Королевский куттер - Ричард Вудмен

Дринкуотер вернулся на палубу. Уэссан находился теперь на правой раковине, и одного взгляда за корму было достаточно, чтобы убедится: первый из фрегатов быстро нагоняет их. Чем скорее нырнут они во Фромвер, тем лучше. Натаниэль припомнил выражение превосходства, появившееся на лице Барайе, когда тот разглагольствовал про ходовые качества французских фрегатов и то изумление, с которым француз узнал, что Гриффит плавает у французского побережья, полагаясь на карты, давно вышедшие из употребления. По его словам, во Франции уже лет семьдесят как действовала специальная картографическая служба.

Сверившись с компасом и нырнув вниз, чтобы нанести пеленги, Дринкуотер ощутил растущее беспокойство. Течение из Канала отнесло их слишком далеко к северу, неумолимо подталкивая к видневшимся справа по борту рифам и скалам. Он поспешил на палубу, чтобы предложить Гриффитсу повернуть к югу. Как раз в этот момент раздался новый оклик:

— Буруны справа по носу!

Джессуп поспешил к шкотам.

— К повороту! — закричал он.

Очередной поворот разворачивал «Кестрел» кормой к течению и позволял обогнуть скалы, приняв к зюйду. Матросы стояли на местах, ожидая приказа Гриффитса.

— Отставить, мистер Джессуп. Мы имеем дело с Пьер-Верт, мистер Дринкуотер?

— Да, сэр.

Гриффитс видел белую полосу, в которой время от времени проявлялись черные пятна, выдававшие присутствие камней. В случае уклонения к югу фрегат окажется еще ближе.

— Курс норд-вест. Немного выберите шкоты, мистер Джессуп. Мистер Дринкуотер, мы идем в проход.

Слова звучали спокойно, уверенно, как будто только что ему не пришлось принять трудное решение. Тут Дринкуотеру стало не до этого: в брамселе появилась дыра, а еще одно ядро ударило в гакаборт, осыпав палубу обломками. Один из моряков был ранен длинной, как копье, сосновой щепой. А хирурга у них на борту не было.

Стремясь обогнуть риф, французский фрегат принял влево, и его курс по отношению к куттеру позволил ввести в дело погонные орудия. Облачко дыма повисло над баком «француза», постепенно рассеиваясь под действием ветра.

— Не спать на руле, черт побери! — рявкнул Гриффитс. Дринкуотер присоединился к капитану, и они занялись расчетами курса. Оба знали, что нужно держаться ближе к Пьер-Верт, чтобы течение не увлекло их слишком далеко к северу, к Рош-де-Луп, Рош-де-Ренар и рифам между ними, где велик соблазн войти в спокойные воды, под которыми таятся страшные опасности.

Пьер-Верт находились совсем уже близко. Куттер уже ощущал, как вихрятся вокруг него приливно-отливные течения прибоя. «Кестрел» покачивался на ходу и тут вдруг камни остались за кормой. Люди на палубе, понимая, что их корабль только что миновал опасность, издали разрозненное «ура».

Но радость оказалась недолгой.

— На палубе! Парус, шесть румбов справа по носу!

Дринкуотер ясно разглядел корабль с палубы: небольшой фрегат или корвет, не замеченный ими в суете, шел по проходу Дю Фромвер, перекрывая путь к бегству.

— Запишите имя впередсмотрящего, мистер Дринкуотер, я ему задам за такую промашку.

Новая дыра в парусе и несколько всплесков у борта. Одно ядро срикошетило от волны и на излете попало в корпус. Капкан почти защелкнулся.

Натаниэль посмотрел на Гриффитса. На лице пожилого валлийца читалось выражение стоической покорности судьбе, в чем Дринкуотер видел знак неизбежного поражения. Да, «Кестрел» может предпринять какие-то действия, но скорее ради проформы, поддержания чести флага. Бегство немыслимо. Гриффитс почти старик, он израсходовал свою долю везения и утратил решимость. Это как со смертельно больными животными, уходящими, чтобы умереть. Сдать двенадцатипушечный куттер превосходящим силам — не позорно.

Как бы в подтверждение этих мыслей висящая на кормовых шлюпбалках новенькая гичка разлетелась в щепы, транцевые доски куттера вломились внутрь, и ядро перерезало брюки орудия номер одиннадцать, с железным лязгом сбросив его со станка, и срикошетило через правый борт.

— Орудия правого борта к бою! — Гриффитс решился. — Мистер Дринкуотер, после нашего залпа спустите флаг. Мистер Джессуп, мы приводимся к ветру, прямые паруса на гитовы…

Тяжелая тишина обрушилась на палубу, словно заряд картечи, ее можно было буквально пощупать. Дринкуотер ощутил вдруг приступ ярости. Эпплби сказал, что война будет долгой, и всю эту долгую войну ему предстоит просидеть во французской каталажке, грезя об Элизабет. Мысль казалась совершенно невыносимой. Гриффитса быть может и обменяют, но кого заботит судьба какого-то безвестного помощника штурмана? Сейчас они приведутся к ветру, сделают ради спасения чести флага залп и спустят флаг перед настигающих их фрегатом.

Ирония в том, что произойдет это именно в тот момент, когда они получили возможность лечь на тот единственный курс, при котором ветер позволит им оторваться от преследователей. Эх, если бы не те скалы, преграждающие путь…

И тут Натаниэля осенила идея. Простая, но в то же время настолько рискованная, что он даже не принял в расчет эти сведения, когда просматривал записки старины Блэкмора. Но лучше это, чем позор сдачи.

— Мистер Гриффитс!

— Я приказал вам стоять у фала, — развернулся тот.

— Мистер Гриффитс, полагаю, мы можем улизнуть через те скалы, сэр. Между двумя теми островками имеется проход, — он указал на лежащие с правого борта островки Иль-де-Баннек и Де-Баланек. Гриффитс с сомнением поглядел на них. Потом посмотрел за корму. Дринкуотер продолжал настаивать:

— Карта устарела, сэр. У меня есть более свежие рукописные сведения…

— Так давайте их сюда! — рявкнул Гриффитс, словно стряхивая с себя оцепенение и тяжесть прожитых лет. Дринкуотеру понадобилось несколько секунд, чтобы нырнуть каюту. Он схватил потрепанный журнал с записями Блэкмора и вернулся на палубу, где на лицах команды еще теплилась нить надежды. Джессуп послал матросов наверх, к прямым парусам. Другая группа моряков возвращала на место сбитую четырехфунтовку. Гриффитс, потеряв интерес к сближающимся, как губки пинцета, кораблям, исследовал брешь между островами.

— Вот, сэр… — Дринкуотер разложил книгу на люке, и как только Гриффитс склонился рядом, палец Натаниэля проехал по узкой черте между рифами. Пожилой лейтенант бормотал что-то по-валлийски, Дринкуотер разобрал только: «… Мен-ар-Рест… Каррек-ар-Морлен…». Гриффитс произносил «Каррег» — скорее по-валлийски, чем по-бретонски. Он задумчиво поглядел на линию камней, выстроившихся вдоль предложенного Дринкуотером прохода будто клыки, готовые вонзиться в днище «Кестрела».