Сусикоски и Дом трех женщин - Маури Сариола

— Я с удовольствием провожу вас.

Голос Элизы мгновенно изгнал из памяти молодого констебля сапожника Тойвиайнена со всеми его пояснениями и описаниями, и Илола обрадованно воскликнул:

— В самом деле?

— Конечно. — Ее ответ прозвучал как нечто само собой разумеющееся.

День был ясным и солнечным. На синем небе виднелось лишь одно-единственное белоснежное облачко. Они направились по дороге, извивавшейся вдоль полей и обрамленной по обеим сторонам густыми желтыми зарослями мать-и-мачехи. У опушки леса появились белые фиалки. Цветы пенились белыми коврами и терялись в лесной глуши. По мере того как лес сгущался, фиалок становилось все меньше. Элиза сорвала несколько цветков.

Илола взглянул на шагавшую рядом с ним девушку.

О чем она думала? Это скоро прояснится.

Навстречу им в лесу, возле тропинки, попалась крепкая сосна. Невысокая, она, однако, кучно обросла ветвями. Ствол ее был шишковатым, а мощные ветви расходились во все стороны, подобно мускулистым рукам.

Когда Элиза сошла с тропы, сделала несколько шагов и положила у основания сосны свой маленький букетик цветов, мороз прошел по спине Илола.

Неужели здесь?..

Тяжелое чувство охватило его так сильно, что он даже потерял на мгновение способность думать. Однако уже через минуту он, к своему удивлению, был в состоянии осмотреть место глазами полицейского чиновника. Очевидно, давали о себе знать профессиональные навыки.

И все же было жутко. Если кто-то решил покончить с собой, то более подходящее место было трудно найти. Нижний, очень крепкий сук сосны возвышался всего метра на три над землей. Пресытившемуся жизнью человеку вовсе не нужно было взбираться на дерево. Прямо под суком стоял высокий, почти двухметровый камень. Он был необычным по форме и очень подходил для избранной цели.

Одна из сторон камня была пологой, и по ней нетрудно было взобраться на его вершину. Противоположная сторона была, наоборот, почти отвесной. Приговоривший себя, стоя на вершине каменной глыбы, мог легко обвязать веревку вокруг сука. А затем все просто — петлю на шею и шаг в сторону. До боковины камня, стоявшего вертикально, оставалось достаточно места, так что…

Бросайся в пустоту.

Ощутив жестокость своих мыслей, Илола почувствовал, как у него потемнело в глазах. Когда же он посмотрел на Элизу, которая, положив цветы у ствола дерева, замерла на мгновение возле него, устремив взгляд куда-то вдаль, горячий ком подступил у него к горлу.

Не прозвучало ни слова.

Пантомима окончилась, и Элиза шевельнулась. Как бы освобождаясь от сковавших ее магических сил, она вновь ступила на тропу и произнесла притворно обыденным голосом:

— Продолжим наш путь. Тропа огибает этот камень стороной, она не доходит до березовой рощи, минует ее почти рядом, Между ними остается кустарник.

«Напал так внезапно…» — вспомнил Илола рассказ Тойвиайнена. Теперь он почувствовал облегчение, ибо ему следовало приниматься за работу. Как знать, может, он еще сделает что-нибудь полезное. Место же, где мать Элизы лишила себя жизни, было символом безнадежности, безысходности.

Тут уж ничего не поделаешь.

В деле же по нанесению ножевой раны Тимо Тойвиайнену — если только это слово можно употребить в данном случае, поскольку удар был произведен кинжалом, — все пока еще оставалось неясным.

В тот самый момент какая-то волшебная сила направила луч света в сознание Илола, и его осенила догадка. Так как тропинка точно вела к месту происшествия и так как ее отделял от места совершения преступления лишь кустарник, упомянутый Тойвиайненом, сквозь который на него бросился человек с кинжалом, по крайней мере одно обстоятельство становилось почти очевидным.

Тот самый человек, одетый в зеленый костюм и шляпу с пером, говоривший на иностранном языке и выражавший здесь свое возмущение, шел по этой самой тропе.

А тропа начиналась от Дома трех женщин.

На язык так и просились проклятия в свой адрес. Неужели у него настолько заклинило мозги, что он оказался не в состоянии проанализировать события с этой стороны?

И все же, следуя дальше по тропе, Илола принял решение: если на месте происшествия, как и следует ожидать, не найдется ничего примечательного, он пошлет все это дело к лешему. Ибо Тойвиайнен, который скоро оправится от своей легкой раны, примется хвастаться своими приключениями на всю волость. Тот же тип, который причинил ему телесное повреждение, вырвется к этому времени из блокадного кольца. Его уже никакие расследования на месте не вернут назад.

