Данте. Его жизнь и литературная деятельность - Мария Ватсон

Италия, добившаяся своего единства и независимости иными путями, нежели указанный ей ее великим поэтом путь универсальной монархии, в то же время вполне солидарна с ним в его отрицании светской власти пап. После поражения при Монтекатини и победы гибеллинов флорентийцы издали 6 ноября 1315 года новое постановление, обращенное против изгнанных Белых, распространявшееся не только на Данте, но и на его сыновей. Тут повторялся смертный приговор и дозволялось каждому завладеть их имуществом. Правда, в следующем году, когда для Флоренции наступили более мирные дни и в подесты города попал граф Гвидо ди Баттифолле, была провозглашена для изгнанников общая амнистия, однако на унизительных условиях уплаты денежной пени и принесения публичного покаяния в церкви Сан-Джованни, – обычай, существовавший для помилованных уголовных преступников. Многие все-таки воспользовались подобной амнистией, но, конечно, не Данте. «Таким ли образом, – пишет он во Флоренцию родственнику, уговаривавшему его вернуться, – следует призывать на родину Данте Алигьери после почти пятнадцатилетнего изгнания? Того ли заслуживает моя всем и каждому очевидная невиновность? Это ли награда за усиленные занятия наукой и поэзией? Низкая покорность, по-земному настроенное сердце несовместимы с философским образом мыслей, которого я достиг усилиями стольких лет. Прочь слабость от человека, проповедующего справедливость, – слабость, которая заставила бы его, претерпев неправду, заплатить оскорбившим его, как будто они были его благодетелями. Не таким путем, padre mio, возвращусь я на родину. Но если вы или кто иной найдете другую дорогу, не унизительную для чести Данте, то я поспешу тотчас же вступить на нее. Если же нельзя будет вернуться во Флоренцию таким путем, то я никогда и не вернусь туда. Что ж, разве я не буду видеть везде и всюду в других местах блестящего солнца и звезд? Разве я не смогу размышлять над сладчайшими истинами, не вернувшись на родину униженным, скажу более – обесчещенным в глазах моих сограждан?.. И конечно, не будет у меня также и недостатка в хлебе…».

Рано состарившись в изгнании, с мыслью о котором он никогда не мог примириться, усиленно стремясь к спокойствию, поэт все же предпочитает собственное достоинство столь горячо желанному возврату в «сладкое гнездо» и остается а изгнании.

Около 1317 года – Данте был у Кан Гранде, ставшего после смерти братьев властителем Вероны. Поэт разделял те большие надежды, которые возлагались тогда гибеллинами на этого представителя семьи делла Скала. Кан Гранде действительно стоял в нравственном отношении выше и был более способен на великие предприятия, чем, например, Угуччоне делла Фаджуола, по смерти которого, в 1319 году, его избрали главным вождем гибеллинской лиги. Впрочем, ему не удалось совершить что-нибудь великое и прославиться какими-либо особенными подвигами… Данте приняли у него очень хорошо. Двор Вероны вообще являлся в то время гостеприимным убежищем для всех изгнанников, живших во дворце, где им давали особые помещения. И сыновья Данте были с ним в Вероне; причем старший, Пьетро, юрист, впоследствии и обосновался здесь. Но последние свои дни Данте провел в Равенне, куда он переехал из Вероны по настоятельному приглашению тогдашнего властителя Равенны, графа Гвидо да Полента, племянника Франчески да Римини. С братом ее, Бернардино да Полента, поэт познакомился еще во время битвы при Кампальдино. Вдохновенный певец империи, пламенный идеалист-гибеллин нашел последнее свое убежище в семье гвельфов, – графы Полента принадлежали ко гвельфской партии. Тихая, полная чар Равенна, – город, славящийся богатством памятников искусства эпохи раннего христианства, освящена также памятью Данте, проведшего здесь остаток своей жизни и тут скончавшегося. Отсюда он послал Кан Гранде делла Скала третью часть своей поэмы («Рай») и замечательное письмо, о котором мы уже говорили. Жизнь Данте в Равенне текла сравнительно спокойно и приятно: он был окружен друзьями, почитателями, двумя своими сыновьями, Якопо и Пьетро, и проводил время среди научных и литературных бесед. Словесник и поэт Джованни дель Верджилио передал Данте приглашение приехать в Болонью короноваться поэтическим венком. Но Данте отказался от этого в надежде на такое же предложение из Флоренции: он все еще думал, что его поэтическая слава наконец откроет ему ворота родного города и в церкви Сан-Джованни, там, где он был крещен, «украсят его седые волосы лавровым венком». Заметим мимоходом, что Данте первый ввел в литературу лавровый венок. Но надежды поэта оказались тщетными: дни его были сочтены; 14 сентября 1321 года он умер 56 лет от роду. Чино да Пистойя написал на смерть Данте прочувствованную канцону: «Иссяк источник, – говорит он, – в воде которого каждый находил отражение своих заблуждений», и далее: «Кто теперь будет показывать нам надежный путь от сомнений любви к высшему познанию?»

