Клеймо тирана - Любовь Попова

на ней разрез. Я шумно выдыхаю, как легко он это сделал, как легко ему порезать и меня.

Юбка расходится на двое, оставляя меня перед ним полностью обнаженной. Он ножом чертит невидимые линии, заставляя испытывать почти панический ужас вперемешку с возбуждением.

Он ведет острием по волоскам на лобке, ниже, по бедру, спускается все ниже. В пару движений перерезает веревки на ногах. Инстинкт, проснувшийся мгновенно, вынуждает лягнуть его, но одно ловкое движение, и я лежу на животе, внезапно жалея, что поддалась на уговоры коли и взяла не велюровую ткань.

Тяжелая рука гладит от стоп, бедер, до самой задницы, затем ведет выше, по ткани собственного пиджака, к волосам, которые собирает пятерней и сильно тянет, вызывая проклятый стон. Как, как черт возьми он это со мной делает. Разве модно бояться, ненавидеть и желать одновременно? Момент и кляп сам валится изо рта, момент и руки свободны.

Его вторая рука бросает нож и тянется к заднице, проходится между половинок, находя позорно влажные, скользкие губы. Он проводит по ним пальцами, собирает соки и раскатывает их по моему лицу, цепляя губы. Я чувствую задницей его вздыбленную ширинку и с ужасом понимаю, что больше не боюсь вторжения, скорее испытываю дурацкое любопытство.

— Продолжим? — хрипит он возле уха, а я теряюсь, не могу и слова сказать, лишь открываю рот, выдавая новую порцию стона. — Ты же мокрая как течная сука. Не так уж и сильна оказалась твоя любовь к ублюдку Коленьке.

Сволочь. Мерзкий придурок. Скотина.

— Он не больший ублюдок, чем ты, — толкаю бедрами, врезаясь в его пах, и он тут же встает.

— Где деньги, которые дали Коле?

Я вздрагиваю, хочу возмутиться, не говорить ничего, но вспоминаю, как Андронов шипел «ты мне должна» Хотя бы избавиться материально от его влияния будет уже много. Показываю рукой направление. Леону даже стула не нужно, чтобы забросить руку на антрисоли шкафа и достать сумку.

Он бегло осматривает содержимое, выкидывая мои пятьдесят тысяч. Застегивает и уходит.

Лежу лицом вниз, слушая как он уходит, так ничего больше мне и не сказав.

Я поворачиваюсь на бок, сжимаясь в позу эмбриона и наивная тихо плакать. От облегчения, что этот вечер закончился так, а не на столе ресторана между пьяным сбродом. От ужаса, что испытывала желания продолжить тот кошмар, что продолжил Леон. От стыда перед Колей которому сегодня мысленно изменила. От того, что скорее всего он скажет продолжать в том же духе, только чтобы вырваться из тюрьмы.

Блеск на полу привлекает мое внимание, я открываю глаза и замечаю брошенный на полу нож. Сажусь на диване и наклоняюсь вперед. Беру металл, чувствуя его жар. Даже лезвие еще горячее, как и его хозяин. Складываю нож и замечаю гравировку. «Для Леонида от твоей роднульки» Роднульки. У такого как этот мутант могла быть девушка? Нежное создание, ласково гладившее его спину после рабочих будней бандита или стерва вроде меня, которая никак не может усмирить свой нрав. Отношу нож на стол. Не хочу его касаться. Мне сложно представить, что такого как он, можно полюбить.

Скидываю его пиджак на стул и обвожу взглядом свою квартирку.

Весь запал, вся ненависть глохнет перед желанием уже освободиться. А это получится, только если ко мне вернется Коля. И он никогда не узнает, как я горела в чужих, грубых руках. Одно непонятно, как смотреть ему в глаза после того, как я добровольно лягу пол него.

Принимаю душ, стелю новое белье, делая все на автомате. Долго смотрю в окно, вспоминая все самое светлое из наших с Колей отношений. Как приносил мне сгущенки, когда меня закрывали, как прикрывал перед заведующей детского дома, сколько раз помогал, когда в приюте появлялся Андронов. По коже мороз от того, что он мог сделать со мной, от слов, что он сказал про деньги. Я даже рада, что Леон их забрал.

Заставляю себя подняться, дойти до кровати, как вдруг дверь в прихожей открывается. Я замираю возле дивана. Жду, когда он выйдет из коридора.

Леон.

Снимает туже самую рубашку, открывая мощное тело, как с обложки плейбоя для женщин. Вешает на стул, брюки и носки, оставаясь в черных боксерах, которые еле сдерживают его хозяйство даже в расслабленном виде.

Его фигура пугает даже издалека, его запах заполняет все рецепторы, душит, пускает в кровь адреналин.

Хочется кричать, бить посуду, впиваться в его лицо ногтями. Как, как я могу быть с ним ласковой, если он во мне вызывает такие бурные реакции.

Он подходит близко, отравляя своим существом, пугает нежным касанием к лицу, вынуждая действовать жестко.

Я не готова к его нежности. Не готова к чувствам, что она рождает.

— А я похожа на роднульку? Ее ты тоже насиловал?

Глава 19

Зверев бросает взгляд на место, где оставил нож, потом на стол, потом тяжело вернул мне.

Я жду взрыва, сжимаюсь всем телом, чтобы принять удар, а вместо этого следует усмешка.

— Любишь Колю, а ревнуешь меня?

Взрываюсь я.

Пружина внутри меня стреляет. Я закипаю мгновенно, ударяя криком по его перепонкам.

— Кого? Тебя? Ревную? Насильника? Бандита? Ты мне противен! Каждый раз, когда ты прикасаешься ко мне, меня тенят блевать, — ору, хочу вывести его на эмоции, но вместо того, чтобы хоть как — то мне ответить, он проходит к столу, забирает нож и опускает в карман своих джинс. Затем просто уходит в ванную.

Я задыхаюсь от возмущения. Во мне кипят эмоции, голыми проводами вибрируют на нервых, буквально кричат, в поисках выхода.

— Зверев! А что ты молчишь?! Тебе нечего ответить!?

Он идет в ванную, уже открывает двери, а я догоняю его, бью по широкой спине, чувствую, как тут же начинают болеть кулаки.

Как жжет горло от обиды.

Я другого от него ждала, я хотела скандала, я хотела выговориться, высказаться.

В очередной раз увидеть его звериную сущность!

— Отвечай, сволочь! Трус! Ты можешь только брать! Только ломать и крушить, а ответить не можешь!

Громко. Сипло. Уже со слезами.

Наконец верзила тормозит в дверях, застывает, заставляя и меня замереть в ожидании. Черт, может перебор? Не убил бы…

Поворачивается всем корпусом, вынуждая и меня отступить, задохнуться от той силы, что энергетическим полем бьет по нервным окончаниям, вынуждает дрожать и задыхаться. Я просто тону в черноте его взгляда, проваливаясь в колодец глазного дна.

Молниеносное движение. Один общий вздох. Теперь прижата к бетонной стене его тела.

Расплющена о камень его мускулистой груди.

Хочу