Тигр, светло горящий - Трейси Шевалье

Когда она вернулась на кухню в третий раз, там оказалась мать — босая и в ночной рубашке. Она стояла над гладильной доской и хмурилась, глядя на простыню, которую Магги успела выгладить только наполовину. Магги метнулась к печи, выхватила утюг, отерла золу с его поверхности, подошла к доске и плечом подтолкнула мать, надеясь, что та отойдет в сторону.

Бет Баттерфилд не обратила ни малейшего внимания на свою дочь. Она осталась стоять как вкопанная, чуть расставив ноги, скрестив руки на своей дебелой груди, свободной в данный момент от шнуровки и низко свисавшей под ее ночной рубахой. Бет протянула руку и похлопала по простыне.

— Посмотри сюда — ты ее сожгла!

— Она такая и была, — солгала Магги.

— Смотри тогда — сложи, чтобы не было видно, — сказала, зевая и встряхивая головой, ее мать.

Бет Баттерфилд нередко заявляла, что ее кровь пропитана щелоком, потому что ее мать, бабушка и прабабушка — все были прачками в Линкольншире. Ей и в голову не приходило, что она может заняться чем-то другим в своей жизни. Даже когда еще такой молодой Дик Баттерфилд, проезжая через ее деревню из Йоркшира в Лондон, обаял ее настолько, что она поехала за ним. Они прибыли в Саутуорк, где жили первое время, и новизна обстановки не произвела на нее абсолютно никакого впечатления. Прежде всего она потребовала — даже когда они еще не были женаты, — чтобы Дик купил новое корыто вместо старого, которое она оставила дома и все жалела о нем. Она не возражала ни против ничтожной платы, ни против многих часов, проведенных за работой. Ежемесячную стирку белья своих регулярных клиентов она начинала в четыре утра и иногда заканчивала далеко за полночь. А кожа ее рук уже в двадцать лет напоминала свиную щетину. Стирка — ничего, кроме этого, Бет не знала. Предложить ей изменить род работы было все равно что предложить изменить форму лица. Ее не переставал удивлять тот факт, что Магги не только неважная прачка, но и не собирается учиться этой профессии.

— И где же ты была? — спросила вдруг Бет Баттерфилд, словно только что очнулась ото сна.

— Нигде, — ответила Магги. — Здесь — гладила.

— Нет, ты выходила на задний двор, пока грелся утюг.

Удивительно, как мать иногда умела обращать внимание на детали, хотя в другое время могла не замечать ничего вокруг.

— А-а-а, так я просто выскочила в сад посмотреть, чем там занимаются у Астлея.

Бет бросила взгляд на кипу неглаженных простыней; она согласилась взять их домой за дополнительный шиллинг.

— Прекрати совать нос не в свои дела и начинай гладить… пока ты выгладила только две.

— С половиной.

Магги принялась водить утюгом по доске. Ей нужно было всего лишь еще немного потерпеть, пока мать не погасит свое раздражение, не потеряет к ней интереса и не перестанет задавать свои вопросы.

И в самом деле, вскоре веки Бет полузакрылись, лицо обмякло — словно разжался кулак. Она потянулась к утюгу — Магги уступила ей это орудие труда — и принялась гладить. Получалось это у нее так же естественно, как если бы она прогуливалась, приглаживала волосы или чесала руку.

— Принеси-ка нам немного пивка, цыпленок, — попросила она.

— У нас его нет, — сообщила Магги, довольная новым поручением и удачно выбранным для него временем — Джим как раз просунул голову в проем забора. — Придется заскочить в «Ананас».

Она схватила высокую кружку со стола и направилась к задней двери.

— Не ломай забор! Обойди кругом! — крикнула ей вслед мать.

Но Магги уже лезла в проем.

Глава вторая

— Где ты был? — накинулась она на Джема. — Я тебя бог знает сколько жду!

— Мы тут выгибали подлокотник — вдвоем это делать легче. Но вот я пришел.

После того вечера на Вестминстерском мосту Джем и Магги много времени проводили вместе. Магги показывала ему свои любимые места на реке и учила, как вести себя на улице. Хотя она иногда и раздражала его своими непомерными знаниями, он знал, что Магги придает ему уверенность, без которой он не смог бы раздвинуть границы своего мира и исследовать открывшееся. И потом, он обнаружил, что хочет быть с ней. Мальчишкой в Пидл-Вэлли он играл с девчонками, но ни к одной из них не чувствовал того, что почувствовал к Магги, хотя ни за что бы ей в этом не признался.

— Ты знаешь, что мы пропустили мисс Девайн? — сказала Магги, когда они пересекали поле Астлея.

