Золотые кресты - Иван Новиков

Глеб замолчал, а Андрей слегка похолодел, теперь ясно почувствовав, что это была она — в сером коротком платьице, обнажающем тонкие ножки, с застывшей грустью в глазах и с усмешкой еще по-детски припухлых губ.

— Сколько ей может быть лет теперь?

— Пятнадцать, шестнадцать.

— А когда это было?.. Там, в монастыре…

— Это уже года три-четыре назад.

— Двенадцати лет… — почти простонал Андрей.

— Старик говорил, что сами монахи… Ах, во всей этой истории такой ужас!.. Если думать о ней, так не знаешь, как оправдать… Хотя бы вот то, что просто живешь, дышишь, а не сходишь с ума… Да и не только просто живешь, а… — Глеб не докончил.

Андрей вместо ответа спросил еще раз:

— Скажи, Глеб, ты точно помнишь, что вспомнил о ней именно вон на том повороте, в тот самый момент, когда тебе показалось, что я хочу оставить тебя?

— Да, — ответил коротко Глеб.

— Отец приехал сюда, чтобы отыскать ее?

— Да.

— Ему указали, где она здесь?

— В городе, но где — неизвестно. Из монастыря попала в очень дурные руки, потом совсем куда-то исчезла и теперь опять появилась здесь. Старик второй раз уже приезжает за ней. Мечтает найти в этот приезд.

— Глеб!

— Что?

— Может быть, я отыщу ее.

— Что ты говоришь, Андрей?

— Может быть, я отыщу ее.

«Николай Платонович Палицын». — Они стояли уже у подъезда доктора. Глеб больше ничего не спросил. Андрей крепко пожал ему руку, повернулся и торопливо пошел, почти побежал назад.

Долго Глеб глядел ему вслед; потом позвонил.

XV

Андрей взял извозчика и быстро поехал по тому направлению, куда шла девушка в сером. Он хорошо запомнил ее, даже походка у нее такая характерная — чуть-чуть поднимется на носки, потом на каблучки опустится, и опять на носки, будто ныряет немного, колеблясь, как маленький бедный челнок, оставленный на произвол судьбы среди моря. Равнодушные, мощные волны, чуждые заброшенной, невеликой судьбе, катятся мимо него к своим неведомым целям, а челнок поднимется на нос, опустится на корму, и снова выглянет носом, и колеблется так, хранимый одним голубым небом — до первого ли ветра попутного или первой же бури, до своей, где-то уже готовой судьбы.

На одну секунду стоит Андрею закрыть глаза, и увидит ее, но нельзя закрыть, потому что с глазами открытыми живую надо найти, увидать среди всей этой пестрой, снующей толпы. Зачем найти, что будет дальше из этого, он и сам не знал еще хорошенько, но был полон одним желанием увидать ее снова.

Однако не было девушки нигде.

Строил Андрей всевозможные предположения, куда бы могла зайти она, зачем завернуть в тот или в этот переулок или в те ворота, и ездил неутомимо извозчик, покорный его указаниям. Но все было напрасно.

Проезжая мимо крытого рынка, Андрей взглянул на часы. Они показывали что-то совсем невероятное. Вынул свои — тоже. Около трех часов проездил Андрей, исколесив почти весь город. Как-то отдаленно смутно припомнил, что опоздал туда, где он должен был быть.

Но дальнейшая езда была совсем бесполезна. Надо было отпустить извозчика и придумать что-нибудь иное.

Полез в карман: Боже мой, он вышел без денег! Это даже насмешило его и чуть-чуть рассеяло напряженность той единственной мысли, что все время билась в его голове. Но в то же время немного и озаботило. Домой ехать он не хотел, казалось, что нужно что-то еще предпринять; до ближайших знакомых было тоже далеко, да и надоела бесцельная езда на извозчике.

Между тем тот давно уже подозрительно смотрел с козел на своего седока, который, вынув пустую руку из кармана, стоял, что-то обдумывая, на тротуаре.

— Ну, что ж, барин, слезаешь? — заговорил он сам. — И мне домой уж пора, лошадь замаялась.

Андрей придумывал, как ему быть.

— Что, денег нет, видно? — укоризненно проговорил старик. — А лошадь-то мне замаял вон как!

— Нету, — беспомощно сознался Андрей, но тотчас придумал уже. — Подожди, я достану.

Он решительно вошел в лавку, против которой стоял. Там продавали разные, больше дешевые вещи, вроде ботинок, материй на кофточки, шляп, тростей, запонок — все это вместе.

Андрей подошел прямо к кассе.

— Скажите, мне очень нужно денег — ну, три рубля, — а вот у меня часы хорошие, я деньги дома забыл и завтра вам принесу, а часы пока оставлю у вас, чтобы вы не беспокоились, — скажите, можете вы мне дать три рубля?

Кассир, пожилой человек, с покорно-испитым лицом, взял спокойно часы, посмотрел их внимательно и коротко, возвращая Андрею, сказал:

— Нет.

— Почему? — удивился Андрей. — Часы дорогие, стоят гораздо больше.

— Я вижу и сам, — недовольно ответил кассир, — я сам толк понимаю в часах, но, может быть, часы эти краденые.

— Что вы говорите! Почему?

— У нас много приносят, — равнодушно сказал испитой человек.

Действительно, местность была глухая, улицы грязные, и кассир, вероятно, был прав.

— Зачем же вы все же смотрели их? — не утерпев, возмущенно спросил Андрей, пряча часы.

— У моего сына пропали недавно часы, смотрел, не его ли. Сколько с вас? — обратился он к человеку в пиджаке и очках — покупателю пары калош.

— Нет, я не возьму этого, — услышал Андрей сбоку очень молодой, немного приподнято зазвучавший голос и обернулся.

Прямо перед ним была та, которую он искал так безуспешно. Он стоял в изумлении, забыв опустить протянутую в несколько возбужденном жесте руку.

— Вам же нравилось, барышня, — говорил ей приказчик, медля свертывать раскинутую на прилавке желтую, приятного оттенка материю.

Но девушка обернулась к Андрею.

— Возьмите у меня три рубля. У меня есть, а они мне совсем не нужны.

И она протянула ему трехрублевую бумажку, свернутую в ее разжатой руке.

Андрей все еще молчал, радостно изумляясь ее виду и словам.

— Возьмите! — повторила она.

— Спасибо, — сказал он, наконец, принимая бумажку.

— Ну вот и хорошо.

Она вздохнула и быстро вышла из лавки.

— Постойте, куда же вы? — остановил Андрей девушку. — Скажите, где вы живете, чтобы я мог прийти и отдать вам.

— Ради Бога, не надо. Сделайте как-нибудь так, чтобы было не надо…

— Как же так?

— Не надо, пожалуйста. Отдайте кому-нибудь…

— Позвольте мне сделать одно. Эти деньги я должен отдать извозчику, дальше я пойду пешком. Позвольте мне с вами пойти.

— Зачем?

— Вы узнаете, я вам расскажу.

— Только у меня ни о чем не спрашивайте, — с тоскою вырвалось у нее.

— Ни о чем?

Она испуганно поглядела на него и замахала руками.

— Нет, нет, ни о чем. Спасибо вам, что взяли те деньги.

— Я вам их отдам.

Укоризненно посмотрела на него девушка.

— Не будьте злым. Не отдавайте их мне. Вы не злой, — и она пошла.

Андрей передал деньги извозчику и все же пошел за ней.

— Нам не по дороге, наверное.

— Нет, по дороге.

— Мне сюда, — она повернула направо.

— Мне тоже, — сказал Андрей.

— Я налево пойду, — возразила она, настойчиво глядя ему в глаза.

— Не прогоняйте меня. Я ничего худого не замышляю против вас..

— Я знаю, — перебила она.

— Я хочу одного, — продолжал Андрей. — Хочу вам что-то сказать.

— Не спрашивайте меня ни о чем.

— Нет, я вам сам что-то скажу. Куда бы вы ни пошли, мне всюду с вами по дороге, потому что мне есть что вам сказать, потому что вас-то я и искал целый день. Те три рубля, что вы мне дали, я отдал извозчику, которого нанял, чтобы найти вас.

Она опустила голову и тихо сказала:

— Если так, то пойдемте.

XVI

Пока боялся Андрей потерять ее снова и во что бы то ни стало хотел пойти с ней и узнать, она ли то самое дитя, которое претерпело такую тяжелую и полную приключений одиссею, которой хватило бы и на долгую жизнь, он настойчиво стремился к одному — быть вместе с ней, иметь возможность видеть ее, говорить. Но когда, наконец, эта девушка шла уже с ним и молчаливо ждала, что же он скажет ей, он не сразу нашел в себе силы заговорить о самом главном. Но, с другой стороны, сознавал, что ни о чем другом нельзя говорить. Да и зачем говорить о другом, когда важно именно это, и он обещал ей внутренне именно это сказать? Но пока молчал, набирая сил. И девушка тоже молчала.

Не глядя на нее, чувствовал Андрей ее походку, видел лицо ее, глаза с тем выражением, с каким смотрят люди очень издалека на других людей. Так смотрела она на него с протянутой в руке трехрублевой бумажкой откуда-то из далекой души своей, совершая что-то свое, единственно нужное для нее в этот момент.

Не знал одного, все ли еще около губ, в самом углу их таится насмешливая, чуть шаловливая, быть может, своей особенной жизнью живущая черточка. Но боялся взглянуть на нее. Опустив глаза, видел только кончики ног, один за другим мелькавшие из-под серой коротенькой юбки. Девушка не удивлялась его молчанию, и так шли они довольно долго, как будто так и следует — идти и молчать. Потом Андрей начал.