Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Человек необщительный, он в первые киевские недели вовсе замкнулся, бродил в одиночестве по просторному и еще пустынному зданию, заглядывал в аудитории и кабинеты, присматривался, обвыкал. Однако Королев не был бы Королевым, если бы процесс этого одинокого обвыкания затянулся. Перезаряженный энергией, он жаждал творческого контакта, чтобы отдать делу свою энергию.

В ту осень в КПИ была организована небольшая, но весьма любопытная авиационная выставка, сразу заинтересовавшая Королева. Разглядывая экспонаты, он вспоминал слова отчима об авиационных традициях и убеждался, что Гри был прав.

Оказалось, что первый воздухоплавательный кружок организовался в КПИ, когда Королев только родился, – в 1906 году. Его вице-президентом был тогда студент КПИ Викториан Флорианович Бобров, который к 1924 году стал ректором института. В 1909 году профессор КПИ Николай Борисович Делоне, один из талантливых учеников Жуковского, действительно сконструировал с сыновьями балансирный планер – биплан. Он даже выпустил тоненькую книжку «Как построить дешевый и легкий планер и научиться летать на нем». Делоне был заворожен публичной лекцией Николая Егоровича Жуковского, который приехал в Киев осенью 1908 года. Уже полетел самолетик Райт – все только и говорили об отважных братьях, и народу на лекции Жуковского было столько, что в проходах стояли. Лекция прерывалась сухим треском синематографического аппарата, и на белый экран выплывал дирижабль графа Цеппелина, подрагивая, выбегали аэропланы Блерио и Фармана. Были показаны соревнования аэронавтов в Бордо, полет Вильбура Райта, парижский воздухоплавательный парк и другие чудеса. Делоне с сыновьями был не единственным, кого увлекли идеи его учителя. Примерно в те годы строил свои самолеты и Александр Сергеевич Кудашев, «исправляющий должность», как говорили тогда, экстраординарного профессора КПИ по кафедре устойчивости сооружений. Им было создано четыре самолета довольно удачной конструкции с двигателями мощностью 25-50 лошадиных сил. От учителей увлечение воздухоплаванием перешло к ученикам. Собирались группами, вместе конструировали, вместе строили. На покупку моторов и материалов требовались довольно значительные суммы, и, наверное, студентам-авиаторам пришлось бы очень туго, если бы среди энтузиастов не оказалось Федора Былинкина и Игоря Сикорского. Первый был сыном богатого купца, второй – известного киевского профессора-психиатра. Они и раздобыли деньги, организовали на Куреневке специальную мастерскую. Мастерская вскоре окрепла настолько, что даже принимала заказы на постройку самолетов. Былинкин строил самолеты по схеме братьев Райт, а Сикорский, рано угадав свою будущую славу знаменитого конструктора вертолетов, увлекся постройкой геликоптеров, испытания которых прошли неудачно, поскольку машины эти не имели механизма перекоса и органов управления. Бесспорно талантливым конструктором был и третий студент КПИ Василий Иордан, у которого не было богатого папы, но была изобретательная голова и умелые руки. Былинкин и Сикорский построили несколько самолетов собственной конструкции и два самолета БИС (Былинкин, Иордан, Сикорский) – плод совместного труда молодых авиаторов.

Воздухоплавание быстро входило в Киеве в моду. Материальная поддержка авиаторов состоятельными людьми стала признаком хорошего тона, прогрессивных взглядов и деловой смелости. Желая идти «в ногу с эпохой», богатый сахарозаводчик Карпека с гимназических лет поощрял авиационные увлечения своего сына Александра, который построил еще три самолета. Стремясь и здесь не отстать от своего конкурента, самолеты строил и другой сахарозаводчик-миллионер – Терещенко. Чего здесь было больше: искреннего увлечения, ревнивого честолюбия или деловой дальновидности, сказать трудно, но киевский «авиационный бум» 1909-1911 годов все равно с технической точки зрения был явлением наверняка прогрессивным и позволяет говорить о киевской школе авиационных конструкторов. «Этот творческий путь от первых полетов в 1910 году, – писал известный советский историк авиации Шавров, – привел киевских конструкторов через года к созданию невиданных в то время самолетов-гигантов „Русский витязь“ и „Илья Муромец“.

