Костик и тайна настоящей дружбы. Истории о счастье, доверии и музыке заката - Елизавета Николаевна Арзамасова

– и очень радовалась, что они со скидкой. Папа был не в восторге. Я сначала тоже, но потом узнал, что Оля с Игорем идут, и передумал.

Это называется коллективный выход. Оказывается, можно было идти и без родителей. Тогда бы мы у школы встретились и на автобусе поехали. А тех, кто с родителями придёт, весь класс будет у театра ждать. Учительнице зачем-то всех нас надо было отметить, чтобы потом «отчитаться».

Я с мамой много раз бывал в театре, но мне там совсем не нравилось. Сначала меня мама на детские сказки водила, но я ничего волшебного в них даже в детсадовском возрасте не увидел. А какая же сказка без волшебства?

Я запомнил только один спектакль про Буратино. Там было интересно за актером наблюдать, который Артемона играл. Во-первых, он совсем не был похож на собаку. Ни его костюм, ни он сам. Я маме об этом в антракте сказал. А мама пыталась объяснить мне, что «это же театр!»: «Ты представь, что это не актёр, а настоящий верный пёс Мальвины». Я не понял маминого объяснения. Вот именно – это же театр…

Я, конечно, попробовал последовать маминому совету и представить, что на сцене настоящий пёс, но это здорово у меня получалось, только когда я зажмуривался. А когда открывал глаза, всё равно никак в это не мог поверить.

Наверное, зря мама нам билеты в первый ряд купила. Она всегда переживает, что я маленького роста и издалека мне сцену не будет видно. Вот лучше бы мне не было ничего видно, тогда бы я точно смог что угодно представить.

У Артемона был очень потрёпанный костюм. Мне даже показалось, что он из него вырос. А ещё у него было равнодушное лицо. Даже когда он рожицы строил и притворялся собакой. Тем более собаки себя вообще так не ведут. Я из-за него даже Мальвине не хотел верить, хоть она и была красавицей. Буратино тоже был так себе.

Единственный, за кого я переживал, так это за Карабаса-Барабаса. Во-первых, он был совсем не злой. Я видел, что глаза у него добрые. А во-вторых, он очень старался и переживал. Мне показалось, что он и вправду верит, что не на сцене находится, а в сказке, и что всё вокруг настоящее. И мне очень захотелось помочь ему, когда он потерял своих кукол, и крикнуть: «Карабас, не расстраивайся! Они все ненастоящие!» Но пока я собирался крикнуть, спектакль закончился. Я хлопал только Барабасу, хотя другие дети ему не очень хлопали. Он меня увидел, когда кланялся, и подмигнул мне.

Я согласился в этот раз пойти в театр, потому что там будут Оля с Игорем, и после спектакля мы сможем поговорить начистоту. С мамой моей невозможно разговаривать после спектакля. Даже если спектакль очень плохой, моя мама найдёт в нем что-то хорошее и будет радоваться. Я не люблю портить маме настроение, поэтому не начинаю критиковать то, что видел, если она не спрашивает моего мнения. А она почти никогда и не спрашивает. Она просто рассказывает, что ей понравилось.

Легко же порадовать мою маму. Она замечательный зритель! Жаль, что я не актёр и не хочу им быть, а то бы моя мама всё время радовалась. Может, когда у меня появится сестра, родители воспитают из неё артистку? Главное, чтобы она не играла, как тот Артемон.

За день до спектакля родители вдруг сказали мне, что пойти в театр не смогут. Что-то там случилось у друзей из их компании и срочно понадобилась помощь и поддержка.

Я не особенно расстроился и решил, что и я тогда не пойду. Но мама вдруг предложила пригласить с собой дедушку из дома 3А, вдруг он захочет. Ну а второй билет пусть пропадает. Она сама с дедушкой поговорила, и тот согласился.

В субботу, перед тем как уехать, мама приготовила мне строгий серый костюм для театра и белую рубашку, будто на 1 сентября. Ещё и ботинки чёрные. Я совсем не хотел надевать всю эту неудобную одежду. Позвонил дедушке: «Ты в чём идёшь?» Дедушка ответил, что «конечно, в костюме», и ещё добавил: «А в чем же ещё можно в театр идти?» Было ясно, что на этот предмет у них с моей мамой одинаковый взгляд. Может, папа не любит в театр ходить, потому что на работе от костюмов устаёт?

Оделся я часа за два до спектакля. Даже причесался, как мама любит, маленькой расческой, а не просто руками волосы пригладил. Решил ещё немного один во дворе погулять. Выхожу, а в беседке уже дедушка сидит. В костюме.

Удивительный у него был вид! Мне, как художнику, понравилось! Ярко-синий костюм, рубашка розовая, а галстук зелёный в мелкую желтую крапинку. И ещё из левого кармана пиджака зелёный платочек выглядывал. ДедДим походил на большой цветок с седой бородой и палочкой. Только коричневая кепка в клеточку портила весь вид. Я хотел ему про кепку сказать, а потом подумал: ну раз ему нравится, зачем настроение перед спектаклем портить?

Театр был совсем недалеко, всего в двух остановках, если ехать на троллейбусе. Остановка – в самом начале нашего переулка. Так что мы оба слишком рано вышли из дома. Это было хорошо: можно ещё побездельничать и поболтать.

Дедушка спросил: «А что идём смотреть-то?» Я и не знал. Сказали «идём в театр», я и согласился, название спектакля не спросил.

Я достал билеты из кармана, чтобы прочитать название, и вдруг подумал: а билета-то три. Мне в голову пришла одна идея. Я решил времени зря на объяснения не тратить, сказал дедушке: «Никуда не уходи, жди меня здесь». И побежал к дому № 8, в котором жила Ленка. Номера её квартиры я не знал, поэтому остановился под окнами и закричал: «Лена! Лен-а-а-а-а!» Она услышала. Сначала в окно выглянула. Я ей помахал рукой. Потом на балкон вышла. Вся такая в халате и в полотенце на голове: «Чего тебе?» Я у неё спрашиваю: «Лен, пойдёшь со мной в театр?» Она, видимо, удивилась, что я весь такой в костюме, и даже не спросила, в какой театр, что за спектакль. Просто переспросила: «С тобой?» Я говорю: «Ну да, со мной и с моими друзьями. Только одевайся скорей. Спектакль через полтора часа». Ленка сделала очень смешное лицо и сказала: «А пойдём!» Я обрадовался: «Жду тебя в беседке!»

Примерно через час я пожалел,