Непокорная для шейха (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

— Амани — это кто? — спросила у девушки, которая явилась высушить и слегка завить мои волосы.

— Госпожа Амани Разия — любимая жена эмира, мать принца Висама и принцессы Газаль Сафии! — подобострастно выдохнула арабка.

— А Висам там будет?

Она мне не ответила. На вопрос о телефоне пожала плечами.

«Ладно, может, мать Висама окажется сообразительнее, — подумала я и запрокинула шею, позволив нанести духи. — И познакомиться с ней будет довольно занимательно»

О том, что я зря рассчитывала на трезвый ум и помощь шейхи Амани, я, к сожалению, поняла довольно быстро.

Телефон мне так и не принесли. Более того — ответили твердым отказом на требования предоставить любое средство связи. Но несмотря на все происходящее, я все еще надеялась на то, что после знакомства с матерью Висама я все же улечу отсюда.

Мой разум отказывался связать вопиющие факты в логическую цепочку.

О том, что у восточных народов существует традиция похищения невест, я читала. Только эта варварская концепция ну никак не укладывалась в голове наряду с тем, каким я знала Висама. Образованный, цивилизованный, к тому же заключивший со мной бизнес-контракт — кто мог предположить, что он на подобное решится? А даже если и так, я не была сироткой из провинции, которую никто не станет искать и защищать.

Кира Полянская. Бизнес-леди, которая наравне с матерью занимала строчки в журнале «Форбс», светская львица, широкий круг знакомств. Это все рано, что похитить Адриану Лиму или Анжелину Джоли и спрятать ее от всех в гареме эмирата. Невероятно и неосуществимо. Когда это вскроется, разразится такой скандал, что семье эмира, в лучшем случае, перекроют въезд в Россию. Вопиющее преступление получит широкую огласку, никто больше не подаст руки арабским партнёрам, какие бы выгоды не сулили сделки. Да и самой семье Аль-Махаби, скорее всего, не поздоровится.

Пусть они могут купить всех в ОАЭ, замять такое не получится. Есть местная полиция нравов — шариатская гвардия. Даже несмотря на менталитет арабов, вряд ли им придется по вкусу подобное. Я не была мусульманкой и безродной дворняжкой. Стоит ли удержание меня в заложницах потери репутации? И если Висам окончательно утратил рассудок и перестал видеть берега, эмир и его супруга будут не особенно рады такой перспективе.

Именно поэтому я не стала рубить с плеча, кричать, требовать телефон или пытаться сбежать. Была уверена в том, что меня не только увезут в Москву, но и принесут извинения, компенсировав сорванный совет и переговоры щедрым подарком. Готовилась произвести впечатление на шейху Амани, поэтому примеряла мягкую и дружелюбную улыбку, которая так безотказно действовала на партнеров, настраивая их на необходимый мне лад.

В лабиринтах-коридорах помимо двух прислужниц к нам присоединились двое мужчин, относящихся к личной охране эмира. Сердце кольнуло нехорошим предчувствием снова. Это было похоже на конвой. И опять я убедила себя, что подобный эскорт — это дань уважения мне как гостье.

Даже коридоры дворца поражали роскошью. Отделанный золотом ярус отеля «Парус» в Дубае и рядом не стоял с утонченным великолепием этого места. Даже резные двери украшал золотой орнамент и огромные опалы. Страшно было даже предположить, насколько богат эмир Давуд Аль-Махаби.

Мужчины отворили двери и отошли в сторону, склонив головы. Женщины вошли в огромную залу вместе со мной, но тоже остались стоять у двери, поклонившись и сложив руки. Я отметила это мимоходом, потому что все внимание тотчас же переключилось на происходящее в зале.

На пышных, отделанных атласом диванах гордо восседали четыре женщины. Я поклонилась, следуя традиции восточных народов, и подняла голову, с любопытством разглядывая семью эмира.

Его жену и мать Висама, Амани, я отчего-то узнала сразу, хотя не видела никогда прежде. Ее фотографий не было во всемирной сети. Но она была единственная, кого буквально окутывала аура величия, горделивой неприступности, самодостаточности и властности.

