Крестовый перевал - Сергей Зверев

Не прошло и нескольких секунд после объявления тревоги, как появились первые сотрудники, спешившие покинуть офис. Это самые сознательные. За ними потянулись и остальные. Народ громко обсуждал учебное мероприятие; отпускали шуточки в адрес проверяющих, и в целом все были довольны привнесенным в скучную офисную жизнь разнообразием.

Пропустив основную волну «спасающихся», Ткач с Толиком разошлись: милицейский капитан проверял ход эвакуации снизу, инспектор-пожарник поднялся на самый верх и начал проверку оттуда. Оба скрупулезно исполняли свои обязанности: заглянули во все кабинеты и, обнаружив там кого-то, сделали вид, будто собираются зафиксировать нарушение. Это работало безотказно — нарушитель моментально подскакивал и скоренько убегал к выходу из здания.

На третьем этаже люди в форме встретились.

— Никого? — тихо спросил Юрка.

— Пусто, — ответил Толик, — как зимой на пляже.

— Отлично. Лифт отключен до окончания мероприятия. Иди к лестнице и слушай.

— Понял…

Глава вторая

Я валяюсь на диване, потягиваю прохладное пивко из бутылки и лениво перебираю пультом телевизионные каналы. Мама чуть поодаль стоит у гладильной доски и водит утюгом по свежевыстиранному постельному белью.

Натыкаюсь на новости. Что там творится на беспредельных просторах России? Делаю звук громче, прислушиваюсь…

Опять страшилки. Население Российской Федерации медленно, но верно сокращается. Арестован очередной чиновник-взяточник. Сборная России проиграла решающий матч. Пьяные менты насмерть сбили двух пешеходов…

— Господи, да что же это творится? — сетует мама. — И кого ставят обеспечивать и защищать правопорядок? От них самих надо скоро будет защищаться!

Молчу. Лучше не развивать взрывоопасную тему.

Лично меня происходящее не удивляет. Конкретная ситуация бесит, а удивления нет. Так уж вышло, что волна народного гнева в начале девяностых вынесла на своем гребне недалекого Ельцина. Споры о великих людях не стихнут никогда, но я в значительное влияние личности на историю не верю. По-моему, опоздай Ульянов в свой пломбированный вагон, и знаменем революции стал бы Троцкий. А помри Джугашвили в туруханской ссылке от тифа, и на Пленуме ЦК в 22-м году был бы избран другой Генеральный секретарь. Так и в истории с Ельциным. Никаких особенных заслуг этого человека в развале страны я не вижу, ибо почва для этого готовилась в течение многих лет чередой чудовищных партийных ошибок и объективных исторических событий. Его «заслуга» в другом. Придя к власти, он дал свободу не только тем, кому она полагалась по праву: простому народу, средствам массовой информации, бизнесу. Он был излишне щедр к «прихватизаторам» и устроил настоящий бардак, раздавая ее всем без разбора, включая бандюков, коррупционеров и просто мошенников… А теперь мы тупо пожинаем плоды большого ельцинского «передела». Именно в тот период пришли в органы правопорядка за легкой наживой те, кто сейчас расстреливает мирных граждан, сбивает по пьяни детей и беременных женщин. Именно тогда в государственные структуры хлынули те чиновники, что отстроили и продолжают отстраивать дворцы на взятки и ворованные деньги. Именно с того момента пошел глубочайший провал в демографии и в экономике страны. Стали люди уходить из научной, спортивной, культурной, социальной сферах. Каких-то восемь-десять лет беззакония и… такой пипец.

Эх, чего теперь воду в ступе толочь.

На экране телевизора звонкой пружиной раскручивается очередной сюжет голливудской бредятины о спасении американцами мира. Почему-то они спасают его исключительно в кино, а в настоящей жизни только и делают, что приближают его безвременную кончину. С неизменной молитвой: во имя всего святого!

Какая прелесть.

Дотягиваюсь до пивной бутылки, но та оказывается пуста.

— Мам, ты замечала, какие у товарищей американцев большие ладони?

— Наверное, много работают?

— Да, работать они умеют — этого не отнять. А ручищи расплющенные, по-моему, оттого, что постоянно сами себе аплодируют.

Вздохнув, выключаю пультом телек, встаю и тащусь в свою комнату.

— Пашенька, я сегодня утром начала тратить те деньги, что ты мне дал, — гладя утюгом наволочку, виноватым голосом признается мама. — Купила на рынке очень дорогую рыбу…

Я останавливаюсь рядом.

— Ну, и правильно сделала.

