Самый лучший комсомолец. Том пятый (СИ) - Смолин Павел

Это в общем — параллельно идет работа «домашняя», в виде записок на Высочайшее имя, диктовки всего подряд и рисования «Покемонов» — продавцы игрушек за подряд от «Шуэйши» глотки друг дружке перегрызут. Потом и электронную игру сделаем, когда технология подрастет.

— Даже у меня дел больше! — не без восхищения в голосе приложила меня Оля.

— Когда лебедь чинно рассекает водную гладь, никто не думает о том, насколько быстро он в этот момент двигает лапками, — изрек я древний «боян».

— А ты, значит, двигаешь? — ухмыльнулась она.

— За меня ими двигают специально обученные люди, — похвастался я.

— А почему специально обученный человек не может ходить за меня в школу? — буркнула она.

— Сама сказала, что экстерн как у меня не потянешь, — развел я руками.

— Не потяну, — вздохнула певица. — На тройки разве что, но мне тогда мама уши оторвет.

Тяжело быть ребенком.

* * *

Владимир Васильевич Крылов, с которым мы сегодня встречаемся в вип-зале «Потемкина», личность, как это у нас принято, неординарная и потому недооцененная. Будучи по профессии социологом, Родине он в моей реальности не пригодился. Единственная книга была издана в восьмидесятых, малым тиражом «для служебного пользования». Воспользовались ли «служебные» плодами его трудов? Вопрос сугубо риторический. Но вот нам с дедом такой юнит точно пригодится, чтобы править богоданным податным населением эффективнее — к сугубой радости последнего, разумеется!

Владимир Васильевич, несмотря на относительно молодой возраст, вид имел сугубо академический: в «Большевичке», толстых очках, и лысеет. Поднявшись навстречу, пожал дорогому гостю руку, заказали покушать, и я не дробя перешел к делу:

— Ваши работы, Владимир Васильевич, не очень нравятся товарищу Громыко — он считает их в некотором роде антикоммунистическими.

— Мне говорили, — грустно вздохнул он. — Но, раз я здесь, значит все не так плохо?- проявил знание слухов.

Все, с кем лично встречался Ткачев, пошли в гору — неоспоримый факт.

— Как посмотреть, — развел я руками. — Я приглашаю вас переехать на другой конец страны — под Хабаровск. Там у нас будет парочка НИИ — в одном вам будет неинтересно, а вот другое станет Дальневосточным филиалом социологического института при Академии Наук СССР. Если согласны — во главе с вами и под вашим управлением. Потянете?

— Я всего лишь кандидат наук, — поскромничал он. — А целый институт…

— Филиал, — поправил я. — Причем специфический — мы вам выделим доступ ко всем потребным архивам, финансирование, а ваша задача — писать докладные записки мне. Я их буду передавать дальше, — указал пальцем в потолок. — Товарищ Громыко, если захочет, ознакомится потом. Ваши статьи Юрия Владимировича впечатлили, и он будет рад «впечатляться» ими дальше. Коллектив у вас будет небольшой — кого сами отберете и затребуете. Но и контроль будет усиленный — вы с коллегами в этом сценарии получаетесь очень секретные со всеми вытекающими. Издавать ваши работы мы будем сначала до служебного пользования, а потом, когда доступ к информации для среднего человека станет почти неограниченным — а мир неминуемо к этому придет — начнем издавать нормально, прививая обществу чистоту понимания.

— «Неограниченный доступ к информации» звучит как фантастика, — вежливо осадил он меня.

— Когда-то фантастикой был самолет, — пожал я плечами. — Массовая компьютеризация не за горами, а ЭВМ сама по себе штука хоть и полезная, но весь ее потенциал раскрывается только при объединении с другими ЭВМ. На последние можно загружать все накопленные человечеством знание, которые граждане будут получать посредством первых. По сути — все слухи из любой точки мира будут почти моментально известны всем, и каждый сможет поделиться насчет них своим мнением. Что-то вроде никому неподконтрольных средств массовой информации, где каждый сам себе журналист и может нести любую пургу. Как бы вы выстроили пропаганду в таком случае?

