Друзья Высоцкого: проверка на преданность - Юрий Сушко

— Благодаря Анджею Вайде, — признавал Даниэль, — я узнал мир. Мне рано стали делать предложения западные продюсеры. Правда, государственная организация «Фильм польский» тщательно от меня это скрывала. Своего агента у меня тогда не было, и поэтому я оказался «отрезан» от Европы.

А впервые Ольбрыхского выпустили за рубеж в 1969 году на Московский международный кинофестиваль. Для него эта поездка стала настоящим праздником! Просмотры новых лент, лавина впечатлений от знакомств со звездами первой величины, бесчисленные приемы, просто дружеские вечеринки и пр.

Несмотря на свои двадцать пять, Ольбрыхский был уже достаточно популярен. В те годы в Союзе был настоящий бум польского кино. Даниэля узнавали на улицах Москвы — древнего, удивительного города. И это ему тоже нравилось.

Однажды утром Даниэль вместе со своим переводчиком, который неотлучно сопровождал «нашего дорогого польского друга», отправился в пресс-бар фестиваля в гостинице «Россия» поправить здоровье холодным пивом после вчерашнего. Несмотря на то, что Данек догадывался: место службы его опекуна вовсе не «Интурист», их отношениям это не мешало. Парень оказался коммуникабельным, понимающим, прекрасно ориентирующимся в мире кино. Да, самое смешное заключалось в том, что общались они между собой исключительно на русском языке.

Во время мирной светской беседы и обмена впечатлениями о компании, в которой они вчера коротали время, «переводчик» неожиданно вскочил и подбежал к большому окну:

— Смотри, кто идет!

— Кто?

— Высоцкий!

Имя Высоцкого Ольбрыхскому было немного знакомо. В Польшу окольными путями поступали магнитофонные записи его песен. Даниэль вспоминал, что песню «В тот вечер не пил, а пел…» он услышал, вовсе не зная, кто ее автор: «Это был как раз тот случай, когда услышанное сразу вошло в кровь. Я был очарован… И даже попросил перевести ее на польский Агнешку Осецку…»

Позже песни Высоцкого все активнее «оккупировали» Польшу. Иногда молодежь распевала их с друзьями, вот так, за столом, под рюмку. Слава к Высоцкому, говорил Данек, пришла стремительно. Песни его распространялись со скоростью урагана…

Хотя, конечно, поэтический язык Высоцкого был более сложен для иностранца, чем язык Окуджавы, по которому поколение Ольбрыхского училось русскому языку…

Однако как выглядит Высоцкий, Ольбрыхский, конечно, не представлял, фильмов с его участием не видел. Спутник польского гостя, как оказалось, лично знал Владимира, постоянно вращаясь в киношных кругах. И когда Высоцкий появился в пресс-баре, тут же подошел к нему и подвел к столику, за которым сидел Даниэль. Познакомил. Но разговор как-то не склеился. Высоцкий был не в духе, хмур. Быстро откланялся, извинился и удалился.

Опекун Ольбрыхского, подождав, пока Высоцкий отойдет на безопасное расстояние, спросил:

— А ты знаешь, Высоцкий классно поет!

— Конечно, знаю. У нас его многие знают…

— Так вот, не это главное… А какой он актер! Но и это не главное…

— А что главное-то? — удивился Даниэль.

— Самое главное, — лейтенант в штатском нервно посмотрел по сторонам, потом проверил, нет ли под столом «жучка», и продолжил все же шепотом, — самое главное… он спит с Мариной Влади!!!

Тема бурного романа Марины Влади и Владимира Высоцкого действительно была одна из наиболее обсуждаемых в кулуарах кинофестиваля…

Карьера Даниэля стремительно шла по вертикали. И не только в Польше. Он уже начал сотрудничать с крупнейшими западными кинорежиссерами — Фолькером Шлендорфом, Джозефом Лоузи, Маргарет фон Тротта…

О своих ролях он говорил: «Все они — мои дети. Я всего сыграл около 200 ролей… Я знаю, что одно дитя более талантливое и умное, другое — менее. Всех их я вынашивал в себе. Я рожал их как женщина, как мать, с огромными муками, болью. И это — мои дети. Я не могу сказать, какое из них мне более дорогое…»

И говорил, что «сыграл намного больше, чем мечтал». И он всегда помнил слова своего старого учителя, кинорежиссера Ежи Гофмана: «Это неправда, что мир к лучшему меняют политики. Никогда такого не было. Только искусство способно изменить мир».

Подводя предварительные итоги, пан Даниэль считает, что он — «символ не одного, а трех поколений». И в подтверждение рассказывал, как однажды к нему подошла девушка 15 лет и попросила автограф. Он подписал ей свою карточку. Тогда она достала еще одну фотографию и попросила автограф для своей мамы. Актер подписал и ее. Потом она достала третий снимок и попросила автограф. Уже для бабушки. Это ли не счастье для артиста?!.

Говоря о своем юношеском воспитании в стиле ренессанса и «красках жизни», Ольбрыхский имел в виду также алкоголь и женщин. Он даже помнил свой «первый эротический опыт» в детском саду: «Я влюбился в нашу юную воспитательницу. Когда на уроке танцев нам надо было танцевать парами, я старался схитрить, чтобы оказаться в паре именно с ней. Зажмурившись от восторга, упершись головой воспитательнице в живот, я кружился с ней в танце…»

Даниэль не раз повторял, что был более счастлив в профессиональной, нежели в личной жизни, что «не профессиональные проблемы были основными причинами моих стрессов и огорчений, а семья и дети. Но я не жалуюсь, как мне было тяжело, потому что знаю, что и им со мной было нелегко». Тем не менее он купался во всеобщей любви и обожании, хотя иногда и напевал романтические строки из песни Высоцкого:

Было так: я любил и страдал.Было так: я о ней лишь мечтал.Я ее видел тайно во снеАмазонкой на белом коне…

Так случилось, что именно Владимир Высоцкий стал невольным покровителем бурного романа Даниэля со знаменитой польской певицей Марылей Родович. В середине 70-х, отправляясь в Москву на театральные гастроли, Ольбрыхский пригласил с собой Марылю:

— Я лечу сегодня, а ты — завтра. Вечером у меня спектакль, мы выступаем в Театре на Таганке. Но ты не беспокойся: тебя встретит мой хороший знакомый.

— Володя Высоцкий ждал меня у трапа самолета с букетом роз, — восторженно вспоминала Родович. — После спектакля он позвал нас с Даниэлем домой. Мы сидели за столом, пели под водочку: сначала Высоцкий, потом я. Он сделал мне комплимент: «Марыля, ты поешь, как зверь!». Рассказывая о том сказочном вечере, Марыля больше всего гордилась, что, ночуя с Дани у самого Высоцкого, она спала в кровати самой Марины Влади!

Тогда же, во время гастролей в Москве, Ольбрыхский привел к Высоцкому на Малую Грузинскую целую компанию своих друзей из Театра Народовы. Знал, что Владимир не ударит лицом в грязь: «Он для нас приготовил пышный прием. Обильно заставленный стол: лосось, икра, грибы, водочка…» Веселились гости всю ночь. Утром, отправляясь в театр, Высоцкий постучал в дверь спальни. Тишина. Он осторожно заглянул. Данек спал, укрывшись с головой. А Марыля улыбалась во сне от счастья.