валерия сидит, ковыряет в своей тарелке вилкой, притихла.

— Нет, так дело не пойдёт, — вдруг бросает свою ложку на стол Дед, — Валерка, я же тебе говорил, почему ты здесь. Говорил?

— Ну да… — испуганно отвечает Княжина.

— Ну вот он, — тычет в меня пальцем, — тебя и отведет куда нужно, а там ты всё и вспомнишь.

— А если не вспомню? — бросает на меня встревоженный взгляд Княжина.

— Ну а Илюха на что? Всё тебе и расскажет. Ты за него держаться должна,