Между прошлым и будущим - Наталья Шнейдер

— Это значит мятеж.

— На территории базы находится опасный преступник…

Далее шло мое описание и приказ взять живьем — видимо, он все-таки не терял надежды вытрясти из меня этот чертов код, которого я так и не знала.

Тут же раскрылась дверь, и влетел солдат, что меня конвоировал.

— Руки!

Я медленно вытащила из кармана все еще зажатую в кулаке гранату.

— Тихо, родной. А то я уроню эту штуку и будет большой бабах. На таком расстоянии и силовая броня не поможет.

Он замер.

— Кишка тонка.

Я очень нехорошо улыбнулась.

— Мальчик, я труп при любом раскладе. Медленно зайди внутрь, закрой за собой дверь и оружие на пол.

Он повиновался.

— Теперь отойди в тот угол и начинай раздеваться.

— Чего?

— Раздевайся, говорю!

— Леди, если позволите, в одном из шкафов есть наручники.

— Благодарю вас, господин президент.

Пока солдат возился с броней, я достала две пары наручников, бросила рядом с ним, краем уха слушая болтовню президента. Если верить его словам, выходило, что последней каплей для взбунтовавшегося генерала (ничего себе, какие шишки со мной возятся — этак скоро манию величия заработаю!) стал приказ о моем освобождении. У самого генерала были несколько другие планы. Классический конфликт идеалиста и прагматика — одному нужно было возрожденное человечество без последствий мутаций, второму — контроль над установкой, подающей полностью очищенную от радионуклидов и токсических веществ воду в промышленных масштабах. При нынешних раскладах — вполне себе власть над миром. Ну а меня, как всегда, угораздило влезть не в свое дело.

Под шлемом оказался не такой уж "мальчик" — старше меня по крайней мере лет на десять. Сложив на пол броню, взялся было за форму, нерешительно взглянул на меня. Я хмыкнула, не сводя с него дуло пистолета (жутко неудобно — в одной руке пистолет, в другой — все та же взведенная граната, почему я не мутант с тремя парами рук?).

— Достаточно. Подними наручники.

Одна пара на ноги, вторую — на руки, причем все, кроме последнего кандала, солдат застегнул сам. Похоже, он вовсе не желал погибать за великое дело альянса. С другой стороны, по большому счету — а когда его жизни всерьез что-то угрожало? Силовая броня, самая мощная защита из всех, что есть в мире, мощное же оружие. Конкуренцию Анклаву могли составить только ребята из Братства Стали — но эти две группировки предпочитали соблюдать вооруженный нейтралитет. Действительно, на пустоши полно мишеней послабее, есть где развернуться.

Я заправила чеку обратно в гранату, вздохнула. Рановато, конечно, расслабляться, но рука уже начинала затекать, и неизвестно, сколько я бы еще продержала эту штуку, не уронив. Стащила с себя броню и начала влезать в силовую. Старый как мир фокус. Будем надеяться, что в таком виде в меня хотя бы не начнут стрелять, едва увидев. Смотреть на мир через светофильтры оказалось жуть как непривычно, но надо отдать должное разработчикам — обзор был отменный.

— Вы готовы, леди? Я перекрыл все двери, кроме тех, что ведут к выходу, и отключил системы защиты. Но с теми солдатами, что остались в коридорах вам придется справиться самой.

— Хорошо.

Он изобразил нечто, похожее на смех:

— С их стороны было крайне неразумно восставать против того, кто управляет всеми коммуникациями.

— Двери можно взорвать, и… прошу прощения, но, полагаю, что и вы не так уж неуязвимы.

— Знаю, леди. Но у меня останется крайнее средство — как вы говорите, "большой бабах". Ваше спокойное бесстрашие кое-чему меня научило. Впрочем, я заболтался. Поторопитесь, леди.

— Благодарю вас, господин президент. Удачи.

— Вам того же, леди.

Выбраться без единого выстрела, увы, не получилось. Но солдаты Анклава все еще пытались взять меня живьем, а меня саму, напротив, совершенно не волновало, выживет ли противник после того, как я в него попаду. Плюс несколько секунд форы, которые солдатам приходилось тратить на то, чтобы определить во мне чужака. Плюс отключенные системы защиты и перекрытые двери — иначе бы меня просто завалили пушечным мясом. Наверное, только все это вместе взятое, меня и спасло. Потому что из дверей здания я выбралась буквально на последнем стимпаке — все-таки инструкторы Анклава, натаскивающие солдат, недаром хлеб ели.

Пулеметы на вышках, окружающих штаб тоже оказались выключены, и я уже всерьез начала было надеяться уцелеть, как с неба шарахнула еще одна очередь, прошив и без того уже изрешеченную броню (впрочем, не будь ее, я не одолела бы и половины пути). Я взвыла, рванула вперед, используя моменты, пока адреналин пытался выжать из тела то, на что оно в принципе не было способно. За спиной грянул взрыв, меня швырнуло, и стало темно.

Приходить в себя всегда мерзопакостно. Но вдвойне мерзопакостно, открыв глаза, обнаружить над собой зеленую морду. Руки помимо воли дернулись за оружием.

— Не бойся. Это я. Фокс.

— Кто?

Черт, оказывается, болит голова… и тошнит. Кто он такой и почему "не бойся"? Впрочем, бояться сил уже не было. Думать тоже.

— Ну, я. Фокс.

Объяснил, называется. Вообще, большинство мутантов являло собой иллюстрацию поговорки про то, что когда есть сила, ум необязателен. Но… я таки заставила себя вспомнить. Там где я искала этот чертов Г.Э.К.К, в заброшенном убежище, которую потом кто-то превратил в лабораторию, достойную нового доктора Менгеле. Я нашла его в одной из комнат и — ну да, законченная идиотка — не смогла выстрелить в безоружного, просящего пощады. Несмотря на то, что этот безоружный при желании скрутил бы мне голову без малейшего усилия.

Его звали Фокс, он не помнил, кто он и откуда, и как долго живет здесь, боясь вылезти на поверхность. Питался он консервами, сложенными "там, где радиация" — видимо поэтому покидавшие лабораторию их оставили, а мародеры потом не тронули. Фокс казался умнее большинства мутантов — хотя бы потому, что знал про радиацию и то, что сам к ней нечувствителен, но откуда он это знал — не помнил никак. И, самое странное, он не был агрессивен — большинство зеленомордых кидаются с пушкой на любого, непохожего на них. А этот почему-то напомнил мне выброшенного на улицу ребенка, который успел усвоить, что люди бывают плохие и хорошие, но еще не выучился сперва огрызаться, а потом уж выяснять, с кем на этот раз имеет дело, и тянется к любой, даже самой мимолетной ласке. Он и умом напоминал ребенка лет пяти-семи, улыбчивого и абсолютно бесхитростного.

Мы договорились: он обыщет ту часть убежища, в которую я не могла сунуться из-за радиации, а я провожу его туда, где он сможет жить "среди людей, и чтобы нее стреляли". Думаю, в общине беглых рабов, что поселилась в мемориале Вашингтона, его бы приняли: те люди не понаслышке знали, что такое быть изгоями, и им нужна была любая лишняя пара рук. А не они, так гули из технического музея. Свою часть договора Фокс выполнил. Я свою — не успела, появился Анклав. Но здорово меня, похоже, приложило, если умудрилась забыть про этого… парня.