Темные глаза этой роскошной женщины смотрели прямо, но ни единой эмоции в них не отразилось. Прямая спина, гордая посадка головы, богатый наряд и корона, в которой мерцали бриллианты и рубины, подчеркивала статус Амани без всяких слов. Газаль Сафия явно пошла в мать, но какими же разными при внешнем сходстве они казались! Газаль — мягкая, кроткая, добродушная. И мать, от которой буквально веяло холодом и тщательно скрываемым презрением!

Мне стоило огромного труда отвести взгляд от этой совершенной красоты самой любимой жены эмира. Подле нее сидела Газаль, которую я изначально не узнала в абайе и с уложенными в высокую прическу волосами. Присутствие принцессы укрепило мой дух, и мы обменялись теплыми улыбками. Затем я кивнула женщине, сидящей слева от Амани. Она тоже была красива, на ее смуглом лице с оливковым подтоном особо выделялись чистые голубые глаза. Она была одета так же роскошно, как и первая жена, увешанная драгоценностями. На ее губах мелькнула тень почти материнской, теплой улыбки. Похоже, что эта женщина была настроена ко мне дружелюбно, в отличие от матери Висама. Третья была моложе, в ее глазах был игривый блеск, а в изгибе губ скользила неприкрытая чувственность и сексуальность. Даже одета она была иначе — абайя подчеркивала высокую грудь и осиную талию, в ювелирных украшениях присутствовали более четкие геометрические орнаменты, отчего она показалась мне более современной.

— Салам алейкум, госпожа, — обратилась я к Амани на арабском, вознамерившись любой ценой расположить ее к себе и добиться всего, чего хочу.

Жена эмира сощурилась. Ее черные глаза пронзили меня насквозь. Повисла неловкая тишина: Амани не торопилась отвечать на мое приветствие, разглядывала, как товар на рынке. Стало неприятно, и я занервничала, только чудом не обернувшись в сторону двери и не переступив с ноги на ногу.

Вторая жена с явным осуждением посмотрела на мать Висама, но вмешаться не решилась. На лице Газаль тоже промелькнуло удивление. Юная госпожа лишь иронично усмехнулась и покачала головой.

Амани же как будто и не заметила ничего. Наконец благосклонно повела рукой, указывая на пустующий диван рядом с собой.

— Алейкум асалам, Кира, — и неожиданно произнесла почти на чистом русском: — Вот и настало время нам с тобой познакомиться…

Я смогла сдержать удивление. Не уронила челюсть и не обрадовалась, наоборот, растерялась еще сильнее.

— Вы… говорите по-русски?

— Что тебя удивляет, Кира? — прохладно уточнила шейха. — Я свободно владею несколькими языками. Присоединяйся к нам. Отведай кофе и халвы, и позволь узнать тебя поближе.

Тотчас же незамеченная мной служанка отошла от колонны, наполнила стеклянную чашу в серебряном подстаканнике ароматным кофе с кардамоном.

Я чувствовала себя не в своей тарелке. Амани наконец перестала меня оценивать, повернулась ко второй женщине.

— Это Зейнаб Андан, вторая жена Давуда. Меликси — третья. С Газаль ты уже успела познакомиться.

— Очень приятно, Кира, — ответила я по-арабски, скрывая свое смятение за ободком чаши с кофе.

— Кира, — мягко улыбнулась Зейнаб. — Красивое имя.

— Оно не подходит, — осадила ее Амани. — Мой сын даст ей другое.

Я не была уверена, что уловила суть: последние слова шейха произнесла по-арабски. Но Газаль, встретившись со мной взглядом, поспешно отвела глаза, подтвердив этим самые худшие мои опасения.

— Что? На каком основании? — кровь ударила мне в лицо. — Какое другое имя? Я гостья в вашем дворце и сегодня же намереваюсь вернуться в Москву и снова приступить к управлению компанией. Вы не знаете, кто я?

Амани приподняла бровь. Складывалось впечатление, что это заговорила не я, а неодушевленный предмет.

— Вопиющая дерзость, Кира. Я прощаю тебя лишь потому, что ты не успела узнать наши обычаи. В ином случае велела бы всыпать тебе плетей.

Из-за акцента и презрительной протяжности слов ее тирада буквально ударила меня наотмашь. Я ощутила, как на спине выступила испарина.