Граф Гвидо Новелло похоронил поэта с большими почестями, но вскоре изгнанный и сам из Равенны он не мог поставить ему такого памятника, какого желал. Уже гораздо позже, в 1483 году, Бернардо Бембо, отец известного кардинала Пьетро Бембо, украсил могильный памятник поэта барельефом работы Ломбарди, существующим и поныне. В 1692 году вся часовня была вновь реставрирована, а в 1780 году кардинал Луиджи Гонзаго придал ей тот вид, который она имеет и в настоящее время, по-прежнему соседствуя со старой церковью францисканцев. «Жестокая» Флоренция, так упорно отказывавшаяся принять в свою ограду живого поэта, много раз с раскаянием, но тщетно, добивалась возвращения ей праха мертвого и должна была довольствоваться тем, что почтила его память устройством великолепного саркофага с вычеканенной на нем надписью: «Уважайте великого поэта», под величественными сводами церкви Санта-Кроче, где этот саркофаг окружают памятники Микеланджело, Галилея и Макиавелли.

В 1865 году вся Италии, боровшаяся тогда за свою независимость и единство, отпраздновала шестисотый день рождения своего великого сына, – отпраздновала с величайшим блеском, как патриотическое торжество, чествуя гениального писателя, который громко провозгласил слово «единство», – и слово это, раз произнесенное, не могло уже быть заглушено. Во всех больших городах Италии поставили тогда статуи Данте.

Когда Данте умер, слава его уже была велика, но затем она разрослась еще сильнее. Петрарка выражается о «Божественной Комедии» так: «Это не творение Данте, а творение Святого Духа», и жалуется, что великий поэт «ничего не оставил сказать другим». Вскоре после смерти Данте, в двадцатых годах XIV столетия, начинаются попытки толкования «Божественной Комедии». В числе первых комментаторов поэмы Данте были Якопо делла Лана, Бомбажиоло и сын поэта, Якопо. Но талант отца не перешел к сыну, что ясно видно из комментария последнего к «Аду», а также из разных собственных его стихотворений дидактического содержания. В 1373 году Боккаччо был назначен общиной Флоренции публично комментировать Данте; после него эту должность занимали другие. Поэма читалась и объяснялась в церквах и с кафедры. То же происходило и в других городах: в Пизе, Болонье, Пьяченце, Милане, Венеции… Точка зрения первых комментаторов была религиозно-мистическая, но позже аллегориям Данте стали придавать политический смысл. Толкователей «Божественной Комедии» развелось несметное множество, и некоторые из них, незаметно для себя внося в свои труды собственные мнения и чувства, только затемняли понимание поэмы, так что Франческе де Санктис по этому поводу выразился так: «Лучше всего читать Данте с ним наедине, без комментаторов». Конечно, правило это не без блестящих исключений: немало есть и таких комментаторов, которые действительно многое разъяснили и подвинули нас вперед на пути к правильному пониманию «Божественной Комедии».