Золотая химера Борджиа - Жюльетта Бенцони

– Лично я хотел бы узнать, у кого их купил господин ван Тильден. Думаю, что вы единственный, будучи его близким другом, могли бы ответить на этот вопрос. И еще я думаю, что комиссар Ланглуа уже спрашивал вас об этом.

– Разумеется, и я затрудняюсь с ответом как ему, так и вам. Я был знаком с коллекцией, которую видел несколько раз у ван Тильдена дома. Она была уже весьма значительна, когда он окончательно расстался с Америкой и поселился у нас… То есть, я хотел сказать, во Франции, потому что вы ведь итальянец.

– Венецианец, – с улыбкой уточнил Морозини. – И наполовину француз, по матери. Так что вы с полным правом можете говорить «у нас».

– Приятно слышать. С ван Тильденом я познакомился во время войны. Мы оба были ранены и в госпитале лежали на соседних койках. Когда он задумал окончательно поселиться в долине Луары, именно я подсказал ему купить замок Круа-От: его владелец только что умер, оставив добрый десяток наследников и племянниц, готовых между собой передраться. Замок был продан, даже не будучи выставлен на продажу. Его быстро и очень добросовестно отреставрировали, и его донжон превратился в сейф. Ван Тильден содержал замок в идеальном порядке. И сколько же чудных вечеров мы там провели, – вздохнул нотариус.

Опасаясь долгого путешествия по сладостной стране воспоминаний, Морозини осторожно попробовал вернуть мэтра Пьера обратно на землю обетованную:

– Прошу меня извинить, но думаю, вы не будете возражать, если мы вернемся к коллекции. Она ведь не была завершена полностью, когда ее разместили в замке?

– Вы как никто другой знаете, что завершенных коллекций не бывает Разумеется, она продолжала пополняться. Но я могу вам сказать совершенно определенно, что ожерелье королевы Изабеллы Валуа и жемчуга Изабеллы д’Эсте уже украшали ее. Ван Тильден приобрел их в Америке, но никогда не упоминал, у кого их купил. Вполне возможно, дело не обошлось без скупщика краденого. Или, кто знает, самого убийцы! Чего, конечно, сам он не мог не знать…

– Известно, что убийцей была женщина… молодая и очень красивая, по словам свидетельницы.

– У свидетельницы, должно быть, зоркие глаза и мужественное сердце, если она сумела заметить это в минуты катастрофы.

– Думаю, что в особо опасные минуты у тех, кто не поддался панике, обостряются все чувства. Согласитесь, убийца тоже отличалась немалым хладнокровием: совершить злодеяние и кражу в момент, когда нет уверенности, что останешься в живых… Судя по тому, что мне говорил Белмонт, Хэлен, так зовут свидетельницу-горничную, сочла, что убийца ненадолго пережила свою жертву, поскольку не увидела ее среди тех, кого подобрала «Карпатия», а на этом судне оказались почти все, кто был в шлюпках. Узнав впоследствии, что кроме мужчин вместе с «Титаником» погибли и женщины, которых не успели спасти, она решила, что Бог свершил правосудие, и больше об этом не думала. Потом, правда, как я уже упоминал, она попыталась предпринять кое-какие шаги в Нью-Йорке, но тщетно… Только увидев фотографию госпожи д’Ангиссола у своей новой хозяйки, она вспомнила эту давнюю историю. Разумеется, рассказ горничной взволновал семейство Белмонт, но они, как и Хэлен, решили, что преступницу вместе с добычей поглотила пучина. И вдруг, листая каталог коллекции ван Тильдена, Джон Огастес Белмонт увидел два самых прекрасных сокровища из драгоценностей его тети. Что из этого последовало, мы знаем. Лично для меня эти события породили новые затруднения, так как мой клиент, американец, к слову очень милый человек, загорелся желанием отыскать еще одну драгоценность. Но я скорее всего откажусь от его поручения, чувствуя, что не в силах разгадать эту тайну. Правда, я надеялся, что, быть может, вы мне скажете, кто «охотился» для господина ван Тильдена?

– Думаю, что «охотников» у него было много, в разных странах свои, но я никого из них не знал.

– Что ж, меня это не удивляет. Благодарю вас, мэтр Бо, что пожертвовали ради меня своим драгоценным временем.

– Видеть вас для меня истинное удовольствие. Надеюсь, мы еще увидимся.

– Спасибо. Кстати, хорошо, что не забыл! Есть у вас новости о нашем молодом антикваре?

– Я вижусь с ним время от времени, и мне кажется, что дела у него идут успешно. Почему бы вам не навестить его? Я уверен, он очень обрадуется вашему визиту.

– Именно, именно, я как раз собирался его навестить…

На самом деле Альдо подумал о визите к Франсуа, лишь заговорив о нем. А вот к неизбежному появлению Корнелиуса решил подготовиться заранее, съездив все-таки в дом Картье на улицу де ла Пэ и прихватив с собой рисунок с изображением химеры. Он хотел повидаться с мадемуазель Туссен, посоветоваться с ней и узнать, согласится ли она на такой неожиданный заказ. Почитаемый всеми знаток своего дела, одна из величайших, если не самый великий мастер среди парижских ювелиров, мадемуазель Туссен получила грамоту на дворянство благодаря неистощимой изобретательности и безупречному вкусу. Именно поэтому трудно было ожидать от нее согласия на изготовление копии, пусть даже такой знаменитой вещи. Надежду внушало только одно: творческую фантазию мадемуазель будили дикие звери и фантастические существа. И, наверное, не случайно ее саму в узком и недоступном для простых смертных кружке ювелиров называли «пантерой». Обращаться к ней нужно было с большой осторожностью.

Альдо уже два или три раза встречался с мадмуазель Туссен и был счастлив, что ему вновь представилась возможность повидать эту необыкновенную женщину. Когда она вошла в свой кабинет на втором этаже, где он ожидал ее, и протянула ему руку, он склонился к этой безупречной руке с поцелуем.

– Я не удивлена, что вы в Париже, князь. Распродажа коллекции ван Тильдена не могла обойтись без вас.

Альдо смотрел на мадемуазель Туссен с восхищением, которое он и не собирался скрывать. Ей было явно за сорок, но кто мог об этом подумать! Небольшого роста, хрупкая, она соединяла в себе королевскую величавость с изяществом. В светлых волосах, подстриженных по моде 1925-го, уже мелькали серебряные нити, придавая ей особую изысканность. Родом мадемуазель Туссен была из Бельгии, у нее была очень тонкая и очень белая кожа и удлинные аквамариновые глаза. В строгом черном костюме, несомненно творении подруги Коко Шанель, она была безупречна, но, нарушая безукоризненность ансамбля, вокруг шеи переплетались жемчужные нити, перехваченные застежкой в виде дракона из бриллиантов и рубинов, будто бы пленивших стройную шею.

– Вы правы, – вздохнул Альдо, – и вы, конечно же, знаете, что торги не обошлись не только без меня, но без происшествий.