Штрафники Великой Отечественной. В жизни и на экране - Юрий Рубцов

Это только при формировании контингент в роте был из бывших заключенных. В дальнейшем пополнение к нам поступало из частей армии, фронта.

Переменный состав роты, в которой довелось служить военному финансисту Н. П. Шелепугину, также в основном состоял из уголовников. Пополнение получали обычно на железнодорожных станциях: подходил эшелон, впереди и в хвосте поезда на платформах пулеметы, в вагонах — бывшие заключенные. Первыми вагоны покидали солдаты и офицеры войск НКВД, затем штрафники. Их строили, производили перекличку. Кого-то, как правило, не хватало. Присутствовавших передавали командованию роты, ответственность за пропавших в пути брали на себя. Затем охрана уезжала, и начиналась жизнь в соответствии с внутренним распорядком, установленным для воинского формирования штрафного профиля{42}.

Попасть в штрафную часть лица, осужденные с применением отсрочки исполнения приговора и направленные в действующую армию, могли на вполне законных основаниях. Одних, как мы видели выше, препровождали туда из воинской части, гарнизона, а кто-то к моменту вынесения приговора уже находился в местах лишения свободы. Уже отбыв какой-то срок, заключенный мог ходатайствовать перед судом об отсрочке исполнения приговора и направлении на фронт. И судебные органы могли удовлетворять такие ходатайства.

То, что уголовники из мест лишения свободы, особенно на первых порах, попадали не только в штрафные роты, но даже в штрафные батальоны, было связано также с неверным толкованием некоторыми судами правовых документов.

В январе 1944 г. (то есть после почти полуторагодичного существования штрафных частей) наркоматами обороны, внутренних дел, юстиции и Прокуратурой СССР была проанализирована практика судебных органов по применению отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию. Было установлено, что в ряде случаев такая отсрочка предоставлялась необоснованно — «лицам, осужденным за контрреволюционные преступления, бандитизм, разбой, грабежи, ворам-рецидивистам, лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии»{43}.

Вот такого рода осужденные и попадали в первые годы войны в действующую армию и штрафные части в том числе. Впредь такого рода действия судебным органам были запрещены.

Нет худа без добра. В такой неразберихе удавалось вырваться на фронт и некоторым заключенным, считавшимися политическими, хотя вся их вина могла состоять в непродуманном высказывании, публично рассказанном анекдоте и т.п. Одним из таких людей был В.В. Карпов, впоследствии ставший разведчиком, Героем Советского Союза.

В.В. Карпов:

В фильме («Штрафбат». — Ю.Р.) показан штрафной батальон, в котором собраны уголовники, политические, проштрафившиеся рядовые. Такого не было и быть не могло... Проштрафившиеся рядовые, а также уголовники, политзаключенные, изъявившие желание воевать, направлялись в отдельные штрафные роты. Такие роты в штрафбат не входили, а придавались стрелковым полкам. Я, например, воевал в 45-й отдельной штрафной роте на Калининском фронте. Она была сформирована в ноябре 1942 года в Тавдинлаге из заключенных, которых освободили по добровольному желанию идти на фронт. В лагере я отбывал срок по печально знаменитой 58-й статье — за антисоветскую пропаганду...

Во главе этого придуманного (авторами фильма. — Ю.Р.) штрафбата, а также командирами рот поставлены уголовники. Опять же такого просто быть не могло. В соответствии с организационными документами командирами штрафных подразделений назначались только строевые офицеры, причем наиболее опытные и перспективные. Нарушивший этот приказ тут же сам оказался бы в штрафбате.

Следует иметь в виду, что немалое число заключенных смогло досрочно освободиться и попасть на фронт вне зависимости от штрафных частей. Это в первую очередь касается осужденных за нетяжкие и т.н. бытовые преступления — самовольный уход с предприятий, прогулы и опоздания на работу, мелкие кражи и хулиганство. Ими власть пополнила действующую армию еще в 1941—1942 гг., разумеется, если они подошли по состоянию здоровья и были политически благонадежны. Так, тремя указами Президиума Верховного Совета СССР от 12 июля, 10 августа и 24 ноября 1941 г. из мест лишения свободы были освобождены более 750 тыс. человек, а в 1942 г. — еще 157 тыс. человек. Всего, по неполным данным, за годы войны ИТЛ и колонии НКВД досрочно освободили и передали в действующую армию через военкоматы около 1 млн. человек{44}.

