Эшли Белл - Дин Кунц

Биби распахнула дверцу и включила свет внутри. Храбрые девочки не верят в бугименов. Никто ее здесь не поджидает, притаившись в засаде.

Тяговый тросик свешивался с расположенного на потолке люка опускной двери. Девочка знала, что, если она потянет за этот трос, дверца откроется, откинется на крепких петлях и пружинах, а затем выедет и разложится складная лестница.

Впервые со времени своего прихода в квартиру она услышала посторонние звуки. Они доносились с чердака.

Биби смотрела на тросик, но к своей досаде еще сомневалась, не решаясь протянуть руку, когда кто-то, должно быть, с силой толкнул опускную дверь сверху. Люк раскрылся, а пружины завизжали, словно рассерженные кошки. Лестница съехала вниз до самого пола стенного шкафа. Девочка заглянула в полумрак люка над головой.

– Капитан? – вымолвила она. – Это ты, Капитан?

Теперь магнитно-резонансный томограф показался ей не мрачным туннелем проклятых, а дорогой к воскресению. Биби не понадобились наушники-капельки, как в прошлый раз. Она не хотела слушать музыку. Ее порывистые мысли представились ей куда более занятными, чем любая музыка, этаким эквивалентом быстрого джаза, полного искрометности и энергии. Эти мысли заполняли все естество девушки радостью, удовольствием и ожиданием чуда. Места страху не осталось. Невозможное стало возможным. В этом она была твердо уверена. Биби не нужно было ожидать окончания обследования, чтобы чувствовать, как исцеление проникло во все кости, во все клетки ее тела. Врачи говорили, что ремиссия в случае глиомы головного мозга невозможна… Была невозможна до сегодняшнего дня. Пусть вновь ее обследуют… Магнитно-резонансная томография… магнитно-резонансная ангиография… магнитно-резонансная спектроскопия… Они ничего не обнаружат. Там даже нескольких раковых клеток не осталось. Ее беспокойные радостные мысли вращались вокруг необъяснимой загадки, лежащей в сердце новообретенного шанса на новую жизнь, вокруг первопричины отмены нависшего над ней приговора, вокруг тайны, не дававшей покоя ее писательскому естеству, жаждавшему до всего докопаться.

После магнитно-резонансной томографии врачи захотели провести кое-какие обследования повторно. По выражению их лиц Биби понимала, что полученные результаты их, что называется, огорошили. Такого они не видали. Никто из них не набрался смелости сказать ей, что невозможное стало реальностью, им хотелось еще раз все проверить, но Биби знала. Она просто знала…

Мира Эрнандес была слишком молода, чтобы возглавлять сестринскую службу в такой большой больнице. Внешне ей можно было дать не более сорока лет. Симпатичная женщина с блестящими, соболиной черноты волосами. Широко посаженные глаза отличались чернотой меха хэллоуинского кота. Полные губы. Женщина покусывала нижнюю губу, пока слушала, как Биби отвечает на ее вопросы.

Медсестра Эрнандес сидела на стуле у окна, том самом, который вчера занимал доктор Санджай Чандра, пока обсуждал с Биби ее страшный диагноз. Девушка сидела лицом к медсестре на своем счастливом, как она теперь считала, стуле. Каждая вещь в палате с этого момента стала для нее счастливой: счастливый столик между ними, счастливая кровать, счастливый телевизор, который она ни разу не включала, ее счастливый шелковый халат, ее счастливые тапки…

– Помогите мне разобраться, – сказала медсестра Эрнандес. – Так вы полагаете, что золотистый ретривер вас вылечил?

– Нет. Возможно… Черт, я не знаю. Собака должна иметь какое-то отношение к произошедшему. Просто обязана. Послушайте! Я не говорю, что это волшебная собака. Как вообще собаку можно назвать волшебной? Звучит нелепо. Но и пес, и мужчина, который его привел, должны что-то знать. Разве вам самой так не кажется? Я в этом уверена… Ну… мужчина должен знать, а собака не обязательно… Кто может сказать, что знает или не знает пес? Даже если ему что-то известно, он ничего нам не скажет. Собаки не умеют говорить, поэтому надо побеседовать с мужчиной.

Медсестра Эрнандес молча разглядывала Биби, а затем промолвила:

– Вы, кажется, излишне взволнованы.

– Нет, не взволнована. Я нахожусь в приятном волнении. А вы бы не радовались тому, что, заснув вечером с раком в мозгу, наутро проснулись бы совершенно здоровой?

Медсестре не хотелось поощрять ложных надежд.

– Не будем спешить, Биби. Давайте предоставим слово врачам.

