Написать свою книгу: то, чего никто за тебя не сделает - Виктор Кротов

Есть у нас и возможность ощущать — с помощью особого «нравственного вестибулярного аппарата», — где верх и где низ в духовном измерении мира. Другое дело, насколько каждый конкретный человек считается с этими ощущениями, насколько развита у него такая способность. Её необходимо совершенствовать, если мы не хотим жить вверх тормашками, полностью или частично.

Поэтому важнейшим качеством мира сказки является его гравитационная сила, позволяющая определить, где верх и где низ.

Нам важно встречаться с добром и злом в чистом виде. В жизни — среди множества полутонов — это происходит не так уж часто. Трудно ориентироваться среди наших бесчисленных относительных оговорок и среди противоположных мнений об одном и том же. Сказка позволяет ощутить чистоту этических красок.

Существуют и чёрные сказки, и сказки «с чернинкой». От этих сказок страшно. Они страшны не злобными воплями вурдалаков, не отрубленными головами, чёрной магией, ожившими трупами. К бутафории такого типа быстро привыкаешь. Всё это лишь раздражает одних и щекочет нервы другим. Но страшен тот эмоциональный нравственный хаос, то разрушение этической гравитации, к которому чёрные (или тёмные, или даже всего лишь серые) сказки располагают человеческую душу. Страшно привыкание к тёмным ситуациям, к дозволенности всего. Различение верха и низа способствует ориентации. Вихри хаоса, раскручивающие воображение во все стороны, эту ориентацию разрушают.

Для того чтобы мы могли получить от сказки то, что она способна нам дать, необходимо доверие к ней. Серьёзное отношение к тем несомненным реальностям, которые присутствуют в неправдоподобных сказочных обстоятельствах. Тогда сказка начнёт помогать нам — и ребёнку, и взрослому — видеть чудеса этого мира. Ощущать Тайну, которой наполнена наша жизнь. Через образы воспринимать смысл, заложенный в эту жизнь.

В духовных переживаниях, как и в сказке, многие идеалы открываются нам по вере нашей. Сказка часто оказывается побуждением к таким открытиям, в этом её глубина и значение. Она побуждает нас к постижению мира через парадоксальное и невозможное. Мы говорим «как в сказке» о том, что приближает нас к немыслимому идеалу, к невероятному переживанию. О реальности высшего уровня. О сверхреальности.

Получается, что та наивная доверчивость, которую ждёт от нас сказка и без которой она не может существовать, — крайне важное для нас свойство. Сказка располагает заглядывать дальше привычных мелочей обихода, дальше бытовых и житейских обстоятельств. Внимание к малому миру, созданному в сказке, возбуждает внимание к замыслу большого мира, устроенного словом Божьим. Сказочные тайны напоминают нам о той великой Тайне, в которой осуществляется наше бытие.

Сказка может быть полётом к Чуду. Но может быть погружением в грех и страх. Поэтому нельзя идеализировать народные сказки. В них аккумулирован не только положительный духовный опыт, но и отрицательный. То же можно сказать о профессиональных сказках коммерческой литературы.

Светлая сказка — это сказка-вверх, помогающая нам стремиться душой к идеалу, становиться ближе Богу.

Тёмная сказка — это сказка-вниз, побуждающая отгородиться от Бога. Спрятаться, как прятались когда-то Адам и Ева, преступившие заповедь.

Есть и сказка-посредине: сочувствие непростому человеческому выбору, соучастие в нём, поддержка в ориентировании среди запутанных коллизий.

Христианству, внимательному к Тайне, Чуду и Замыслу, к детскому состоянию души, необходима светлая и созидающая сказка как способ восприятия мира. Ведь одна из главных особенностей христианства связана с противопоставлением видимой реальности и её невидимого источника. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11.1). И ещё: «Верою познаём, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое» (Евр. 11.3).

Недаром Христос говорил притчами — сказками, раскрывающими духовную суть явлений. Он и действовал притчами. Ведь чудо — это осуществлённая сказка. Осуществлённая Тем, Кто имеет власть над всей реальностью, видимой и невидимой.