Вырваться из заточения удалось и примерно 60 генералам и адмиралам, имена некоторых из них — Маршала Советского Союза К.А. Мерецкова, генералов армии А.В. Горбатова и К.Н. Галицкого, адмирала Г.И. Левченко, наркома боеприпасов СССР генерал-полковника инженерно-технической службы Б.Л. Ванникова, генерал-лейтенантов Л.Г. Петровского и П.П. Собенникова, генерал-майора И.С. Лазаренко — прочно вошли в историю войны.

Несколько бывших заключенных из числа рядовых участников войны стали Героями Советского Союза — гвардии лейтенант И.Я. Сержантов, гвардии младший лейтенант А.И. Отставнов, рядовые В.Е. Бреусов и В.М. Ефимов{45}.

Досрочному освобождению не подлежали лица, осужденные за тяжкие уголовные (бандитизм, преступления против порядка управления и т.п.) и политические преступления. Однако в таком огромном «государстве», как ГУЛАГ, чье «население» на 22 июня 1941 г. составляли 2,3 млн. человек, да еще в условиях военного времени, ситуация была сложная.

Имело место, например, нарушение режима содержания заключенных. По положению, должны были раздельно содержаться осужденные к лишению свободы до трех и свыше трех лет: первые — в исправительно-трудовых колониях, вторые — в исправительно-трудовых лагерях. В действительности в ИТК, по оценке начальника ГУЛАГа В.Г. Наседкина (сентябрь 1943 г.), содержалось «свыше 500 тыс. заключенных, осужденных на сроки свыше 3-х лет, в том числе за такие преступления, как измена Родине, контрреволюционные и особо опасные», а в ИТЛ оказалось около 50 тыс. осужденных на сроки менее 3-х лет{46}. С большой долей вероятности можно утверждать, что такое беспрецедентное «перемешивание» позволяло какой-то части уголовников посредством мобилизации в действующую армию или направления в штрафные части досрочно выйти на свободу, что при иных условиях было бы невозможным.

Сам Верховный Главнокомандующий не скрывал, что определенный процент в воюющей Красной Армии составлял «уголовный элемент». В беседе с членами югославской делегации, состоявшейся в апреле 1945 г. (о ней шла речь выше), И.В. Сталин говорил: «Мы открыли тюрьмы и всех взяли в армию... Красная Армия не идеальна. Важно, чтобы она била немцев — а она их бьет хорошо, — все остальное второстепенно».

Мы располагаем также свидетельством практиков.

Г.С. Слюдянин:

Для подготовки маршевых рот мы получали пополнение из различных мест заключения Сибири. Объединяли его в отдельный батальон. Не имея опыта работы с бывшими заключенными, поначалу делали много ошибок: расквартировывали их вместе со всем полком, обмундировывали, как всех прибывших на пополнение (во все новое). К тому же и вооружали их, как положено по штату: винтовки, автоматы, «бронебойки» и другое оружие. В результате уже на второй день их невозможно было отличить от остальных.

Разных же неприятностей на первых порах от них было много. Например, разгромили хлеборезку, лазили в овощехранилище, пока часовой не застрелил одного из них.

Решено было поэтому построить для бывших заключенных отдельный лагерь (землянки). Подобрали и командный состав, служивший ранее в войсках и учреждениях НКВД, имеющий опыт работы с заключенными. К тому же среди вновь прибывших были не только явные уголовники, но и бывшие партийные и советские работники и даже офицеры. Они-то, во многом, и были организаторами порядка. Шла интенсивная военная подготовка. Прошедшие ее сводились в маршевые роты, размещались в эшелонах — и на фронт.

Конечно, не эти люди решили успех войны, но свою лепту они внесли, и надо об этом рассказать.

Е.А. Гольбрайх:

Из тыла прибывает эшелон уголовников, человек четыреста и больше, и рота сразу становиться батальоном, продолжая именоваться ротой. Сопровождают уголовников конвойные войска, которые сдают их нам по акту. Мы охрану не выставляем. Это производит дурное впечатление, тогда как проявленное доверие вызывает к нам некоторое расположение. Определенный риск есть. Но мы на это идем. Что за народ? Тут и бандиты, и уголовники-рецидивисты, и укрывающиеся от призыва, и дезертиры, и просто воры. Случалось, что из тыла прибывали и несправедливо пострадавшие. Опоздание на работу свыше двадцати минут считалось прогулом, за прогул судили, и срок могли заменить штрафной ротой. С одним из эшелонов прибыл подросток, почти мальчик, таким по крайней мере казался. В пути уголовники отбирали у него пайку, он настолько ослабел, что не мог самостоятельно выйти из вагона. Отправили его на кухню.