— Я мало ее видел. Мама тоже смотрела из нашего окна.

— Она ведь не упала, нет?

— Нет… там, пожалуй, упадешь — ни сетки, ни подушек. И вообще, как она это делает? Ходит по канату так легко и спокойно?

Номер Лауры Девайн кроме ее знаменитых прыжков и кручений включал и прогулку по канату, но не натянутому, а провисшему. Она делала вид, будто прогуливается по саду, останавливаясь время от времени, чтобы восхититься цветами.

— Ты знаешь, что она никогда не падала? — спросила Магги. — Ни одного разочка. Все другие ошибались в своих номерах. Я даже видела, как сам Джон Астлей один раз свалился с лошади! Но только не мисс Девайн.

Ребята добрались до стены в конце сада мисс Пелхам — солнечной полянки, где они часто встречались и сидели, глядя на то, что происходит вокруг дома Филипа Астлея. Магги поставила кружку, и они уселись спиной к теплым кирпичам. Оттуда им открывался прекрасный вид на репетирующих циркачей.

Иногда, если погода выдавалась хорошая, артисты Филипа Астлея репетировали во дворе перед Геркулес-холлом. Таким образом они не только освобождали амфитеатр, чтобы там можно было навести порядок, но и освежали в памяти старые номера, репетируя их на новом месте. А соседи получали неожиданное вознаграждение за то, что вынуждены были мириться с присутствием цирка. О дне репетиций никогда не сообщалось заранее. Но как только жонглеры выходили в поле и начинали подбрасывать горящие факелы, или лошадь с обезьянкой на спине посылалась галопом по двору, или, как сегодня, на натянутый между двумя шестами канат вставала мисс Лаура Девайн, слух об этом распространялся в мгновение ока и поле быстро наполнялось зрителями.

Когда Магги и Джем устроились на своем месте, акробаты начали выполнять кувырки через голову и строить пирамиду из тел, сначала встав на колени, а потом поднявшись друг другу на плечи. В то же время в поле вывели лошадей и несколько наездников — но не Джон Астлей — начали репетировать сложный маневр, перепрыгивая с одного седла на другое. Джем смотрел на эти номера в естественных условиях с бо́льшим удовольствием, чем в амфитеатре, потому что исполнители не старались изо всех сил, они останавливались и начинали все сначала, чтобы отточить свои действия, разрушая иллюзию, которую ему так трудно было принять во время представления. А еще они совершали ошибки, которые казались ему такими привлекательными.

Парнишка на вершине пирамиды оступился и, чтобы не упасть, ухватил за волосы того, на ком стоял, отчего владелец волос громко вскрикнул; наездник выпал из седла и приземлился на задницу; обезьянка спрыгнула с лошади и вскарабкалась на крышу Геркулес-холла, откуда ни за что не желала спускаться.

Они смотрели, а Джем тем временем отвечал на вопросы о Пидлтрентхайде — месте, которое, казалось, очаровывало Магги. Она, как истинная горожанка, была особенно поражена тем, что в деревне почти не было выбора — всего один хлебопек, один портной, один мельник, один кузнец, один викарий.

— А если тебе не нравится, как этот викарий служит обедню? — спрашивала она. — Или у хлебопека хлеб слишком черствый? Или если ты не заплатил вовремя владельцу паба и он тебе больше не подает пива?

У Баттерфилдов был богатый опыт в сфере невозвращения долгов и неотпирания дверей лавочникам, приходившим к ним домой, требуя возврата денег. В Ламбете было несколько заведений — таверны, свечные лавки, магазинчики пирожных — куда вход Баттерфилдам был закрыт.

— Ну, там ведь не один паб. Там есть «Пять колоколов», куда ходит папа, потом «Корона», а еще «Новый двор» в соседней деревне Пидлхинтоне. А если тебе не нравится викарий, то в Пидлхинтоне и церковь есть.

— Еще один Пидл! Сколько ж там у вас этих Пидлов?

— Есть немного.

Но прежде чем Джем успел их назвать, разговор был прерван. Среди разных исполнителей во дворе Геркулес-холла появился парнишка, тащивший тяжелое бревно, привязанное к его ноге, — к таким бревнам обычно привязывают лошадей, чтобы не убежали. Неожиданно вокруг мальчишки начался крик, и когда Джем и Магги пригляделись, то увидели стоявшего над ним мистера Блейка.

— Кто тебя привязал к этому бревну, мой мальчик? — кричал он перепуганному парнишке.

В гневе мистер Блейк бывал страшен: лоб бороздили морщины, выпученные глаза метали молнии, а коренастое тело подалось вперед.

Парнишка ничего не мог ответить, и потому вперед вышел один из жонглеров и сказал: