Тайна Мэри - Грейс Ливингстон Хилл

А на следующее утро она заболела и не смогла прийти. Девушка встретилась с друзьями, и те сказали, что едут на вокзал и пригласили их проводить, так как один из них уезжал из города. Ей одолжили плащ и шляпку с вуалью и пообещали отвезти обратно за документами и вещами, но поезд задержался, а когда они вернулись, контора была уже закрыта. А двое мужчин, которые о ней спрашивали, оказались ее братом и другом. Но, должен сказать, они произвели на меня не такое приятное впечатление, как она. И тем не менее тайна раскрыта, а моя жена здорово посмеялась надо мной за мои страхи.

Юноша растерялся; он не понимал, как такое возможно, ведь «Мэри», его знакомая, никак не могла вернуться за шляпкой. Покинув контору судьи, он поехал в клуб, чтобы спокойно обо всем подумать.

Обстановка дома была не ахти. За завтраком над столом будто повисла грозовая туча. Пришел счет от мадам Долар, и Корнелия многозначительно положила его брату на тарелку. Мать заметила, что неплохо бы ей обзавестись новым плащом, иначе грянет дождь, а она будет не готова. При этом она смерила его красноречивым взглядом.

С того утра, как обнаружилась пропажа шляпы и плаща, мать и сестра держались с ним подчеркнуто прохладно. А может, все началось вечером того дня, когда они заметили у него на пальце красивое кольцо? Они восторгались сверкающим бриллиантом, его редкой чистотой и яркостью, но, когда он отказался снять кольцо и не разрешил Корнелии получше его разглядеть, та была очень недовольна. На вопрос матери, откуда кольцо, он ответил, что оно принадлежит его другу. Мать наверняка обиделась, что он не рассказал подробнее, но это было невозможно. Конечно, можно было снять кольцо во избежание расспросов, но для него оно символизировало преданность и доверие той, кого ему поручила оберегать сама судьба. В клуб он прибыл в глубоком замешательстве и удалился в укромный уголок, чтобы поразмышлять. Но, к его досаде, рядом возник слуга и сказал, что в конторе его ждут посылки.

– Принеси их сюда, Генри, – велел Трайон.

Мальчик убежал и вскоре вернулся с тяжелым кожаным чемоданом и двумя шляпными коробками. Одна была дополнительно упакована в ящик.

Данэм вздрогнул от удивления и выпрямился в удобном кресле.

– Генри, нельзя, чтобы кто-то увидел эти вещи, – он встревоженно огляделся и, к своему облегчению, увидел, что в зале не было никого, кроме одного пожилого джентльмена, да и тот спал. – Давай поднимемся в кабинет. Отнеси эти вещи к лифту; я скоро буду.

– Хорошо, сэр.

– И можешь достать коробку из ящика. Так будет легче.

– Слушаюсь, сэр. Мигом управлюсь.

Мальчик поспешил к лифту, и они вместе поднялись в кабинет. Трайон дал Генри щедрые чаевые, и тот его оставил спокойно осмотреть вещи.

Пока он возился с веревочкой на первой коробке, его сердце бешено колотилось, и он почувствовал, как кровь прилила к щекам. Неужели сейчас раскроется тайна, окружавшая девушку, к которой он испытывал столь глубокий интерес, что не мог забыть о ней ни на минуту?

Но коробка, набитая скомканной папиросной бумагой, оказалась пуста. Он в замешательстве перевернул крышку и увидел на ней свое имя, написанное его собственной рукой. А потом вспомнил. Он сам велел кэбмену отправить эту коробку в клуб, чтобы она не путалась под ногами. Его охватило разочарование, он поспешно взял другую коробку и разрезал веревку. В этот раз он не разочаровался: внутри оказалась широкополая черная шляпа, красивая и ни капли не пострадавшая, хотя ей пришлось проделать долгий путь из самого Чикаго. Итак, он был спасен, как и репутация служанки Норы. Но неужели прекрасная незнакомка не оставила ему даже записки? Он поискал среди скомканных газет, довольно бесцеремонно выдернув шляпу из коробки, даже перевернул ее вверх ногами и вытряхнул, но ничего не обнаружил. Затем он открыл чемодан. Сверху лежал плащ его матери. Он торжествующе достал его; теперь матери не в чем было его упрекнуть, но главное – он убедился, что незнакомке можно доверять. Он правильно сделал, что поверил ей. Он принялся перебирать вещи; ему стало любопытно, какими из них она пользовалась.

Он заметил приставший к воротнику халата длинный золотисто-каштановый волос, блеснувший, когда на него случайно попал солнечный луч. Он взглянул на него с благоговением и бережно отложил халат, чтобы не потревожить находку. Достал фрак, увидел на лацкане маленькую записку и взволнованно ее развернул. Наверняка в ней все сказано!

Но нет, в записке лишь говорилось, что она прибыла в Чикаго в целости и сохранности. Она благодарила его за помощь и подписалась «Мэри». Она сказала, что он может называть ее так; что, если ее на самом деле так звали и она доверила ему хотя бы эту маленькую правду о себе?

Он вгляделся в ее тонкий почерк, решив, что он очень ей подходит, затем убрал записку во внутренний карман и задумчиво продолжил разбирать вещи. Тогда-то он и наткнулся на шелковистую ткань ее платья, отпрянув почти в благоговейном ужасе, будто ненароком коснулся святыни. Он смотрел на платье с удивлением и восторгом, затем аккуратно достал его из чемодана и расправил на коленях. Ее платье! То самое, что было на ней на званом приеме! Но что это значит? Почему платье в чемодане и где она сама?

Он расстелил перед собой платье и взглянул на него так, будто оно еще хранило следы ее присутствия. Любопытно и бережно коснулся кружева и изящной отделки корсажа, будто просил платье рассказать историю о той, которая его носила.

Зачем же она его прислала? Может, хотела таким образом что-то ему сообщить? Он обыскал весь чемодан, но больше ничего не нашел. Значило ли это, что она оказалась в безопасном месте и это платье больше ей не нужно? Но зачем в таком случае отправлять вещь ему? Может, она была в отчаянии и… Нет, он не верил, что она способна на такое.

Однако постепенно, как и было задумано, платье рассказало свою историю: он догадался, что ей пришлось маскироваться и она не нашла лучшего способа спрятать свою прежнюю одежду. Ему стало очень приятно, что она доверила платье ему. Но если она переоделась в другой костюм ради маскировки, значит, ей по-прежнему грозила опасность! Ну почему она совсем ничего о себе не сообщила? В тревожном замешательстве он подпер голову рукой.

До него донесся едва уловимый запах фиалок. Он нежно коснулся платья и, смущаясь, прижался к нему щекой и вдохнул аромат. Но тут же отпрянул, чувствуя себя