Студент - Всеволод Советский

безоблачному небу чувствовалось, что августовское Солнце еще покажет силу от души.

— Ну, кажется, денек жаркий будет… — пробормотал Саша, прищуренными глазами, окинув бледно-голубой небосвод, на горизонте еще окутанный нежной белесой дымкой. — Стоп, молодежь, постоим, покурим.

Курил один он, а мы за компанию стояли рядом под навесом крыльца, в тени. Не знаю, как Витька, а я оглядывался с любопытством, ориентируясь и стараясь отметить главное. Вон трамвайная линия, значит, гастроном, где мы были вчера — вон он, в той стороне… А технопарк?.. Я постарался восстановить в памяти картины вчерашней ходьбы. Ну да! Он должен быть вон там, справа. Теперь я сообразил, куда идти. И подумал, что не худо будет взять продукты про запас. Как раз до магазина прогуляюсь, прикину кое-что про себя. Да просто один побуду.

— Слышь, мужики! Я в гастроном схожу, возьму пожрать? Ну, что-то типа по бутылке кефира, по булке на каждого. Годится?

— Дело! — одобрил Саша. — Городские или сайки возьми. Лучше городские… но это по обстановке. Витек! У тебя за ночь деньги на дереве не выросли, как у Буратино?

— Ну че ты, Сань…

— Тогда ты на особом рационе. Два сухаря и вода из-под крана. Логично?

— Да ладно, Сань! Ну че ты? Отдам я, вот должны прислать…

Витька заныл это столь плачевно, что Саша смягчился. Переборщил с юмором — решил он и похлопал моего соседа по плечу:

— Ладно, ладно, не грусти! Значит, Васек: три булки, три кефира. Самое то. Да, мне пачку сигарет возьми.

— «Руно»?

— Нет, болгарских. Ну, БТ не надо. А так лучше всего «Вега», но она редко бывает. Если не будет, бери «Тушку» или «Стюардессу».

— А какие из них?

Саня махнул рукой:

— Без разницы! По-моему, одно и то же, только пачки разные. На сетку!

Он дал мне бумажный рубль, никелированный полтинник, а также плетеную «авоську», универсальный носитель той эпохи. И я отправился в знакомый гастроном.

Слова декана не то, чтобы растревожили меня, но обострили мысль. Я шел и думал.

Цель! Конечно, она должна быть разумная и справедливая, коли уж судьба проделала со мной этот трюк. Ведь не может быть это просто так. И я пока еще не знаю цель. Не череду мелких задач, а цель, ради которой Вселенная отправила меня сюда.

В гастрономе первым делом я прошел в молочный отдел, где в термовитрине стояли бутылки с разноцветными крышечками.

Молочная посуда в СССР была особенная: стандартные бутылки емкостью 0,5 литра с очень широкими горлышками, запечатанными крышкой из плотной фольги. Цвета крышек означали содержимое бутылки, и к ним все давно привыкли, как к цветам купюр: рубль — желтый, трешка — зеленая, пятерка — синяя, десятка — красная… А здесь было так: серебристая крышечка — молоко, золотистая — топленое молоко, полосатая серебристо-золотистая — сливки, зеленая — кефир, полосатая серебристо-зеленая — обезжиренный кефир, лиловая — ряженка. Напиток «Снежок» (прообраз йогурта) — примерно как у топленого молока, но их по цвету содержимого не спутаешь. Правда, если с ассигнациями все было строго, то цвета крышек по регионам могли различаться… Ну и сливки с молоком могли быть в тетрапаковских «пирамидках». Они стоили дешевле, зато стеклянная тара была возвратная. А крышечка продавливалась сверху пальцем — и готово к употреблению.

Я взял три бутылки кефира и перешел в табачный отдел.

Народная Республика Болгария в рамках Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) заваливала советские прилавки много чем, а уж сигаретами особенно. Они делились примерно на три категории: престижные (с фильтром в жесткой пачке — БТ), средний класс или даже повыше среднего (с фильтром в мягкой пачке, этих было великое множество: «Ту-134», «Стюардесса», «Опал», «Интер», «Вега», «Феникс», «Родопи»…) и эконом-класс (мягкая пачка без фильтра — «Шипка», «Солнце»). Стоили они соответственно: 50, 35 и 14 копеек, однако в 1981–1982 годах подорожали: опять же соответственно 70, 50 и 20 копеек. Но я оказался в «донаценочной» эпохе, и приобрел «Стюардессу» за 35. «Веги» в самом деле не было, достаточно редкий товар.

В хлебном я взял три «городские» булки с хрустящим, сильно пропеченным гребешком. Насколько знаю, когда-то они назывались «французские», но в послевоенные годы борьбы с космополитизмом кто-то усердный не по разуму переименовал их «по-нашему». Впрочем, название прижилось. Да, говорят, в те же времена и салат «Оливье» переделали в «Столичный» — ну, тут оба названия оказались ходовыми.

Вспоминая это и мысленно улыбаясь, я безошибочно достиг технопарка. Все точно: вот синие раздвижные ворота, вот двухэтажное здание из потемневшего от лет и непогод силикатного кирпича, вот явная проходная — несколько несуразный самодельный пристрой…

В него я и вошел.

От автора:

Вышел третий том «БОКСЕРА»! Пожилой тренер по боксу погибает и оказывается подростком в далеком 1976-м. Как осуществить свою мечту, и выступить на Олимпиаде-80? В прошлой жизни не получилось, но теперь он готов взять реванш и сделать все правильно. На первый том скидка: https://author.today/work/351980

Глава 8

Похоже, что это сооружение — проходную — неизвестно почему сооружали самостроем, «хозрасчетным методом». Сделали добротно, но все равно видно, что кустарщина, металло-стеклянная будка охранника покрашена вручную масляной краской ужасающего темно-синего цвета. И стены так же. Вообще, в позднем СССР очень любили поговорить о «технической эстетике», то есть о том, что впоследствии переросло в английский термин «дизайн»; особенно журнал «Техника — молодежи» разливался соловьем на эту тему. Но это в теории. А на практике советская лако-красочная промышленность свирепствовала, миллионами литров производя мрачнейшие зеленые, синие и коричневые цвета… Опять же я невольно этому улыбнулся, чем вызвал приступ бдительности у стража — усохшей бабульки с жиденькими седыми волосами, стянутыми в пучок на затылке.

Она что-то жевала, сидя в рукодельном аквариуме, но увидев меня, проворно поднялась, обтерла рот ладошкой. И мало того, невесть откуда у нее в руке взялась ВОХРовская фуражка именно тех самых упомянутых расцветок: темно-синяя с темно-зеленым околышем. Зато кокарда была шикарная: золотистый кружок с ярко-алой звездочкой. Старушка немедля напялила на себя этот головной убор, который был ей заметно велик и тут же съехал влево. Должно быть, так она ощущала себя при исполнении куда в большей степени.

Я успел заметить, что на тщательно расстеленном целлофане у нее были разложены аккуратно нарезанные ломтики ржаного хлеба и белоснежного сала в рыжей обмазке, успел уловить аппетитный аромат смеси пряностей.

— Вы куда, молодой человек? — прошамкала