Напиток мексиканских богов - Елена Логунова

– Чего он хочет, я не пойму? Надеюсь, не подаяния? – заволновалась экономная Нюня.

– Наоборот, – успокоила ее Тяпа.

Она первой разглядела в ладони юного могильщика капитализма что-то светлое и блестящее – какую-то маленькую штучку.

– Возьмите, – настойчиво совал ее мне юноша.

Это была короткая, не длиннее трех сантиметров, серебряная цепочка. Один ее конец крепился к металлическому крючку, на другом болтался алый с черными подпалинами коралл, похожий на подгнивший красный перчик.

Несмотря на приступ тупости, приключившийся у меня по причине внезапного испуга, я безошибочно опознала в безделушке женскую серьгу. Вещица была оригинальной, но не выглядела дорогой и не поражала тонкостью работы. Таким побрякушкам на восточном базаре цена пять дирхам за килограмм.

– Чистый примитив, – оценила ерундовинку Тяпа, не зная, что еще сказать.

За подарок одинокая сережка сойти не могла, и было непонятно, с какой стати незнакомый лопоухий пролетарий решил преподнести мне это распарованное украшение. У меня и ушей вдвое больше, и цвет волос не тот, чтобы носить кораллы. Они к лицу брюнеткам, а мои пегие локоны рядом с насыщенным красным покажутся совсем блеклыми. В общем, украшение меня не очаровало.

– Это не мое, – равнодушно сообщила я странному юноше.

– Да, это вашей подруги, – согласился он.

Безразличие с меня как ветром сдуло!

– Моей подруги?!

– Угу, – паренек кивнул и посмотрел на меня с большим сочувствием. – Ведь та девушка, которая утонула в бассейне, была вашей подругой? Я слышал ваш разговор с охраной, как раз неподалеку стоял.

Тут только я вспомнила, что видела этого самого худосочного труженика граблей и лопаты в группе березок, украшающих лужайку вблизи вышки для прыжков в воду.

– Это сережка вашей подруги, – повторил он с уверенностью, которой я не испытывала. – Ее водоворотом затянуло в слив. Видите, какое тут крепление неудобное, без всякой застежки, обыкновенный гладкий крючок? Потерять легче легкого.

– А где пара? – я с гораздо большим, чем прежде, вниманием рассматривала одиночное украшение.

– Вторая серьга у девушки в ухе осталась. А эту я нашел, когда фильтры чистил, – видя мой интерес, оживился добрый мальчик. – Я подумал, что вам будет приятно ее получить. На память о подруге!

– Спасибо вам огромное! – я не сдержала чувств и наградила славного парнишку сочным поцелуем в пушистую щечку. – Вы просто не представляете, как меня порадовали! Клянусь, это самый лучший подарок в моей жизни!

– Ну, я рад, – юноша засмущался, покраснел и потупился.

– Дай вам бог здоровья, добрый вы человек! – меня подхватила и понесла волна ликования. – Счастья вам, удачи и успехов в труде! Победы над классовыми врагами! Торжества коммунизма!

– С ума-то не сходи! – одернула меня Нюня.

– Всего вам самого доброго! – не унималась я. – Ныне, и присно, и во веки веков, аминь!

– И вам того же.

Встревоженный моим энтузиазмом юноша бочком-бочком отодвинулся за зеленую изгородь.

– Девки! – восторженно взвизгнула Тяпа. – Айда в бар, напьемся на радостях! Господи, счастье-то какое!

– Да какое?! Какое тебе счастье, дура?! – обычно безупречно вежливая Нюня не выдержала и сорвалась на грубость.

– Сама ты дура! – радостно отгавкалась Тяпа. – Соображать надо, а не кукситься, не слыша добрых вестей! Мальчик что сказал? Что вторая сережка осталась у утопленницы в ухе. А Райка-то наша, прошу всех вспомнить, сережек вовсе не носила!

– У нее и уши не проколотые! – наконец-то дошло до Нюни. – Гос-с-споди! Так это что значит? Что в бассейне утонула не Райка?! А как же черные волосы и силиконовый бюст?

– Да мало ли на свете силиконовых бюстов!

Безудержно улыбаясь, я пожала плечами, огляделась и решительно направилась в бар отеля, издали высматривая уже знакомую бутылку с чудодейственным желтым пойлом.

Организм, переживший эмоциональную встряску, требовал незамедлительного приема мощного балансирующего средства.

Бармен меня узнал и спросил, как постоянного клиента:

– Вам как вчера – текилу? Соточку чистой?

– Итак, она звалась текилой! – мгновенно усвоила новое знание шустрая Тяпа.

Я величественно кивнула, про себя подивившись тому, как быстро мне удалось избавиться от имиджа неискушенной простушки, столь милого сердцу моей Нюни.

– Шикарная дама! – похвалила меня Тяпа, когда я ловко поймала стакан, шайбой подкативший ко мне по полированной барной стойке.

– Чего хорошего – нализываться средь бела дня? – недовольно заворчала Нюня.

– Неважно, когда нализываться! – с апломбом ответила ей Тяпа. – Важно, как! Мы это будем делать красиво.

Красиво нализываться я пошла на полосатый диванчик вблизи декоративного фонтанчика. Его монотонное журчание меня не раздражало: теперь, когда я могла надеяться, что утонула не Раиса, а совсем другая полногрудая брюнетка, мое отношение к водной стихии во всех ее проявлениях вновь стало ровным.

Прихлебывая желтую огненную воду, я рассматривала сережку утопленницы и постепенно проникалась уверенностью, что нечто в этом роде я уже где-то видела. Не на Раисе, боже сохрани! На ком-то другом. Но в тот момент это знание не показалось мне важным и не помешало проведению экспресс-курса реабилитационного нализывания.

Допив напиток мексиканских богов, я почувствовала прилив сил. Он подкрепил высокий всплеск моего настроения и полностью растворил недавние страхи. Мысль безотлагательно расспросить дежурную и горничную о том, каким образом к ним попало Райкино письмо, показалась мне дельной и перспективной.

Я оставила пустой стакан на бортике декоративного фонтанчика и пошла к лифту.

На мой взгляд, лифты в «Перламутровом» – единственное, что вполне соответствовало категории «три звезды». Я бы им даже больше звезд дала, хоть целую галактику: для меня каждая поездка в скоростном лифте подобна полету в космос – с головокружением на старте, невесомостью в полете и черным выпадением зрения при резком торможении. Увы, должна признаться: у меня слабый вестибулярный аппарат! Именно поэтому, зайдя в лифт, я крепко хватаюсь за поручень и закрываю глаза. Обычно эта тактика себя оправдывает, и грамотно организованное лифтовое катание не наносит ущерба моему здоровью, но на сей раз я зажмурилась совершенно напрасно. В сложившейся ситуации имело смысл внимательно следить за подступами к кабине и осмотрительно выбирать попутчиков.

Вместе со мной в лифт вошли женщина и двое мужчин. Поскольку это были не те двое, которые интересовались шестьдесят седьмым номером, я не обратила на них внимания, придавила кнопку своего этажа и привычно закрыла глаза. А на женщину я и вовсе не посмотрела. У меня нормальная ориентация, на особей одного со мной пола я не заглядываюсь.

– Ну, привет! – произнес приятный мужской голос.

Не предполагая, что приветствие адресовано мне, я продолжала сосредоточенно жмуриться.

– Это она? – спросил другой мужской голос, отнюдь не приятный, вкрадчиво-тихий, с легкой шепелявостью, отдающей в змеиное шипение.

– Она самая, – подтвердил женский голос.

«Она» – это могло быть сказано только обо мне.

– Танька, ахтунг! – почуяв неладное, изнутри подтолкнула меня бдительная Тяпа.

Я открыла глаза и увидела в углу кабины вульгарную путану Катю, а напротив смазливого стройного парня в белоснежной рубахе, расстегнутой почти до пояса тугих бледно-голубых джинсов. Распахнутый ворот и высоко закатанные рукава открывали гладкую загорелую грудь и мускулистые руки. Его я тоже где-то видела… Лицо у парня было скуластое, волосы светлые, задорно взлохмаченные, а глаза зеленые, как нефрит, – я увидела это, когда он поднял на лоб солнечные очки и повторил, вне всякого сомнения обращаясь ко мне:

– Ну, привет, детка!

По преувеличенно ласковым интонациям я узнала ночного мотылька Андрюшу, но не сочла вчерашнюю короткую встречу поводом для продолжения знакомства. Как девушка гордая, свободолюбивая, не чуждая идей феминизма, я считаю, что «деткой» меня вправе называть только папа с мамой и бабушка с дедушкой. Зеленоглазый молодец определенно не годился мне ни в отцы, ни в деды, да и в жесте, которым он меня приобнял, родительской нежности не наблюдалось. Поэтому я не стала церемониться, стряхнула со своего плеча загорелую лапу и сказала:

– Молодой человек, вы обознались!

Голос мой был холоден и сух, как нутро морозильной камеры.

– Дзинь! – в продолжение темы низкотемпературных звуков льдинкой звякнул лифт.

Я взглянула на табло, с облегчением увидела цифры моего этажа и, едва двери разъехались, выскочила из кабины, не обращая внимания на ропот неприятно компанейских попутчиков.

Но в холле тоже нашлись люди, жаждущие моего общества!