— Там сегодня палтуса привезли — по двести пятнадцать рублей за килограмм. Рыбки — одна к одной. Я не устояла и взяла полтора килограмма…

— Отлично. Отведаю твоей рыбки. — Целую маму в щеку и забираю из стопки выглаженного белья свои джинсы.

— Ты куда-то собрался?

— Да. Пойду, проветрюсь. Что-то засиделся я дома…

Спустя четверть часа с удовольствием выхожу на улицу, вдыхаю полной грудью и направляюсь на набережную. Бытует такое мнение, что возле большой воды жара переносится легче. Сейчас проверим…

Вторая половина дня. Яркое солнце, раскаленный асфальт многоярусной саратовской набережной. Народу вокруг мало — большинство горожан жарятся на работе, остальные спасаются от зноя за городом.

Ныряю в первое попавшееся кафе, устроенное прямо под сенью каштанов. Тупо и согласно Марксу меняю у продавщицы деньги на пиво. Усевшись за столик, любуюсь бескрайними волжскими просторами, наслаждаюсь холодным напитком и абсолютной свободой…

Через час становится скучно.

Пиво — это здорово, но врачи рекомендуют употреблять его в компании с хорошими людьми. Скажем, с друзьями у крыльца загородной баньки или с симпатичной телкой накануне качественного секса. Тогда и жизнь приобретает оптимистичные оттенки.

Увы, но на малой родине у меня с друзьями, банькой и телками туговато.

Рассчитавшись, покидаю кафе, выуживаю из кармана мобильник и набираю номер Серафимы. Пару дней назад в доме Андрея нам так и не удалось спокойно поговорить: то Юрка со своими закидонами, то единогласные просьбы вспомнить боевые будни…

Прощаясь, мы обменялись с ней номерами телефонов и договорились созвониться. По-моему, самое время.

…Серафима живет почти в центре, работает на окраине города в какой-то бумажной конторе, именуемой офисом. Сказала, что подъедет ровно в семь, и просила подождать у дома. Неспешно иду к обозначенному объекту, «инспектируя» по пути все платные туалеты.

Нахожу нужную улицу и дом, ныряю в арку в надежде повстречать во дворе свободную лавочку. Во дворе орут дети, по-военному грохают китайские петарды. А все лавки оккупированы местными бабками, подозрительно косящими в сторону любого чужака.

— Ладно, — ретируюсь в арку, — подожду на улице.

Навстречу выплывают две мужские фигуры. Судя по внешности, гости с Кавказа. На этих горных орлов глаз у меня наметан — легко опознаю за километр.

Разминулись.

Замедляю шаг, оглядываюсь. И успеваю заметить, как один из парней быстро отворачивается.

Останавливаюсь, изо всех сил напрягая мозги. Одного из них я где-то видел. Того, что постарше и с седыми висками…

Пока пытаюсь перетряхнуть всю память, машинально меняю курс на сто восемьдесят и ускоряю шаг. Видимо, в такие мгновения телом человека руководит не холодный рассудок, а интуиция, предчувствие чего-то важного.

Снова оказываюсь во дворе.

Озираюсь по сторонам, но этих двух не вижу. Их нигде нет. Испарились. Детский визг и бабки, галдящие о своем…

Сзади шаги. Резко оборачиваюсь и вижу улыбающуюся Серафиму.

— Давно ждешь? — приветливо протягивает она руку.

— Нет. Всего пару минут.

— А я сорвалась пораньше. И доехала быстро — пробок сегодня больших нет.

— Пятница, — соглашаюсь я, — народ с середины дня срывается к реке, на природу.

…Мы прогуливаемся по городскому скверу с ласковым названием «Липки». Тенистые аллеи, фонтаны, изумрудная зелень газонов, цветы. Горожане любят этот небольшой парк, венчающий восточную оконечность центральной пешеходной зоны. От него рукой подать и до Волги, до Театральной площади, и саратовского «Большого» театра.

Непринужденно болтаем второй час. Серафима рассказала о себе, потом расспросила меня о новостях и переменах в жизни.

Какие у меня новости? Какие, к черту, перемены?… Стал заместителем командира бригады, получил погоны подполковника. А вместе с ними дырку в бедре от пули. Вот и все мои новости.

— Почему до сих пор не женился?

— На это вопрос есть ответ романтический, но неверный. Дескать, не встретил свою половинку: единственную и неповторимую, — отшучиваюсь я. — А на самом деле все проще. Зачем? Чтоб иметь уверенность в завтрашней ночи? К тому же женитьба — слишком дорогостоящее для меня решение проблемы стирки, ужина и уборки квартиры. Я уж как-нибудь сам.