Сингапурский квартет - Скворцов Валериан

— Почему ты обожаешь эти купюры? — спросил Клео.

— Прочти-ка, желтенький умник, — сказал хвастливо Мясистый Нос и протянул мятый листок, испещренный мелковатым шрифтом. Типографский текст оповещал:

«Индокитайский банк настоящим уведомляет о приеме к паритетному обмену 500-пиастровые банкноты, выпущенные японскими оккупационными властями до 1 августа 1945 года от имени Индокитайского банка Франции. Учитывая настойчивые представления гражданской и военной администрации Китайской Республики (Формоза — Тайвань), располагающей таковыми банкнотами, они могут быть обменены по паритету на имеющие хождение в любом отделении Индокитайского банка Франции в течение шести месяцев, начиная с даты публикации этого ордонанса…

Жан Лоран, генеральный директор ИБФ».

— Помалкивай пока об этом, — посоветовал милостиво француз. Содержание листочка появится в газетах послезавтра… Торопись наменять таких купюр, пока они идут за полцены… Ну, беги, богатей!

Дух караванщика Циня воскрес во французе. Этому духу следовало вернуться в преисподнюю.

— У моего дяди, — сказал Клео, — таких около тысячи с лишним. Мне он не даст. И моим рассказам не поверит. А тебе продаст и по сто пятьдесят за штуку. Тридцать процентов прибыли мне…

Мясистый Нос вытянул губы, усы ушли вверх, в ноздри. Сгрыз вафельный рожок от мороженого. Тронул галстук, оставив на узле пятно. Или оно уже было?

— Где твой дядя?

Клео подумал, носит ли француз оружие.

— В Шолоне, возле церкви святой Катерины.

— Едем!

За мостом через канал У Кэй тянется длинная безлюдная улочка, где с одной стороны — опутанный поверху колючей проволокой забор одеяльной фабрики «Ласковый тигр», а с другой — сточная канава заводика льда, лимонада и пива. Водитель мотоколяски не услышал или притворился, что не услышал харкающее кряканье Мясистого Носа, когда Клео саданул доверчивого дурака ладонью в горло. Вытащил из кармана его пиджака конверт с купюрами. Ткнул в спину моторикшу:

— Остановись. Этому человеку плохо. Помоги выволочь из коляски…

Француз оказался очень тяжелым. Может быть, потому что это был первый труп белого, с которым Клео имел дело. Потом трупы белых не казались особенными, даже из-за веса…

— Ты здесь не был и никого не видел, — сказал Клео рикше. — Пошел отсюда!

Расплатиться означало бы проявить страх.

Тело он утопил в сточной канаве. На спине, за брючным ремнем, Мясистый Нос носил солдатский кольт вроде тех, которые были у официантов в яркендском ресторане, где барышники, купившие верблюдов, угощали Клео, пока отец отлеживался в монастыре у лам.

Деньги отца Клео вернул на место. Написал записку, что по протекции учителя математики подыскал место помощника счетовода в текстильном магазине на рынке Бентхань. Добавил, что начинает самостоятельную жизнь, дабы не сидеть на шее у родителя, к стопам которого повергает почтительные сыновние извинения за доставленные ранее и теперь огорчения.

Клео снял комнатушку на седьмом этаже дешевого дома на стыке французской и «туземной» половин Сайгона. В супной на первом этаже сторговал за двадцать тысяч пиастров дочь хозяина от наложницы. На девушке-подростке болталось платье из тех, которые выбрасывают француженки. Его стоимость входила в цену товара вроде упаковки. На правой щиколотке приобретения позванивал браслет, за который с Клео взяли ещё полторы сотни. Бедра у Сун Юй были тоньше рук. Наверное, её вообще не кормили.

Клео заказал в супной куриную лапшу. Велел поднять миски в комнату. Сун Юй дернулась нести фарфоровые ложки и палочки для еды, а также коробок со специями, но Клео велел, чтобы обслужила старая ведьма. Сун его наложница, и за его деньги ей следует угождать, как и ему самому… Старой ведьмой была мать девушки. Клео приметил, как задрожали ресницы у Сун Юй. Это ему понравилось не меньше, чем двойные ямочки на щеках и длинноватый для китаянки нос. Он приказал ей съесть обе порции. Пока девушка тихонько хлебала, Клео пересчитал свои деньги на столе так, чтобы она их видела.

