Красное Солнышко - Александр Красницкий

Князь неутомим. Мало дает он отдыху своим воинам: идут, пока темная ночь не настанет, подымаются, чуть только свет забрезжит.

Владимир Святославович всем показывает пример неутомимости. Позже всех ложится он на походе спать, раньше всех поднимается. Большой путь нужно пройти ему и его дружинам, и пройти с такой быстротой, чтобы полоцкий князь не успел даже вестей получить о приближении неприятелей.

Близок и конец пути.

Там, где тихая Полота впадает в бурную Двину, залег у воды Полоцк. Крепкие высокие стены окружают его, рвы глубокие опоясывают со всех сторон. Силен Полоцк, могуч его князь Рогвольд. Течет в его жилах кровь норманнская, и битвы да жаркие сечи – его любимая забава. Таким сильным чувствует он себя среди беспредельных киевских лесов, что Новгорода не страшится, а когда прослышал, что приняли новгородцы опять к себе возвратившегося на Русь князя Владимира, так набежал он на области новгородские, много там людей побил, много селений выжег и лишь после этого ушел опять в свою лесную чащобу.

С одним только киевским князем Ярополком дружит полоцкий князь. Выдает он ему в супруги свою красавицу дочь Рогнеду, и к концу лета должен отправиться на Днепр. Там его Рогнеда станет великой княгиней, и не будет на всей Руси женщины выше ее. Она, как Ольга, мать Святослава, будет истинной правительницей всей огромной страны, раскинувшейся от Варяжского моря до Черного.

Слаб князь Ярополк, и умная Рогнеда сумеет подчинить его своей воле, а по дочери и отец будет в целой Руси полномочным владыкой. Русь же не полоцкое княжество: поднять ее да пойти на богатую Византию, как Олег, Игорь, Святослав ходили, – большая добыча будет! Можно, пожалуй, тогда целое царство завоевать.

Честолюбивые мечты не давали покоя полоцкому князю; с гордостью поглядывал он на своих двух сыновей, удальцов-богатырей, вышедших во всем в отца: и могучей силою, и отчаянной храбростью.

Случилось так, что в то время, когда Рогвольд стал уже собираться в Киев, верные люди принесли ему весть о том, что идет на него с сильной дружиною новгородский князь.

Весь так и закипел ярым гневом полоцкий князь. Недавний изгнанник первый на него меч поднять осмеливался! Нужно показать ему, что не может остаться безнаказанной такая дерзость. Да разом, благо сам повод дает, уничтожить и врага киевского князя. Знал Рогвольд, что Владимир еще до своего ухода за море дал страшную клятву погубить старшего брата, понял он, что с тем новгородский князь и на Полоцк идет, чтобы уничтожить самого сильного из союзных Киеву князей. Решил он тогда же преградить дорогу наступающему неприятелю и начал созывать свои дружины.

Словно мошки из щелей, поползли со всех сторон полоцкой земли и синеглазые, русоволосые кривичи, и низкорослые, похожие на лесных зверей, дреговичи, великаны-северяне и лучшие полоцкие дружины самого князя.

Шли, собираясь, и пешие, и конные. Были вооружены кольями, короткими мечами, луками с длинными певучими стрелами; встречались воины, все вооружение которых составляла тяжелая дубина, бывшая в их руках, несмотря на свою кажущуюся простоту, грозным оружием; были и воины с рогатинами, с которыми они у себя, в лесных чащах, ходили в одиночку на медведя. Много-много собралось их, так много, что за стенами Полоцка места для них не хватало; и бесконечным лагерем стали они под городскими стенами, выжидая, пока князь поведет их на врага.

Когда собрались все, вышел князь Рогвольд на стены и окинул взглядом свои дружины. Радостью вдруг наполнилось его сердце. Трудно было бы потерпеть неудачу со столькими воинами!

Рогвольд был уверен, что у Владимира невелика дружина, по крайней мере, варяжско-норманнская. Новгородцев же полоцкий князь ни во что не ставил. Знал он, что эти воины только и храбры, что до первой неудачи. Вся их энергия пропадала, как только успех начинал склоняться в сторону неприятелей. Бросались тогда новгородцы врассыпную, и ни один вождь не мог удержать их в такие минуты; не выдерживали также никогда новгородцы слишком стремительного натиска, и поэтому никто не считал их серьезной боевой силой. Поэтому-то и был уверен полоцкий князь в своей победе.

Наконец, когда собрались все дружины полоцкие, Рогвольд решил, что настала пора выступать навстречу Владимиру; осведомлен он был, что спешно идет на него новгородский князь, что сильно утомлены далеким походом его воины.

На рассвете одного ясного дня началось выступление дружин Рогвольда. Оба сына полоцкого князя вели их; сам Рогвольд решил проследить за тем, чтобы никто не остался около города.

– Ухожу я, дочь моя любезная! – говорил он на прощание Рогнеде, – ухожу ненадолго. Возвращусь, наказав дерзкого. Я отведу его в Киев Ярополку, и будет он моим подарком твоему супругу!

– О отец! – только и проговорила в ответ Рогнеда. Тоска вдруг словно тисками сжала ей сердце. Она на мгновение закрыла глаза, и ей живо представился красавец новгородский князь, окровавленный, израненный, и в то же время гордый, властный, угрожающий, но не просящий пощады. И жалко, до боли сердца жалко стало гордой княжне Владимира, и поняла она, что нет у нее на душе зла против него, что и оскорбление нанесла ему только сгоряча.

А суровый грозный отец, прикасаясь прощальным поцелуем ко лбу дочери, говорил:

– А если не возьму я его, рабынича, живым, то отрублю ему голову и принесу ее тебе как лучший дар мой.

Он, несмотря на свои преклонные лета, с легкостью юноши вскочил в седло и умчался вслед за уходившими в леса дружинами.

Рогнеду окружили женщины, девушки, оставшиеся в Полоцке. Не было тревоги на их лицах. Весело проводили они своих мужей и покойно ожидали их возвращения.

В Полоцке оставалось несколько десятков воинов. Князь Рогвольд так был уверен в своей победе над Владимиром, что даже не нашел нужным оставить крепкую защиту своему стольному городу.

8. СТРАШНАЯ ВЕСТЬ

Никак не могла успокоиться в течение всего дня Рогнеда Рогвольдовна. Места нигде не находила себе в огромном княжеском тереме. Страшные предчувствия овладели ею и мучили ее так, что никуда она не могла уйти от них. И тем горше было у нее на сердце, что кругом нее все было полно самого искреннего веселья. По всему Полоцку раздавались веселые песни девушек, громкий смех, шутки, как будто не было совсем тяжелых мгновений расставания при отправлении в поход дружин.

Княжна Рогнеда и сама не знала, о чем тоскует ее душа. Она, как и все ее подруги, была уверена, что новгородское воинство будет разбито наголову дружинами ее отца, но как-то тяжело и страшно становилось при мысли об этой бесспорной, по общему мнению, победе. Почему-то новгородский князь не выходил из ее головы. Вспомнила его гордая Рогвольдовна, как живой рисовался он ей, этот «рабынич». Не в состоянии забыть была княжна Рогнеда, как он сам явился свататься к ее гордому отцу. Из терема еще видела она красавца князя, сердечко ее как-то забилось при одном взгляде на него, но потом от матушки да от нянюшек проведала, что распалился гневом Рогвольд на своего гостя, когда узнал, с каким делом он явился к нему. Вскоре сама она под влиянием отца возмутилась, что сын пленницы, положение которого в Новгороде в то время становилось очень шатким, осмеливается просить ее, княжью дочь, себе в жены. Послала она ему гордый ответ, но легче душе не стало. Отец и братья ее были довольны, но сама она горько раскаивалась в своих словах, и вот опять теперь живо напоминает о себе Владимир Святославович.

Женским чутьем поняла Рогнеда, что не вражда к Рогвольду и не жажда добычи ведет новгородского князя на Полоцк; что идет красавец-рабынич добывать ее, княжну Рогнеду. Добром, дескать, покориться не хотела, так силой возьму.

«Нет, не бывать этому! – думала княжна. – Не добраться ему до меня силой, сам сложит свою буйную голову».

И как только подумала она это, опять, словно тисками, сжала какая-то сила молодое девичье сердце.

Вот и день пролетел, тревожный, томительный. Ночь наступила. Весь Полоцк уснул мирным сном. Только немногие часовые стражники на стенах стоят, перекликаясь друг с другом сонными голосами.

Дремлет княжна Рогнеда в своей опочивальне. Нет у нее сна. Мрачные предчувствия давят и мучают ее. Хочет заснуть, смежает очи – нет, вместо сна наступает забытье какое-то, и то ненадолго. Сладко похрапывает во сне старуха-мамка княжны, и Рогнеда полна зависти к ее безмятежному сну.

Вдруг необычный в такую пору шум заставил Рогнеду приподняться на постели. Ночная тишина была нарушена. Будто весь Полоцк проснулся среди ночи. Чует Рогнеда в доносящихся до нее отрывистых звуках смятение, ужас, горе.

Вскочила она, кое-как накинула на себя одежды, разбудила мамку. Шум тем временем все ближе и ближе становился. Теперь слышны уже отчаянные крики, плач, вопли, стон.

Не понимая, что такое случилось, княжна выбежала на крыльцо терема. В полусумраке исчезавшей ночи она увидала толпу женщин, детей, стариков и среди них немногих воинов, оставленных князем Рогвольдом для охраны Полоцка. При виде плачущей и вопящей толпы она сообразила, что произошло какое-то несчастье.