– Послушайте, у меня вечером случился страшный припадок. Тогда никого рядом со мной не оказалось. Я подумала, что умираю. Позже, когда сюда зашла медсестра, я очнулась. Она решила, что я сплю, но на самом деле я была парализована, не могла говорить, и это было хуже всего. Я знала, что почти умерла, что я живой труп. В следующий раз, когда очнулась, пришла собака, а после нее я могла говорить и паралич куда-то девался. Утром, проснувшись вот такой, – она сжала в кулак свою левую, прежде немощную руку и потрясла ею в воздухе, – я знала, что случилось что-то очень хорошее, а еще более замечательному предстоит произойти.

Какой бы милой и терпеливой ни была медсестра Эрнандес, она выглядела как человек, который вот-вот собирается произнести: «Но в этом-то как раз и дело: подобное просто невозможно», однако в действительности женщина, набрав что-то на лэптопе, сказала:

– Проблема в том, что мы не допускаем собак-терапевтов в больницу после того, как истекают часы посещения. Ночью здесь вообще не было никаких собак.

– Одна была, – добродушно настаивала Биби, – золотистая красавица.

– Вы уверены, что вам не приснилось или у вас не было галлюцинаций?

– Собака облизала мне руку. Я ощущала на ней ее слюни.

– Ладно… хорошо… Значит, мужчина с собакой. Как он выглядел?

– Сначала свет падал на него со спины, а затем он очутился в тени, так что не знаю.

– А как звали собаку? Вы запомнили ее кличку?

– Нет. Хозяин ее не называл.

– Первым делом они обычно знакомят больного с собакой.

– Возможно, обычно знакомят, но не в моем случае.

Медсестра напечатала еще что-то на лэптопе, затем посмотрела на девушку и улыбнулась, вот только в ее глазах отразилось недоверие, когда она сказала:

– Извините, я не хочу, чтобы мои вопросы выглядели как допрос в полиции, но я, Биби, на самом деле желаю понять…

– Как так получилось, если я действительно излечилась? Ладно. Вы можете озвучивать ваши вопросы. Вы не зарождаете у меня несбыточных надежд. Я излечилась. Вам кажется, будто сейчас я излишне эмоциональна? Подождем, когда доктор Чандра подтвердит, что я больше не больна раком. Тогда я буду скакать по стенам, не я, а ребенок во мне. Большинство людей стараются избавиться от ребенка в себе, но я берегу в сердце маленькую девочку и время от времени выпускаю ее наружу порезвиться. Таков удел писательницы. Прошлое для нас – материал. Ты не хочешь забывать, как было прежде, что именно ты чувствовала…

Медсестра Эрнандес слушала Биби с явным интересом. Видно было, что она не считает, будто пациентка несет всякую чушь.

Когда она смогла вставить слово, то промолвила:

– Что сказал вам мужчина с золотистым ретривером?

– Пока он был в моей палате, он не обмолвился ни словом, а потом, когда уходил, обернувшись, сказал: «Постарайся прожить жизнь».

Медсестра нахмурилась.

– Что он имел в виду? Это похоже… Не знаю… Звучит как-то странно, слишком чопорно… Вам так не кажется?

Биби пожала плечами.

– Возможно, он просто хотел сказать, что я должна жить своей жизнью.

Девушка слышала эти слова прежде, но не помнила, где и когда. А еще Биби удивило, что она так и не решилась сказать Мире Эрнандес – прежде ей уже доводилось слышать эти слова.

Вдруг в голову девушки пришла мысль, достойная девочки-детектива:

– А как насчет камер слежения? Обычно видеозаписи хранят в течение тридцати дней. Если вы просмотрите записи за прошлую ночь и там не будет мужчины с собакой, значит, все это мне просто привиделось…

Лестница съехала вниз до самого пола стенного шкафа, и Биби знала, что это приглашение, но она немного колебалась, принимать его или нет. Несмотря на правильную геометрию лестницы, кое-что в том, как она опускалась, словно зигзагами, наводило на мысль о ее схожести со змеей.

Пока девочка смотрела вверх на люк, открывающий путь на чердак, темнота его частично рассеялась – ряд голых лампочек осветил верхнее королевство от одного конька крыши к другому.

Второе приглашение не прибавило ей желания подняться вверх в поисках Капитана.

Биби называла его Капитаном потому, что когда-то он был капитаном в корпусе морской пехоты США. Он пережил множество ярких приключений в годы войны и в годы мира. Биби нравилось слушать его рассказы, поэтому девочка часто просила старика пересказывать ей одни и те же истории. После ухода в отставку Капитан сменил несколько работ. Он лет пять прожил в квартирке над гаражом, прежде чем Биби нашла его мертвым на кухне. Он лежал в луже крови. Ее было так много, что могло показаться, будто Капитан в ней плавает.