Журнал «Вокруг Света» №08 за 1990 год - Вокруг Света

Перейдя пустыню, испанцы добрались до цепочки низких холмов. На это им понадобился весь день. Здесь, на перевале, стояло маленькое хранилище идолов, «похожее на придорожную часовню», обложенную аккуратно собранными в штабеля вязанками дров. Кортес назвал это место Пуэрто-де-ла-Ленья (Порт хвороста). Примерно в двух лигах дальше за перевалом «земля опять стала бедной и бесплодной». Но армия уже приближалась к реке Апулько, а вскоре добралась и до крупного города, каменные дома которого, выбеленные известью, были отполированы и сверкали на солнце так ярко, что чужеземцам вспомнился юг их родной Испании. Берналь Диас пишет, что они нарекли город Кастильбланко (Белая крепость), а индейское его имя было Хокотлан. Теперь он называется Саулта. И брат Бартоломео — глава священников отряда, сделавший все, что можно, для распространения веры в городах и деревнях тотонакских индейцев, не позволил установить тут крест: его совершенно обескуражил широкий размах жертвоприношений. Здесь было тринадцать теокалли (жертвенник ацтеков) с непременными грудами черепов в каждом. Берналь Диас оценил количество принесенных здесь в жертву людей в сто с лишним тысяч.

Кортесу были нужны союзники, а поскольку семпоальцы заверили его в дружеских намерениях тласкаланцев, чьи земли лежали впереди, Кортес выслал четырех индейцев вперед в качестве послов, а сам выступил в город Ихтакамахчитлан.

Главные укрепления Ихтакамахчитлана были расположены «будто гнездо на высоком кряже»; дома на пять тысяч жителей были окружены «стеной, рвом и башнями». Вдоль долины на три или четыре лиги растянулись многочисленные подчиненные городу поселения; они стояли так близко друг к другу, что напоминали жилую полосу вдоль реки. Здесь Кортес задержался еще на трое суток, дожидаясь возвращения послов из Тласканы. Предстояло выбрать маршрут. Возможных пути было два: более легкий шел по краю уже пересеченной пустыни, мимо болот и озер, которые испанцы заметили с высоты гор. Но тогда бы пришлось сделать большой крюк к югу, в сторону культового города Чолула.

Выбор был не из легких. Кортес ушел далеко от своей базы. Он не доверял индейцам и, разумеется, не верил Монтесуме. Он по-прежнему не имел вестей из Тласкалы, однако, поскольку тласкаланцы были в состоянии вечной войны с Кулуа, второй путь показался Кортесу меньшим из двух зол. Поэтому он пренебрег легким маршрутом и двинулся через долину в горы.

Преодолев перевал, конкистадоры вступили на земли враждебно настроенных племен. Последующие события Берналь Диас описывает так:

 «Две армии, числом тысяч около шести, вышли нам навстречу с громкими кличами и барабанным боем. Дуя в трубы, они пускали стрелы, метали копья и бились с незаурядной отвагой». Редкая битва у туземцев начиналась без противостояния — и у Кортеса было время выказать знаками свои мирные намерения и даже объясниться с индейцами через переводчика. Но в конце концов те бросились в атаку, и на сей раз сам Кортес первым выкрикнул старый боевой клич «Сантьяго!». Во время первого натиска было убито много индейцев, включая трех вождей. Затем они отступили в лес, где военачальник тласкаланцев Хикотенкатль ждал в засаде с сорока тысячами воинов. Местность была слишком пересеченной, чтобы с пользой применить кавалерию, но когда испанцы выбили индейцев на открытый участок, положение изменилось, и Кортес смог ввести в бой шесть своих пушек. Но даже и с пушками сражение длилось до заката солнца, и, хотя утверждение Кортеса, что число индейцев доходило до ста тысяч, вероятно, грешит преувеличениями, нет сомнений в том, что они во много раз превосходили численностью испанцев и их союзников, поскольку, как известно, под началом Хикотенкатля было пятеро вождей, каждый из которых командовал десятью тысячами воинов.

Гомара утверждает, что общая численность армии индейцев достигала 150 тысяч воинов, и приводит следующее описание наступавших боевым порядком отрядов:

«Люди были великолепно вооружены на свой лад, а их лица были раскрашены красной биксой, что придавало им дьявольское обличье. Они носили плюмажи и на диво умело маневрировали. Вооружение их состояло из пращей, пик, мечей и копий, деревянных шлемов, поножей и лат на руках, золоченых или покрытых перьями либо кожей. Нагрудники были из хлопка; обычные и особые маленькие круглые щиты, очень изящные, но совсем не хрупкие, были сделаны из твердого дерева и кожи, с узором из меди или перьев. Мечи — деревянные, с вделанными в них кусочками кремня,— наносили страшные раны. Войско шло поэскадронно, и каждый эскадрон имел множество труб, раковин и барабанов. Это было достойное зрелище».

Индейцы наступали под знаменем Тласкалы, на котором был изображен золотой журавль с распростертыми крыльями. Знамя несли в арьергарде, где ему надлежало быть во время сражения.

По Берналю Диасу, первое столкновение с главными силами Тласкалы произошло 2 сентября 1519 года. Он пишет, что в какой-то миг сражения тласкаланцы предприняли решительную попытку захватить лошадь, на которой ехал один из капитанов Педро де Моран. «Несколько человек вцепились в его копье, и он не мог им воспользоваться; другие принялись рубить его кобылу мечами и отсекли голову от шеи так, что она висела только на коже». Отступая, индейцы забрали мертвую лошадь с собой и «расчленили, дабы выставить на обозрение во всех тласкаланских городах. Они принесли в дар идолам ее копыта, красную фламандскую шапку и два письма с просьбами о мире, которые мы им прежде посылали». Как в этом, так и в последующих боях любая оценка числа убитых тласкаланцев, вероятно, может основываться только на догадках, поскольку индейцы неизменно уносили своих павших с поля битвы. Однако впоследствии выяснилось, что было убито восемь их военных вождей.

Следующее крупное сражение разыгралось 5 сентября. «Мы вышли из лагеря под развернутым знаменем, четверо наших охраняли знаменосца,— пишет Диас.— Не пройдя и полумили, мы увидели в полях полчища воинов в высоких плюмажах и с кокардами и услышали пронзительные звуки рожков и труб». Кортес утверждал в своих письмах королю, что индейцев было 139 тысяч. Битва развернулась на равнине длиной около шести миль, где и конница, и артиллерия представляли смертельную опасность. Бездарно предводительствуемые тласкаланцы атаковали гуртом, и артиллерия косила их, как траву, а получившие боевую закалку испанские солдаты врывались в бестолковую толпу неприятеля подобно римским легионерам. Мощная закованная в броню конница особенно сокрушительна, когда она преследует противника, однако у испанцев осталось всего дюжина лошадей, и победу Кортесу принесли острые клинки пехотинцев. Кроме того, на этот раз в стане тласкаланцев произошел раскол: двое военачальников Хокотенкатля отказались выступить вместе с ним. В итоге четырехчасовая битва завершилась полным разгромом. Однако к концу ее были ранены все лошади испанцев.

«Мы вознесли благодарность всевышнему»,— пишет Берналь Диас. И неудивительно, коль скоро испанцы потеряли всего одного солдата, хотя шестьдесят было ранено. Но раны не волновали конкистадоров.

Тласкаланцы тоже быстро постигали науку. Впоследствии они нападали небольшими отрядами, которые состязались между собой за честь пленить живого испанца. Но окрестные вожди уже начинали приходить в лагерь с мирными предложениями. Спустя два дня после битвы в лагере появились пятьдесят индейцев. Они смешались с солдатами и стали предлагать им в дар пищу — в основном плоские лепешки из кукурузной муки, индеек и вишни. Кортеса предупредили, что это шпионы, да он и сам заметил, сколь живо эти люди интересуются расположением оборонительных постов, и приказал схватить их. На допросе они признались, что пришли на разведку с целью подготовить ночное нападение. Отрубив им кисти рук, Кортес отправил всех до единого обратно в Тласкалу и стал готовиться к отражению атаки. Ночью лагерь штурмовали примерно десять тысяч воинов, начавших на закате солнца спускаться с близлежащих холмов. Жрецы убедили Хикотенкатля, что по ночам доблесть оставляет испанцев. На его беду это не соответствовало действительности: Кортес вывел свое войско на простор кукурузных полей, где и встретил индейцев. Луна уже успела подняться, и тласкаланцы, непривычные к ночному бою, были быстро разгромлены.

Тласкаланская кампания завершилась, поскольку вождь не только заверил испанцев в вечной дружбе, пригласив их вступить в город; но и с горечью пожаловался им на постоянный гнет Монтесумы.

Ничего лучшего Кортес и желать не мог, потому что в его лагерь как раз явилось еще одно посольство от Монтесумы — шесть вождей со свитой из двухсот человек, которые принесли в подарок Кортесу золото, поздравления с победой и, что куда важнее, весть о том, что Монтесума готов не только стать вассалом испанского короля, но и платить ежегодную дань при условии, что испанцы не вступят в Мехико. Это была одновременно и взятка, и сделка. Таким образом, Кортес получил возможность вести тонкую игру. Он все еще не доверял тласкаланцам и признавал, что «продолжал обхаживать и тех и других, тайком благодаря каждую сторону за совет и делая вид, будто испытывает к Монтесуме более теплые чувства, нежели к тласкаланцам и наоборот».