В 1916 году в Киев приезжал Каннинг. Еще в 1893 году калужским гимназистом, он познакомился с Константином Эдуардовичем Циолковским и стал горячим пропагандистом его идей. С 1909 г. Каннинг выступает уже как доверенное лицо великого калужанина, на его визитной карточке значится: «Павел Павлович Каннинг. Ассистент К.Э. Циолковского». Он помогает Циолковскому во многих организационных делах, в которых Константин Эдуардович был человеком довольно беспомощным. Как отмечает Циолковский, только «при материальном содействии П.П. Каннинга» ему удалось запатентовать свои изобретения в России, Германии, Франции, Бельгии, Австрии, Италии, Англии, Швеции и Соединенных Штатах Америки. В Киев Каннинг привез модели дирижаблей Циолковского и прочел студентам КПИ лекцию о металлическом аэростате. Тогда же студента Федорова избрали представителем Циолковского по делам воздухоплавания в Киеве и он вел с Константином Эдуардовичем деловую переписку.

Осматривая авиационную выставку в КПИ, молодой Сергей Королев понимал, что создание авиационной специальности на механическом факультете – дело не случайное, что на смену разобщенным усилиям талантливых, зависящих от меценатов одиночек должен был прийти организованный и финансируемый советской властью коллектив.

И этот коллектив уже существовал. Душой его были ректор КПИ Бобров, профессор Делоне, академик Граве, профессора Штаерман и Синеуцкий. Их инициатива находила горячую поддержку, среди студентов было немало людей, серьезно увлеченных авиацией, и даже профессиональных в прошлом летчиков. В этой компании бесспорно выделялись своей напористой энергией Константин Яковчук, Дмитрий Томашевич и Николай Железников.

Лаборатории и мастерские КПИ сильно пострадали в годы войны и разрухи. Начинали на пустом месте с минимумом средств и материалов. Но начали! И сделали! И как раз в те дни, когда одинокий, никому не известный Сергей Королев бродил по зданию института, здесь шла лихорадочная подготовка к отправке в Коктебель на II Всесоюзные планерные состязания первенца планерного кружка – планера КПИР. Разумеется, Сергей тут же пришел в кружок. В душе его теплилась надежда, что, может быть, и ему удастся поехать в Крым, увидеть лучшие планеры, познакомиться с известными летчиками, а главное, научиться самому летать на планере. Преодолевая смущение, он рассказал в кружке о своем проекте, но тут же понял, что рассказ его никому не интересен, что неведомый проект, пылящийся где-то в далеком Харькове, – ничто по сравнению вот с этим нескладным, с высоким хвостом, с колесами под самым брюхом планером, который они строили с такими трудами и который должен был вознаградить их за эти труды в Крыму. Робкие намеки Королева на поездку в Крым оставались вовсе без внимания или вызывали улыбку: желающих было слишком много и желающих достойных, не день, не месяц проторчавших под лестницей центрального вестибюля, под навесом во дворе, где строился КПИР. Нет, никакой надежды поехать с киевлянами на соревнования у Сергея не было, он понимал это. Неужели и на вторые соревнования не попадет он? Это уж слишком! Тогда послали Курисиса. Курисис привез чертежи планера Арцеулова. Господи, а он привезет все чертежи, какие хотите, на выбор! Но как попасть в Крым? Его денег не хватит даже на дорогу туда. Одна надежда на Одессу. Может быть, старые друзья помогут. 20 августа он пишет в Одессу Фаерштейну:

«Многоуважаемый Борис Владимирович! Напоминая Вам о Ваших словах при моем отъезде, обращаюсь к Вам с просьбой: устройте мне командировку на состязания в Феодосию. Из Киева едет большая группа, и я, как новый человек, настаивать на командировке из Киева не могу. Т.о. я рискую и в этом году не увидеть состязаний, посещение которых дало бы мне очень много, и я с большим успехом мог бы работать в области авиации и планеризма. Надеюсь, что Одесский Губотдел ОАВУК сочтет возможным и нужным отправить меня на состязания, помня мою прежнюю работу по руководству планерными кружками. Кроме того, эта командировка позволила бы мне устроить некоторые мои личные дела и увеличила бы в Киеве влияние и вес Одесского Губотдела. Прилагая при этом марки, надеюсь получить скорейшей ответ по адресу: Киев, Костельная, 6-6. Москаленко для С.П. Королева. Между прочим: я кончу свои дела до 27—8/VIII и тогда смогу выехать, чтобы быть 30-го в Феодосии. Если дело выгорит, то напишите мне, пожалуйста, о деталях моего путешествия: где, как и каким образом это устраивается.

Уважающий вас С. Королев.

Интересно, какова судьба моего проекта и чертежей? С.»

Конечно, на Фаерштейна тоже надежда плохая. Что им теперь Королев? Отрезанный ломоть... Короче, сел между двух стульев.