— Здесь. За этими кустами.

Элиза остановилась так внезапно, что погрузившийся на мгновение в свои пессимистические размышления Илола едва не наскочил на нее. Девушка показала на почти трехметровые ивовые заросли. За ними виднелись высокие березы. Свет переливался в их стройных стволах, а только что распустившаяся листва напоминала подвенечную вуаль природы.

Формальности ради Илола наклонился, чтобы осмотреть тропинку.

Конечно же!

Камни, кочки, хвоя, проступившие на поверхность корни деревьев, опять кочки… и ничего больше…

Усмехаясь про себя, Илола раздумывал над тем, что в полицейских детективах преступник, как правило, наступает так удачно и на такую благодатную синеватую вязкую глину, что сыщик без труда снимает гипсовый слепок с его следа. Если на подошве сапога оказываются гвозди, то и они непременно видны в отпечатках следов, так что…

Илола поднял взгляд с тропы. Так как кусты были очень густыми, он предложил:

— Подождите меня здесь. Я пройду взгляну, что там, по другую сторону?

С того самого момента, когда они остановились у места гибели матери, Элиза стала совершенно другой. И вот только теперь улыбка впервые появилась на ее лице:

— Не забудьте: часть того, что вы увидите, — следы моей работы. Я была так сильно раздосадована из-за поврежденных деревьев, что поддела несколько ведер ногой. Поэтому, если вы там обнаружите красные пластмассовые кусочки, то…

Илола рассмеялся.

Было так приятно смеяться посреди этой расцветающей природы в обществе Элизы. Благожелательно усмехаясь, он ответил:

— Непременно.

Элиза осталась ждать.

Илола задержался ненадолго. Едва прошло минут пять, как ветки ивняка вновь закачались и он опять появился на тропе.

— Вот такой ширины, вот такой долины!

В подтверждение своих слов Илола развел руками. Элиза весело рассмеялась. Стройный, широкоплечий парень хорошо сыграл роль хвастуна рыболова.

Илола в это время думал уже о другом.

Возвращение по этой самой тропе вновь приведет к необходимости миновать роковое место у сосны. А облако печали только что сошло с чела Элизы.

Поэтому Илола предложил:

— Давайте вернемся по шоссе? Пройдем по следам Тойвиайнена. Надо и это сделать. Да и вообще…

Последнее слово повисло в воздухе. Но Элиза уловила деликатность своего спутника.

— Давайте, — ответила девушка.

Глава 8

Хелена Мякеля переходила из комнаты в комнату и разглядывала цветы.

Она была счастлива.

Нельзя сказать, чтобы за ней плохо ухаживали в доме для престарелых. Не в этом дело. Она постоянно ощущала неудобство оттого, что попала в положение, когда вынуждена была принимать помощь от других людей. Она же не считала себя настолько больной и старой, чтобы быть не в состоянии ухаживать за собой самостоятельно. При необходимости она могла оказаться еще полезной и другим.

Правда, ноги у нее стали совсем никудышными. Да и спина сгорбилась.

Но еще сегодня утром она трудилась в саду. Собрала полное ведро смородины. Кроме того, работала по дому. Полила цветы. Кто же еще о них позаботится? Хелина и Селма в отъезде. А Элиза оставалась все той же — со своими вечными причудами.

Она, видите ли, увлечена искусством. Неизвестно только, какой художник из нее получится. Вторым увлечением Элизы была охрана природы. Это тоже суета сует. И все-таки она очень, очень любила Элизу. Она пестовала ее, когда та была еще грудным младенцем и когда ее мать постигла такая жестокая доля…

Легкая печаль омрачила доброе расположение духа старой Хелены. Заменой матери стала она девочке после того рокового случая.

Прежние воспоминания, однако, отступили, когда Хелена выглянула во двор. Розы были в полном цвету. Они напомнили ей о том незабываемом дне, когда Хелина и Селма забрали ее из дома для престарелых сюда, к себе домой.

Это произошло утром.

А вечером того же дня, желая показать, что совсем не бесполезна здесь, она развила бурную деятельность. Вместе с Элизой они высадили саженцы, которые в эту пору августа стали бурно распускаться.

На каждой веточке было до пяти крошечных распустившихся бутонов розы. Элиза произносила вслух их названия. Но еще крепче запали они в память Хелены после того, как она прочла их названия собственными глазами: «Оллгоулд», «Монтана», «Нина Вейбал», «Куин Элизабет».