Хрусталь и стекло - Татьяна Ренсинк

плакала и была в панике... Страх за любимого. Страх за ещё неродившегося ребёнка... Густав постоянно смотрел в окно, наблюдая и за бившимися, и за тем, как прохожие расступались или останавливались переждать в стороне.

До того, как сани скрылись из вида, Густав заметил, что из дома напротив лавки стекольщика, откуда со второго этажа недавно следили две некие особы, вышла молодая женщина. Она прикрывала лицо капюшоном тонкой, потёртой шубки и спешила убежать с места, чтобы дерущиеся не обратили внимания.

У дома подальше она оглянулась, и её молодое лицо Густав смог чётко увидеть, как и наблюдать за тем, что подъехавший в повозке господин звал её скорее сесть к нему, после чего увёз поспешно прочь...

Глава 16

Как только сани остановились на дворе, прямо перед главным входом в замок, Густав помог Кэтрин выйти из них. Придерживая живот и заливаясь слезами, она смотрела на двери, откуда выбежала встревоженная дама...

Это была мать Алекса, Эльвира. Ей было лет пятьдесят, но выглядела моложе и бодрее. Её красивый цвет лица, большие тёмные глаза и такие же тёмные волосы, в которых почти не было седины, которые были аккуратно уложены, восхищали с первого взгляда.

Увидев, с какой заботой эта женщина спешила и как приняла в объятия Кэтрин, уводя в дом, Густав почувствовал тепло и доброту. Он сразу понял, что она — родственница Алекса, если не мать. Настолько видел он схожесть черт лица. Сглотнув вдруг подступившее волнение и отогнав размышления об этом, Густав последовал в дом...

- Грета! - воскликнула с волнением Эльвира пожилой служанке, вышедшей из зала с пятилетним мальчиком за руку. - Уведите Алекса младшего играть! Всё потом! Потом!

- Идём, девочка моя, - обратилась Эльвира к Кэтрин, а вышедшему слуге приказала:

- Пошлите немедленно за доктором и скорее!

Тот умчался, тоже наполнившись переживанием за хозяйку, а Эльвира повела рыдающую Кэтрин в гостиную, где помогла сесть на мягкий диван.

- Алекс погиб? - с трудом вопросила Кэтрин через слёзы, уставившись на вставшего на пороге Густава.

- Нет, что ты, милая, - теряла Эльвира голос от страха, что почувствовала, и тоже оглянулась на стоящего в дверях.

- Нет, всё будет хорошо, уверен. Там недалеко гвардейцы, и они обязаны остановить дуэль.

- Да, - кивала Эльвира, тоже наполнившись этой уверенностью. - Ведь дуэли запрещены! Всё будет хорошо! Он вот-вот вернётся. Давай в спальню пойдём, ляжешь? Доктор вот-вот осмотрит.

- А если погиб? А если опоздали? - плакала в панике Кэтрин, и Эльвира заключила её в крепкие материнские объятия:

- Нет, девочка наша, нет. Такая любовь не может вот так вот закончиться трагедией...

Ей удалось уговорить Кэтрин уйти отдыхать. Она ещё долго оставалась подле неё: пока ждали врача, пока тот потом осматривал... Когда Кэтрин удалось успокоить и она уснула, доктор ушёл. Эльвира зашторила окна и погладила Кэтрин по голове.

Взяв с ночного столика подсвечник с горевшей свечой, она ещё немного постояла, жалостливо наблюдая, как Кэтрин тревожно спит, и покачала головой. Только развернулась уйти, как увидела стоящего у открытой двери Густава.

Он молча дождался, когда она выйдет в коридор, и Эльвира, осторожно закрывая дверь, спросила:

- А Вы?... Кто Вы?

- Я? - удивился Густав, снова разглядывая её красивые черты лица, а странное волнение заставляло теряться. - Кто я?... Никто... Друг...

- Где же Алекс? - переживала Эльвира. - Уж почти два часа прошло.

- Он приедет, я уверен. Он справится, - тихо сказал Густав, желая успокоить.

- Что за дуэль? - нахмурилась Эльвира.

- Защищает честь. А Вы? - задрожал его голос, выдавая неровное дыхание. - Вы...

- Мать Алекса, - последовал ответ, поразивший его:

- Мать?! Не может быть. Вы слишком молоды!

- Я была слишком молода, когда родила его, - смущённо улыбнулась она.

Эльвира медленно отправилась спускаться вниз, а Густав, следуя за нею, снова удивился:

- И всю жизнь оставались с жестоким человеком... Да, я слышал... кратко... от Вашего сына...

- Я любила, - ответила она.

Спустившись в холл, они прошли в гостиную, где, сев в кресла у окна, молчали, пока слуга подавал им чай. Когда он ушёл, Густав спросил:

- Долго? Долго любили?

- Он отец моих сыновей, - тепло улыбнулась Эльвира.

- Да, я знаю...

Генрих не закончил речь, желая сказать больше, познакомиться ближе, но отвлёкся на движение за окном. Он увидел, как за воротами у дороги, чуть в стороне, остановилась повозка. Сидевшая в ней девушка спрыгнула на землю и побежала по протоптанной снежной тропинке за воротами к замку, чтобы войти в него с другого входа.

Оглянувшись на окно, Эльвира поняла, что отвлекло собеседника:

- Ах, это Лус. Неугомонная дочь нашего слуги Бернарда. Видать, опять куда-то уходила без спроса.

Густав поднял удивлённо бровь:

- Разрешите с нею поговорить?

Эльвира сразу догадалась, что происходит что-то важное, и позвонила в колокольчик со стола, за которым сидели...

Глава 17

- Лус, - кивнул Густав, когда вызванная молодая служанка сидела перед ним и Эльвирой. - Вы... Я видел Вас в окне дома напротив стекольной лавки.

- Могли ошибиться, - еле слышно молвила та, а взгляд, как пришла, так и не поднимала.

Густав