Чудо, притча, сказка — это пробуждающий вызов. Вызов и нашей вере, и нашему поведению. Наши человеческие чудеса и сказки лежат в земном измерении. И это немало. Но мы ещё носим в себе волшебную способность стать свидетелями иных чудес, идущих сверху. Узнать Чудо, откликнуться на него, открыться ему — значит участвовать в соединении видимого мира с невидимым, в осуществлении Замысла, превышающего и нашу повседневную реальность, и даже сказочную.

Рассказ: самый жизненным жанр

Рассказ — пристрастное изложение факта.

Если мы не будем ничего друг другу рассказывать, жизнь остановится. Или, по крайней мере, станет скучной и плоской.

Людям необходим эмоционально-информационный обмен, чтобы оставаться человечеством. А лучшие достижения рассказывательного общения сохраняет литература. Чтобы не пересказывать кое-как, а перечитывать в лучшем виде.

Может быть, это наиболее естественный писательский жанр. И даже не обязательно писательский. Просто человеческий. Ведь каждый из нас то и дело становится участником (или хотя бы наблюдателем) какого-нибудь происшествия. Не обязательно крупного: в маленьком событии тоже можно заметить немало интересного. Всем нам свойственно повествовать друг другу о том, что мы видели, в чём участвовали, или даже пересказывать то, о чём нам самим кто-то поведал.

Вроде бы общеизвестно, что не каждый, кто рассказывает, умеет написать рассказ. Мол, одному дано, а другому нет. Думаю, точнее было бы сказать так: не каждый, кто рассказывает устно, считает нужным научиться рассказывать письменно. И здесь мы возвращаемся к тому, о чём говорили в разделе «Зачем человеку писать». Вопрос не в способностях, а в отношении к письменному слову и к себе самому.

Тому же, кто сомневается именно в своих способностях, можно посоветовать одно: стоит попробовать. И ещё раз попробовать, и ещё. А потом стараться делать это всё лучше и лучше.

Одна из взрослых участниц литературной студии, которую я веду, поделилась опытом эффективного перехода от устной речи к письменной. Её сын-школьник должен был написать сочинение о том, как провёл лето. Он совершенно не представлял, как за это взяться. Тогда она попросила его просто рассказать о самых интересных моментах — и включила магнитофон. Рассказывал сын с большим аппетитом, а потом — по магнитофонной записи — сам прекрасно написал сочинение. Может быть, имеет смысл опробовать такой метод на самом себе?..

Когда мы переходим от устного повествования к письменному, возникает неожиданный результат. Вот мы описали небольшой случай, эпизод. Но в этом одном случае может сосредоточиться целая судьба. В одном эпизоде отражается вся окружающая жизнь. Рассказ — это и есть жизнь в эпизоде. Отражается не только окружающая жизнь, но и собственная жизнь автора. В способе рассказывания чувствуется наше отношение к миру, к другим людям. Каждая фраза передаёт наши вкусы, наши представления, а порою и фантазии.

Для рассказа важнее всего твоё отношение к нему, авторская отправная точка. Или, чтобы в очередной раз использовать мнемонику, отправная КоЧКа: КОМУ, ЧТО и КАК мы рассказываем.

КОМУ! — Воображаемый (или ощущаемый интуитивно) адресат нашего повествования во многом определяет тональность изложения. Ведь совершенно по-разному будешь рассказывать ребёнку или взрослому, человеку образованному или не очень, соотечественнику или гражданину мира, не сведущему в особенностях нашего национального колорита.

ЧТО! — Одна тема потребует совсем другой стилистики, чем другая. Описывая забавные приключения щенка, отбежавшего слишком далеко от знакомого места, придётся использовать один набор слов и образов, а пускаясь в историческую тему — совсем другой.

КАК! — Даже когда уже определился с «К» и «Ч», в твоём распоряжении всё равно остаётся богатый спектр возможностей. Какую выбрать интонацию, каков будет ритм рассказа, с чего его начать и чем закончить...

Упрощённо говоря, рассказ — это описание происшествия (или цепочки происшествий). Он отличается от описания большого куска жизни (которое обычно называют повестью) или от описания целой жизни (которое обычно называют романом). В качестве литературного эксперимента можно попытаться обойтись в рассказе без происшествия, но к этому должны быть какие-то особые причины. И в литературе, и в жизни обычно всё-таки что-то произошло, раз взялся об этом рассказывать.