Ночью Сун Юй лежала справа, как и полагается пристойной девственнице, одеревеневшая от страха, но он её не тронул. Только вежливо справился, действительно ли девственница, как заверял её отец.

Он откормил и приодел Сун Юй, сводил в салон причесок. Снова появился на веранде «Каравеллы», уже с ней, и это снимало вопросы о причинах его «выхода в свет». Цены за девушку предлагали серьезные. Могли и отнять, но Клео решил рисковать, ждал друзей Мясистого Носа. Должны же спохватиться…

Плотный француз в шелковой рубашке со шнуровкой вместо пуговиц присел за их столик и спросил, куда исчез человек, с которым Клео видели несколько раз и с которым они однажды вдвоем уехали на моторикше? Клео ответил, что Мясистый Нос попросил свести его со знакомым вьетнамцем у церкви святой Катерины в Шолоне. Там он их и оставил… Клео знал, что люди с улицы Катина не сунутся в Шолон, как это сделал от жадности Мясистый Нос, — по той же причине, по какой люди из Шолона не совались на Катина. Французам французское, китайцам — китайское, вьетнамцам — вьетнамское.

Клео сказал французу, что ищет компаньонов. Объяснил характер своих услуг — складское хранение в Шолоне — и назвал цену. Полгода его испытывали. У Клео прятали краденое, и только.

Первое настоящее дело с французами стало и последним. Через минуту после закрытия в ювелирную лавку «Двойное процветание» в переулке Фамкинь, выходившем на Катина, постучался запыхавшийся интеллигентного вида молодой человек: срочно нужен подарок матери невесты. Наивная избранница в сиреневом платьице смущенно улыбалась рядом. Конечно, стальную решетку в дверях раздвинули… Остальное считалось делом троих французов, вломившихся из-за спин Клео и Сун Юй. Как и начало операции, отход прикрывал Клео. Но случилось непредвиденное. Он угодил ногой в сточную канаву. Боль пронзила лодыжку. Убегавшая за французами согласно плану Сун Юй вернулась, хотя он её не окликал. Подобрала его пистолет, угрожая им, придержала ринувшегося на Клео хозяина с сыновьями. Младшего расчётливо ранила первым. Едва тот упал, семья кинулась к подростку.

Пятясь, подпирая Клео, Сун Юй отступала с выставленным пистолетом до центральной улицы Катина. У обувного магазина «Батя», освещенного и заполненного покупателями, остановила такси. Какой-то дурак восхищенно сказал: «Революционеры…» Действительно, азиаты в этом районе не грабили.

Ночью в клетушке на седьмом этаже, где электрический вентилятор на потолке месил густой влажный воздух, пропитанный ароматами с рынка Бентхань, они впервые стали близки.

Богатые и сильные, они вернулись к депутату Лин Цзяо. В течение нескольких дней соседи, отец Сун Юй и его родственники, мать Сун Юй и её родственники гуляли на свадьбе — объедались, дремали или, перекрикивая грохот гонгов и визг скрипок нанятого оркестра, прикидывали будущее молодоженов, хвастались и лукавили, опьяненные беззаботностью и ленью. В разгар торжеств суповщик сказал Клео, что может познакомить его с одним человеком, который занимается особым товаром. Человек присматривает себе разъездного агента.

— Не крути, — сказал тестю Клео. — Какой именно товар?

— Оружие, — ответил суповщик.

— Кому от кого?

— Солидная фирма. Отправляет коммунистам. Для тебя операция чисто денежная.

— Никакой политики?

— Никакой политики.

Через полтора месяца Клео повел по протокам от камбоджийской границы низко сидящую баржу. Сун Юй предупредила, что её отец за награду донес о транспорте с оружием в жандармерию на Соборной площади. Предстояла интересная игра с тестем, французской армией и коммунистами.

…Кашель из-за пули, которую караванщик Цинь всадил в шею бывшего депутата Лин Цзяо, клокотал в скрюченном старике. Кантонец и сын поддерживали старца под локти. Расслабленные пергаментные ладони, усыпанные коричневыми веснушками, раскачивались в такт шаркающим шагам.

Клео протянул отцу карманную плевательницу.

— В лифт на руках, — попросил он парней.