Без следа (сокращ.) - Ли Чайлд

— Ну и кто же этот загадочный «кто-то»? — спросила Элспет.

— Одна пожилая особа по имени Светлана Хоц, — сказал я. — Она утверждает, что была политическим комиссаром в Советской армии и, находясь в 1983 году в Берлине, познакомилась с одним американским военным по имени Джон. По ее словам, этот Джон ей в чем-то очень сильно помог. И выяснять о нем через Сьюзан Марк имело смысл лишь в одном случае: если в тот же период времени в Берлине проводилась какая-то секретная операция и офицер по имени Джон руководил ею и получил за нее медаль. Фэбээровцы нашли в машине Сьюзан записку. Кто-то снабдил ее ссылкой на нужный устав, чтобы та наверняка знала, где искать.

Сэнсом молчал. Пришлось спросить его прямо:

— Вы участвовали в какой-либо операции в Берлине в 1983-м?

Конгрессмен явно терял терпение.

— Послушайте, — сказал он. — Вы кажетесь мне далеко не глупым человеком. Подумайте сами. О какой операции «Дельты» в Берлине в 1983 году может вообще идти речь?

— Не знаю, — ответил я. — И честно говоря, мне плевать. Я пытаюсь оказать вам услугу. Как офицер — офицеру. Потому что считаю, что кое-что из вашего боевого прошлого вот-вот всплывет на поверхность и крепко укусит вас за вашу конгрессменскую задницу. Мне казалось, вы оцените предостережение.

По выражению лица Сэнсома было видно, что моя пламенная речь имела успех. Он стал заметно спокойнее.

— Я ценю ваше предостережение. И уверен, что вы поймете: я не вправе ничего отрицать. Поскольку отрицать что-либо — это все равно что признать что-либо другое. Но я готов рискнуть. Нет, я не был в Берлине в 1983 году. Я не встречался ни с какими русскими женщинами. И уж тем более никому из них не помогал: ни в начале года, ни в середине, ни в конце.

Маленький монолог Сэнсома еще секунду висел в воздухе. Элспет посмотрела на часы.

— Мы вынуждены извиниться, — сказал ее муж. — Нам действительно пора идти. Спрингфилд вас проводит.

Я догадался, что конгрессмен хочет, чтобы мы со Спрингфилдом остались наедине. Поэтому я встал и направился к двери.

Спрингфилд последовал за мной в вестибюль. Я остановился, дожидаясь, пока он поравняется со мной.

— Хотите совет? — сказал Спрингфилд. — Забудьте об этом деле. Просто выкиньте его из головы. Не стоит ворошить прошлое.

— Это почему?

— Потому что вас мгновенно сотрут в порошок. Как будто вас и не было. В наше время это не так сложно сделать.

— Но ведь его там даже не было!

— Чтобы доказать это, вам захочется выяснить, где он тогда был. А вот этого вам лучше не знать.

Я кивнул:

— Это касается и вас лично, да? Поскольку вы были там вместе с ним. Следовали за ним повсюду, где бы ни оказался ваш босс.

Он молча кивнул в ответ. А затем повернулся и направился к гостиничным лифтам.

Я едва успел шагнуть на Седьмую авеню, как в кармане вновь завибрировал телефон Леонида. Я нажал кнопку ответа. Голос Лили Хоц мягко щекотнул ухо:

— Ричер?

— Да.

— Мне нужно встретиться с вами. Это довольно срочно. Кажется, моей маме грозит опасность. Возможно, и мне тоже.

— Опасность? От кого?

— Трое мужчин задавали вопросы портье. Пока нас не было в номере. Я думаю, наши комнаты обыскали.

— Почему вы рассказываете это мне?

— Потому что про вас они тоже спрашивали.

— Вы не сердитесь из-за Леонида? — спросил я.

— Я думаю, это было просто досадное недоразумение, — сказала Лиля. — Приезжайте, пожалуйста.

Интонация ее была вежливой, даже слегка застенчивой. Но что-то в голосе Лили Хоц подсказывало мне: эта девушка настолько красива, что последний раз ей говорили «нет» лет десять назад, не меньше.

Забудьте об этом деле. Это был совет Спрингфилда, и мне следовало к нему прислушаться. Но вместо этого я сказал:

— Встретимся в вестибюле у вас в гостинице. Через пятнадцать минут.

Лилю Хоц и ее мать я нашел за угловым столиком в отгороженном панелями уголке вестибюля, в дневное время служившем чайной. Леонида с ними не было. Я огляделся, но не увидел никого, кто внушал бы мне подозрение. Я присел на диван рядом с Лилей, напротив ее матери. Девушка была в черной юбке и белой блузке. Синева ее глаз вызывала ассоциации с теплым тропическим морем. Светлана переоделась в очередной бесформенный халат, на сей раз грязно-коричневый. Когда я садился за стол, она лишь индифферентно кивнула. Лиля пожала мне руку, довольно официально.

