Джон и Дэйв и Храм Кс'аль'наа''тхутхутху - Дэвид Вонг

Мы можем просидеть тут хоть целый день – он не выйдет. Но нам не нужно ждать так долго. Через пару минут в кабинку зайдёт кто-то ещё. Он откроет дверь, и ты увидишь, что там пусто. Мистера Бородача и след простыл.

– А ты откуда знаешь?

– Уже видел такое. Мы с Джоном часто тут бываем.

Мы замолчали. Прошло три минуты. Пять.

– Можешь подойти и постучать, – сказал я. – Вдруг он упал в обморок. А может, чего похуже.

Ещё пять минут. Не говоря ни слова, Фальконер открыл дверь машины и зашагал к сортиру. Я кое-как выбрался из заниженного «Порше» и пошёл следом. Эта хрень поднималась от асфальта максимум дюймов на шесть. Нужно согнуться пополам на заднице, чтобы оттуда вылезти.

Когда я наконец выбрался, Фальконер уже пролез под ограждением из жёлтой строительной ленты и направлялся к синей будке сральника. Он постучал в дверь. Никто не ответил.

Он постучал снова, на этот раз сказав что-то через дверь. Ничего. Постучал ещё раз.

Уже трое или четверо рабочих отвлеклись от стройки и глазели на Фальконера. Он говорил с каким-то мужиком и показывал на кабинку, видимо, требуя её вскрыть. Они вместе подошли к будке, мужик поковырял защёлку, пока та не поддалась.

Я встал рядом с Фальконером. Дверь распахнулась, и внутри…

ТА-ДА!

…никого.

Фальконер посмотрел на меня, сощюрив глаза и усердно соображая. Как школьник, пытающийся разгадать трюк фокусника.

За спиной послышался голос рабочего:

– Дверь иногда заедает. Если сильно хлопнуть, защёлка закроется сама.

Фальконер указал назад и прорычал:

– Жди в машине.

Я послушался. Спина хрустнула, когда я садился в машину, стоившую, наверное, как два моих дома. Я несколько минут сидел и смотрел, как Фальконер разговаривает с рабочими – видимо, он спрашивал про хромого коллегу с козлиной бородкой. Их удивлённые лица говорили сами за себя.

Фальконер оставил ключи в машине, так что я включил зажигание, чтобы послушать радио. В магнитоле был компакт-диск, какой-то джаз. Я выключил звук.

Фальконер собрал троих рабочих, и они сдвинули кабинку. Детектив поводил ногой по гальке там, где стоял туалет, в надежде отыскать люк. Потом он ещё какое-то время спорил с рабочими.

Через десять минут он затопал к машине и с таким размахом плюхнулся в сиденье, что «Порше» задрожал на подвеске. Детектив повернул ключ – двигатель ожил и затарахтел, – выкрутил руль до упора и ударил по газам, и только облако пыли со стройплощадки полетело нам вслед.

– Рассказывай, куда он делся, – скомандовал Фальконер.

– Я знаю не больше твоего. Мы с Джоном три недели наблюдали за ними в бинокль, когда они начали стройку. Там всё подозрительно.

– Что? Почему?

– Долго история. Расскажу как-нибудь потом. В этом ТЦ творится чертовщина. Не суть; ты искал что-то необычное – вот, получи. Из трёх туалетов такой только один: человек заходит в него и никогда не возвращается. Нам повезло, что Джон это заметил. Мы даже подумывали прийти туда ночью и поставить внутри камеру – вдруг поймаем что-то интересное. Но сам понимаешь, смотреть часами, как ссут и срут потные мужики – слабое удовольствие.

– Хрень, хрень собачья. Вы все тут морочите мне голову. Заходишь в полицейский участок – разговоры сразу стихают. Есть такие темы, о которых в городе никто не говорит: только заикнешься – все замолкают и переглядываются. Что за поебень у вас тут творится? Рассказывай – только без этой мумбо-юмбо хуеты, демонов и прочей херни! Рассказывай всё как есть!

– Даже не знаю, с чего начать.

– Что случилось с бородачом?

– Он сломал пятую стену.

Фальконер не ответил – только выдал злобный смешок и медленно покачал головой. Стрелка спидометра «Порше» проползла отметку в шестьдесят, затем семьдесят миль в час. Мы догнали еле ползущий грузовичок-пикап: Фальконер вывернул руль, обогнал его и вернулся на свою полосу – всё меньше, чем за две секунды.

– Смотри, – продолжил я, – всё что я сейчас скажу – абсолютно осмысленные рассуждения. По всему городу разбросаны такие двери, куда ты заходишь, но не выходишь с другой стороны. Они постоянно перемещаются и никогда не ведут в одни и те же места. И в городе есть люди, которые знают об этих дверях и используют их. А ещё иногда оттуда выходят Они.

– «Они».

– Да. Мёртвые. Или те, кто никогда не были людьми. Те, кто выглядят, как люди, но людьми не являются.

– Покажи их мне.

– Не могу. Ты их не увидишь.

– Пошёл ты на хуй! Ты и твоё наебалово!

– Ты же видел, как исчез бородач, да? Это невозможно. Не в этой вселенной. На этом мы можем сойтись?

– Ты накачал меня какой-то дрянью, вот как ты это сделал. Так же, как Фрэнки.

– Проверься на наличие веществ в крови. Я подожду. Конечно, когда придёт отрицательный результат, ты решишь, что это тоже обман. И так далее.

Добро пожаловать на вечеринку, засранец.

– Нет, я скажу тебе, как я поступлю. Я спокойно сяду, потрачу шестьдесят минут на раздумья и докопаюсь до правды. Узнаю, как ты провернул трюк на стройке и что у вас за секта. Я во всём разберусь, как разбирался всегда. И когда до меня наконец дойдёт, мне будет стыдно – всего лишь тридцать секунд, – а потом я посмеюсь от души. Вспомню, что я лучший в своём деле, что я езжу на «Порше», а ты – жалкий, никчёмный шарлатан. Ты дуришь других и думаешь, что ты самый умный, и весь день посмеиваешься про себя, пока не ляжешь спать в комнатушке с задрипанным вентилятором – ведь ты не можешь позволить себе кондиционер.

– Если разберёшься в этой херне, звякни мне. Объяснишь, в чём дело. Для меня это будет как гора с плеч. Дашь всему разумное объяснение, и я со слезами радости упаду перед тобой на колени.

– Отдам тебе должное. Умеешь ездить по ушам.

Меня бросило вперёд, когда Фальконер вдарил по тормозам. Он сделал крутой поворот и съехал с шоссе, видимо, направляясь к моему дому. Он вёл машину так, будто угнал её.

– Я должен быть на работе в два, – сказал я, – у меня сегодня вечерняя смена. Я свободен? Или меня в чём-то обвиняют?

– Расскажи, что случилось с Фрэнки. Твою версию. Не думай, что я не поверю – я хочу услышать, что видел ты