Пангоды - Леонид Нетребо

Мне в связи с этим вспомнилось, что говорит наш современник, хирург, академик Николай Амосов в одной из своих книг: большинству даже определенно больных людей легче смириться с близкой смертью, например, от ожирения, гиподинамии, чем заставить себя делать зарядку, не переедать...

Татьяна Ивановна разделила мое беспокойство:

- Это верно, к сожалению. Но, к счастью, верно и то, что "на чудаках мир держится", ну, мир - не мир, а прогресс уж точно. В Пангодах много "чудаков" - людей творчески богатых, новаторов по сути, искренне и зачастую бескорыстно желающих что-то изменить в лучшую сторону. Наша задача дать им дорогу - пусть получают радость от своего творчества, пусть увлекают, "пробуждают" окружение.

Я опять отвлеклась от темы ДК - вы так думаете? Нет, все по теме... Кстати, вы никогда не смотрели на наше здание со стороны и чуть сверху? Вид "Юбилейного" напоминает сказочные корабль и замок одновременно. Я вижу в этом добрый знак...

Татьяна Ивановна производит впечатление энергичного жизнерадостного, увлеченного человека, но никак не суеверного... Я сказал ей об этом. Она, оценила шутку, но попробовала ответить серьезно:

- Верю только в добрые приметы. Например, после открытия ДК обнаружилось, что здание стоит несколько "нелогично" (лицом не к собственному парку и даже не к дороге, а как бы во двор с деревянными домами). Я не верю, что эта архитектурная неувязка как-то серьезно определяет настоящее и будущее культуры в поселке, и жизнь это уже подтвердила. Ведь главное то, что внутри - душа нашего ДК. А у души, я думаю, нет фронта и флангов. Она или есть, или нет ее.

ГОВОРИТЬ НА ОДНОМ ЯЗЫКЕ

Тамара Васильевна Шкурдина говорит, что курс на педагогику выбрала еще в пять лет. Науки давались легко, десять классов школы закончила в пятнадцать лет. Казалось бы, дальше должно было случиться то, к чему готовила себя с младенческого возраста. Но здесь в судьбе произошел небольшой зигзаг: Тамара с успехом закончила техникум, получив специальность... технолога по элеваторам.

- Это была случайность, которую до сих пор трудно объяснить, говорит Тамара Васильевна. - Но я честно прошла положенную после окончания учебного заведения "отработку" и лишь после этого поступила туда, куда мечтала - в педагогический институт. Получив диплом, стала преподавателем русского языка и литературы.

Через несколько лет по обстоятельствам она перешла в детский сад, чтобы пристроить туда своего ребенка. Первое время тосковала по школе, плакала по ночам. Потом привыкла.

- Так вот получилось: пошла в детский сад из-за своего ребенка и осталась там на всю жизнь - тоже, по большому счету, из-за ребенка, но уже не только своего... Словом, из-за детей. Работа пришлась по душе - со временем стала логопедом. Может быть оттого, что увидела детей, которым больше, чем остальным сверстникам необходимо внимание, нужна моя помощь.

Двенадцать лет назад подруга уговорила ее приехать на Север, вкусить "свободы". Где, как она уверяла, Тамара Васильевна сможет до конца раскрыться, где отношения между людьми свежи, лишены "перспективного", на несколько лет вперед, расчета. И где еще, оказывается, есть настоящая, земная, романтика!.. Шкурдина, как ни странно для нее самой было, поверила в рассказ и прониклась необходимостью испытать то, чем уже несколько лет жила ее давняя подруга. Она приехала в Пангоды и устроилась в детский сад.

- Когда знакомилась с детьми, рассказала им, что я такая-то, буду работать у вас логопедом, учить вас правильно разговаривать. Спрашиваю затем их: а кем ваши папы и мамы работают? Они молчат. Я расшифровываю: ну, что они на работе делают? Они мне, сорок человечков, нестройным хором отвечают: "Де-е-еньги!" Я чуть не заплакала...

Нет, Тамара Васильевна не разочаровалась в Севере: работа увлекла, люди вокруг прекрасные. Она считает, что в принципе сбылось все то, что обещала ей подруга. Под конец трудовой биографии сформулировала для себя нехитрую формулу, известную, как она прекрасно понимает, скорее всего, очень давно: дети являются производным времени, которое "творят" взрослые.

- Раньше позовешь детей сказку читать, они все бросают и бегут к тебе, усаживаются, затихают. А сейчас - что вы! У них - телеки-видики-джойстики, сиди на кнопочки нажимай, думать не надо и в то же время нервам щекотно. Да, в наше время мы тоже любили телевидение, что-нибудь приключенческое, например, "Дети капитана Гранта". Что такое сейчас для многих из них подобный фильм? - Примитив! Ни тебе убийств, ни ужасов, ни безнаказанной жестокости. Нет, это не возрастное брюзжание: я не о том, что лучше - наше "старое" или их "новое". Я о том, какие чувства в человеке пробуждает и воспитывает окружающая действительность.

- Думаю, - заключает свой рассказ Тамара Васильевна, - задача нас, взрослых, все силы приложить к тому, чтобы не было патологического разрыва между поколениями, чтобы мы и дети говорили на одном языке.

МУЗРЕВОЛЮЦИОНЕРКА

Наталья Ивановна говорит чуть напевно, иногда руки согласно волнам речи мягко взлетают с подлокотников кресла и, сделав несколько плавных движений, как послушные крылья, смиренно возвращаются на место.

Отца Натальи Ивановны Шур, офицера, после Отечественной войны направили служить в Сумгаит. Там, у Каспийского моря, в солнечном Азербайджане и появилась на свет Наталья, выросла, вышла замуж, там родился ее сын.

- Мы с мужем никогда не планировали уезжать насовсем, - говорит Наталья Шур, - нам там было так хорошо, как бывает хорошо людям только на Родине. Мысль приехать на Север подзаработать появилась в конце семидесятых.

Первое время они жили в районе самостроя, в "Нахаловке", на окраине поселка, сейчас это географический центр Пангод. Когда "Нахаловку" ликвидировали, пришлось перетаскивать вагончик на новое место. Причем, в этом не было большой технической сложности: балки строили на санях, сваренных из прочных толстых труб, и даже проушина для возможной транспортировки "безпогрузочным", прицепным способом делалась сразу же. Сейчас, живя в квартире, муж Натальи иногда говорит: ну ее, эту квартиру, лучше бы в балке остались жить - ничем не хуже, никакого соседства через стенку, сам себе хозяин, как в собственном доме (даже дворик был). Мне кажется, есть в этом доля здорового лукавства - от квартиры на Севере еще никто не отказывался.

В год, когда Наталья Ивановна, учитель музыки с десятилетним стажем, появилась в Пангодах, музыкальная школа была лишь в пожеланиях, мечтах местных жителей. Для мужа работы хватало, а вот с трудоустройством Натальи, как и со многими тогдашними северными женами, были проблемы. Пришлось учиться новой специальности, окончила курсы операторов котельной, стала, попросту говоря, кочегаром.

- Жутко было подходить к котлам: все гудит и пышет жаром, даже стены, а внутри этого страшного тела - пылающая преисподняя. Первый раз разжигала котел - чуть не взорвался он, так мне показалось. Может, я чего не так сделала - оно как ухнет!.. Приборы там разные, трубки с этого котла чуть не послетали. После этого напарница, хорошая женщина, мне говорит: близко сюда не подходи и руками своими "рояльными" ничего не трогай. Так вот и работали дальше, я на вторых ролях.

Потом появилась музыкальная студия - что-то типа любительского кружка.

Несколько энтузиасток с музыкальным образованием, волею разных судеб оказавшихся в маленьком северном поселке, взялись, как они были уверены, за большое дело для настоящего и будущего своих нынешних земляков. Работали первый год на общественных началах, бесплатно, в свободное от основной работы время. В тех условиях это был единственный наглядный способ доказать, что в Пангодах есть люди, желающие и умеющие работать музыкальными преподавателями, и что пангодинцы готовы обучать своих детей настоящей музыке.

Не имея собственных помещений и инструмента, студия, тем не менее, работала. Сейчас многие ветераны Пангод говорят, что такое было возможно только в эпоху зарождающегося поселка, когда активисты какого-либо новшества чувствовали себя первопроходцами, верили в себя, в тех, в кто рядом, в результаты своего жертвенного труда. Признаться, у меня иное мнение о пангодинцах: энтузиасты, "чудачеством" которых приумножается живая природа Пангод, были, есть и будут.

Интересным был процесс "создания" музыкальной студии, само действо, которое ознаменовало, зафиксировало: студия - есть! Этакая полутайная вечеря. А если конкретно - сели пангодинские музреволюционерки за чашкой грузинского чаю, посчитали, сколько их, потенциальных преподавателей. Пальцев на одной руке вполне хватило. Пианино имелись на некоторых предприятиях Надымгазпрома, руководители разрешали их использовать, но только в некоторые дни и только в светлое, рабочее время суток. Вечером "залы" использовались профсоюзными массовиками. Худо-бедно, но культурная жизнь на "производствах" не замирала: устраивались вечера отдыха, детские утренники и т.д.