И сразу перешла к делу:

— Вы принесли флешку?

— Нет, — спокойно ответил я. Флешка лежала у меня в кармане, рядом с зубной щеткой и телефоном Леонида.

— Где она?

— В надежном месте.

Лиля сменила тему.

— Почему эти люди приходили сюда? — спросила она.

— Потому что вы суете свой нос в то, что считается совершенно секретным.

— Но тот офицер-кадровик был полон энтузиазма!

— Это потому, что вы солгали ему. Вы сказали, что речь идет о Берлине. Но это не так. В 1983-м Берлин был типичной сценой холодной войны, застывшей во времени. Для наших парней этот город являлся не более чем местом туризма. Через него прошли не меньше десяти тысяч Джонов — вот только они не получали там боевых наград. Так что отследить кого-то из них — задача почти нереальная. Сьюзан Марк не могла сообщить ничего такого, из-за чего вам стоило бы срываться с места и лететь через океан.

— Тогда почему мы здесь?

— Потому что во время первых разговоров по телефону вы постарались как можно ближе сойтись со Сьюзан и лишь тогда сообщили ей то, что вам было действительно нужно. Точно подсказав, где и как это можно найти. Речь шла не о Берлине.

Несколько секунд Лиля Хоц хранила молчание.

— Я попросила Сьюзан о помощи, — в конце концов заговорила она. — И она согласилась, причем сама и довольно охотно. Очевидно, поиски информации создали для нее определенные сложности. С другими сторонами. Поверьте, я искренне сожалею о том, что произошло.

— Что значит «с другими сторонами»? — переспросил я.

— С вашим правительством, — ответила она. — По крайней мере я так думаю.

— Почему? Что на самом деле нужно было от Сьюзан Марк вашей матери?

Помедлив, Лиля сказала, что ей придется начать историю мамы с самого начала.

Лиле Хоц было всего семь, когда распался Советский Союз, так что рассказывала она с некой долей исторической отстраненности. По словам Лили, институт комиссаров был введен в Красной армии с момента ее создания. В каждой роте в обязательном порядке имелся свой замполит. Командование и дисциплина делились между комиссаром и командиром. Соперничество было обычным делом, нередко граничившим с откровенной ненавистью, особенно когда речь шла о тактическом здравомыслии в противовес идеологической чистоте.

Светлана Хоц была приписана политическим комиссаром в пехотную роту. Роту отправили в Афганистан вскоре после вторжения туда Советов в 1979-м. Поначалу боевые действия шли успешно. Однако со временем война превратилась в настоящий кошмар. Поражения следовали одно за другим. Последовала реакция Москвы, пусть и несколько запоздалая. Тактический здравый смысл подсказывал: окопаться и переждать. Идеология требовала возобновления наступлений. Пехотные роты переформировывались, в их состав включили команды снайперов. Из Союза в срочном порядке были доставлены стрелки-профессионалы, работавшие в паре с корректировщиками огня. Так появились знаменитые двойки «людей в лохмотьях», привыкших, что называется, жить на подножном корму.

Снайпер, прикомандированный к роте Светланы, был ее мужем.

Его напарник-корректировщик был ее младшим братом.

Ситуация заметно улучшилась. Наступательные амбиции удовлетворялись регулярными ночными вылазками снайперов.

В конце 1981 года в Москве был создан сверхсекретный опытный образец бесшумной снайперской винтовки. Тогда она была известна под индексом РГ-036. Лишь через шесть лет, когда «игрушка» поступила на вооружение спецподразделений КГБ и разведывательных отрядов армии, она получила свое нынешнее название — ВСС, винтовка снайперская специальная.

— Да, мне доводилось видеть ее однажды, — кивнул я.

ВСС считалась принципиально новым оружием. Сверхточным, полуавтоматическим и бесшумным. Винтовка шла в комплекте с мощными оптическими прицелами: обычным дневным и электронным ночным. Любой, кто попадал в их перекрестье, валился с ног как подкошенный: тихо и неожиданно.

Ситуация оставалась стабильной еще около года. В Советском Союзе самой высокой наградой за успех всегда считалось только одно: решение все более сложных задач. Так рота Светланы получила приказ — совершить марш-бросок в долину Коренгал. Подпираемый с обеих сторон хребтами Гиндукуша, извилистый шестимильный путь считался главной артерией, снабжавшей моджахедов продовольствием и боеприпасами с северо-запада Пакистана, и пехотной роте следовало перерезать ее во что бы то ни стало.