— Спасибо, — поблагодарил Владимир Васильевич принесшую вьетнамский суп Том Ям — наша новинка — официантку. — В предложенной тобой модели, насколько я понял, отличить правду от вымысла будет очень сложно?

— Почти невозможно — даже официальные власти будут подливать вранья, как бы дезинформируя противника.

— В этом случае приученный верить средствам массовой информации человек либо потеряет интерес информационному полю, сконцентрировавшись на личной жизни, либо будет придерживаться определенной парадигмы, подгоняя все получаемые новости под нее. В этом случае основное доверие будет, скажем так, «лидерам общественного мнения», которые будут обсуждать новости.

— Предлагаю термин «инфоповоды» — поводы обсудить какую-то информацию.

— Хороший термин, — одобрил Владимир Васильевич.

— Долго существовать в определенной парадигме человек не сможет — рано или поздно часть из них столкнется с реальным положением вещей, что приведет к получению ментального урона.

— Что выльется в утрату доверия вообще ко всем средствам массовой информации, а для психически нестойких — к личностным расстройствам, — кивнул товарищ Крылов. — Значит нужно создавать «очаги правды» и активнее развенчивать ложь — я пару раз по телевизору видел, как ты «Голоса» комментируешь. Это поэтому?

— Не ждем, а готовимся, — подтвердил я. — Враг хитер, и уже долгие годы воюет информационно. «Железный занавес» — не только ограничитель для нас, но и великое благо, которое позволяет контролировать поступающий извне инфопоток. Но «Занавес» уже трещит по швам — мы ведь его активно пробиваем — и эта тенденция будет только нарастать. Со временем, как бы нескромно это ни прозвучало, мы неизбежно придем к предложенному мной варианту существования — в рамках всепланетного, мало поддающегося контролю (тройное саркастичное «ха!») информационного пространства.

— Возможность чуть ли не напрямую изучать народное настроение стало бы замечательным подспорьем социологии, — кивнул товарищ Крылов.

— В таком случае тщательно следите за здоровьем, занимайтесь спортом — и годам к девяностым мы с вами увидим все это на практике, — улыбнулся я ему. — Согласны переехать на Дальний Восток для принесения пользы Родине?

— Согласен! — конечно же ответил он.

— Теперь облегчим вам набор сотрудников, — сочтя проверку успешной — Крылов очень даже шарит — перешел я к материальному. Каждому вашему подручному я гарантирую зарплату в триста рублей плюс их нынешняя заработная плата, четырехкомнатные квартиры со всем удобствами, через три года продуктивной честной работы к этому всему добавится дача и автомобиль на выбор. Ну и помощь с получением научных званий для особо достойных. Подробности, — посмотрел я на Виталину, и девушка передала Владимиру Васильевичу папку. — И конкретика в этой папке. Там же найдете документальные подтверждения всего мной обещанного с печатями от Академии Наук и «Фонда Ткачева».

— Щедро.

— Справедливо, — поправил я.

Дали по рукам, доели обед, скоротав время разговором на темы типа вышеперечисленных — падок народ на мракобесие и конспирологию, и это все нужно учитывать — и я покосился на часы.

— Что ж, это была интересная встреча, — поняв намек, протянул он мне на прощание руку.

— Надеюсь — не последняя, — с улыбкой пожал ее я. — Нас ждут великие дела, Владимир Васильевич, и я очень надеюсь, что ваш будущий институт примет в них непосредственное участие.

— Постараюсь не подвести, — пообещал он и поделился чувствами. — Приятно чувствовать себя нужным стране.

— Очень приятно, — с улыбкой согласился я.

Попросили официантку очистить стол для следующего гостя, который придет с минуты на минуту.

Владислав Петрович Крапивин Советскому читателю этих лет знаком по книгам «Рейс „Ориона“» и «Брат, которому семь». Является членом Союза писателей и членом редколлегий журналов «Пионер» и «Уральский следопыт». Самому писателю нынче тридцать два года, и будущее у него вполне безоблачное даже без моего участия. Но я все-таки поучаствую: