Попаданкам не изменяют, дорогой дракон, или Замуж за истинного (СИ) - Ева Кофей

заново. А у тебя нет никаких воспоминаний, никакого контекста. Вы сблизитесь, ты не сможешь ответить на элементарные вопросы. Книга не будет рядом всегда. У моего способа есть побочные эффекты, разумеется. Но ты должна понимать — я хочу, чтобы ты была в добром здравии. Чтобы смогла помочь. И если бы был вариант лучше — предложил бы. Его просто нет. Доверишься той, кто уже угробила свою другую подопечную или мне?

Я бы ответила, но стук в дверь не даёт сосредоточиться. А голос принца — тем более.

— Виктория? — зовёт он. — Я могу войти?

— Кажется, — шепчет книга, — он не будет ждать до ночи…

Алиса, тяжело вздохнув, замолкает и становится обыденностью с пожелтевшими страницами и ветхим корешком. Эльф же плавно и грациозно ныряет… под кровать. В тот же самый миг распахивается дверь. Я вздрагиваю. И, наверное, покрываюсь красными пятнами от волнения. Снова поправ все приличия, мой муж, мой истинный, мой дракон и, в конце концов, мой (почти) незнакомец, врывается в комнату.

Он больше не выглядит встрёпанным. Неужели так задело моё неосторожное, смешливое замечание?

Я сдерживаюсь, чтобы не дать волю улыбке. Сдерживаюсь, чтобы не отступить на шаг. И всё же кого этот нахал пытается обмануть?

Постучал. Да так, будто действительно собирался ждать с той стороны. А затем дверь как бы между прочим раскрылась так, что хлопнулась ручкой о стену. Переступив порог, Ричард смотрит на меня так невозмутимо, словно это я его позвала. На деловой разговор, естественно! А что ещё супруги могут делать в спальне после того, как обнаружили метку истинности?

Одет с иголочки, выглядит потрясающе, но так нарочито потрясающе, что становится смешно. Волосы лежат прядка к прядке, открывая моему зрению его красивый высокий лоб. Не отвлекают от его взгляда и от вязи незнакомых букв на скуле. Похоже на подсвечивающийся слегка шрам.

Шрам от моего (почти что) поцелуя. На деле же — дурашливого касания языка.

Смотреть на дракона сейчас всё равно, что смотреть на то, как танцует и разгорается пламя. Завораживает. Так сильно, что и не замечаешь, как начинаешь задыхаться от… любви?

Терпкого, сладкого, навязчивого и в то же время неуловимого чувства.

Неужели Ричард ощущает то же самое?

Ощущает то же самое, глядя на меня.

Сердце пропускает болезненный удар, когда вспоминаю, что он сейчас смотрит на свою жену. Желает свою жену. Не меня.

Всё очень сложно. Всё смешалось в доме Облонских всего лишь за один день. Я совсем не знаю его, но готова отдать за него жизнь. И просто… отдаться.

От последней мысли (желания?) хочется заскулить, хочется полезть на стену. Сотня нитей тянет меня к нему. О, мой принц, что же ты делаешь со мной?

Не понимаю, в какой момент падаю в его горячие объятия. Он сам оказался так близко, или ветер истинности всё же привёл меня к нему?

— Виктория, — выдыхает Ричард, и на мгновение это заставляет меня замереть и охладеть, закрыться в себе. Я в теле его жены, но жена не его истинная. Ещё совсем недавно я не чувствовала этих сильных, раздирающих душу и сердце эмоций. Смеялась, старалась держаться, думала, что смогу и без мужа устроиться в новом мире. Но сейчас мысль о том, что мы можем не быть вместе, кажется абсурдной. Это всё равно, что сказать, что трава будет всегда и везде красной! Вот только… мне бы так хотелось, чтобы он знал и любил по-настоящему меня. Меня, а не Викторию.

Все эти мысли тают в растворе неизведанных, сильных чувств. В какой-то момент я хочу только прижиматься к его твёрдой, горячей груди и дышать, будто только рядом с ним могу набирать в грудь воздух, жить и наслаждаться жизнью.

Хочется спросить, где же он был всё это время, но я держусь из последних сил.

Ричард запускает пальцы в мои волосы, касается так, словно я — мечта, до которой, наконец, можно дотронуться. Словно я самое ценное в его жизни. Я просто чувствую это. Чувствую на его кончиках пальцев.

Колени подкашиваются. Вовремя. Ведь дракон подхватывает меня на руки и несёт к кровати. Которая теперь кажется мне ещё больше, мягче, притягательнее…

— Ты будешь только моей, — ухмыляется он, нависнув надо мной, когда мы оба оказываемся в горизонтальном положении. — Всегда.

Он касается губами моего виска, щеки, челюсти, шеи… Последний горячий поцелуй заставляет протяжно, пошло застонать.

Ричард спускается всё ниже, его ладонь уже на моём бедре. Он — гора мышц, огромный, сильный, властный. И мне всё равно мало. Я хочу больше. Ближе. Ещё, пожалуйста…

Запускаю тонкие пальчики в его волосы. Путаю их. И тихо смеюсь:

— Вот так, — выходит почти что стон, — лучше.

Его лицо оказывается так близко, что наши носы едва не касаются друг друга. Ричард трётся им о мою щёку, словно провинившийся зверь. А потом, чуть отстранившись, глядя в глаза, роняет:

— Прости меня.

От того, насколько проникновенно звучит его фраза, меня будто холодной водой обливают. Флёр влечения постепенно спадает. Мне никакая истинность не нужна, чтобы лихорадочно думать о таком мужчине, как Ричард. Но когда ощущения, явно насланные нашей связью, перебиваются моими собственными эмоциями, становится не до утех…

Я просто не могу. Не могу так. Он смотрит на меня, видит свою жену и говорит с ней. В такой момент… когда я уж точно не желаю между нами никого третьего (эльф под кроватью не в счёт). В горле будто комок застревает, на глазах появляются слёзы. Он — мой истинный. И я здесь для него. Но он не знает об этом.

И ладно бы правда дело было только в этом. Но у дракона с Викторией были непростые отношения. Он извиняется с таким видом, будто умрёт, если не прощу. А я даже не знаю, за что конкретно.

Какая кошка между ними пробежала?

Вмиг становится неприятно, оттого что мне вообще приходится думать об этом. О нём и его жене. И это всё вдобавок догоняет внутреннее возмущение насчёт того, что у меня совсем нет времени как следует всё обдумать. Узнать Ричарда лучше. Понять, что вообще из себя представляет эта их истинность…

Что если это не настоящая любовь?

Когда нас тянуло друг к другу, словно магниты, это казалось естественным. Но теперь я понимаю — дело в магии.

Я не из этого мира, и мысль о том, что чувства навязаны, может преследовать меня до конца,