Маг (СИ) - Лисина Александра

Сложность же нашей профессии заключалась в том, что для работы с артефактами требовалась огромная масса знаний из различных областей. Чтобы уметь совмещать нити разных цветов и составлять из них настоящие букеты заклинаний, маг должен был разбираться во всем. Знать, что можно совмещать, а что нет. Какую напряженность магического поля выдержит та или иная нить. Как правильно распределить нагрузку. И как сделать так, чтобы нить не порвалась в самый ответственный момент, спалив к такой-то матери и артефакт, и артефактора, и полквартала вместе с ним.

На то, чтобы освоить практически весь курс магического искусства, да еще по такому количеству направлений… а тут действовало правило «чем больше, тем лучше», артефакторы… слабейшие, подчас никчемные в плане силы… тратили годы и десятилетия, а то и всю свою немаленькую жизнь в надежде хоть как-то устроиться. Отдача при этом была не то чтобы скромной, однако, выбирая специальность бытовика, маг всегда мог рассчитывать на постоянную работу в городе и стабильный, пусть и невысокий доход. Тогда как сила и ценность артефактора заключалась исключительно в его знаниях. В умении сочетать несочетаемое и делать то, до чего никто другой еще не додумался.

И вот тут его возможности уже ничто не ограничивало. Хороший артефактор мог обеспечить себя и других великолепной защитой. Начинить понравившийся предмет каким угодно заклинанием — огненным, воздушным, исцеляющим… границ действительно не существовало. Ровно до тех пор, пока у мага оставались рабочие артефакты. Однако как только они исчезали, великий и могучий чародей мгновенно превращался в обычного смертного.

Таору в свое время повезло — у него была прекрасная память и море упрямства, позволившие освоить непростую профессию. Руководство опытного наставника привлекло внимание к его персоне. Широкие познания в магии позволили не ограничиваться починкой старых «примусов», а дали возможность работать по самому широкому профилю проблем, которые Таор регулярно решал, в том числе и выезжая в резиденцию столичной гильдии магов, если там происходило что-то, с чем не могли справиться простые бытовики.

Именно так Таор в свое время познакомился с лессой Майеной Айенал — совсем еще неопытной, по уши втрескавшейся в него магичкой, с которой тоже надо было что-то решать.

— Да что ж это за хрень такая… — простонал я, когда башка разболелась с новой силой, а заранее приготовленный исцеляющий амулет сдох, толком так ничего не сделав. — Где там этот мастер Тан, чтоб его икота замучила? Почему не идет и не пристрелит меня из милосердия?

Второй амулет тоже мигнул и погас, ни на каплю не ослабив моих мучений, поэтому я не придумал ничего лучше, как выпустить на изнанку Изю… прямо так, с кушетки, самым краешком… в надежде, что записывающие устройства учителя не умеют просвечивать сумеречный мир. Уже там Пакость накидала ему в рот загодя приготовленные бриллианты. И только после этого мне слегка полегчало.

Из дома магистра Ноя я выбрался еще через пол-рина, будучи не в состоянии не то что идти, а даже нормально сидеть. Поездка домой стала для меня настоящей пыткой, поэтому я искренне огорчился, что сегодня вездесущий хасаи не дождался меня у ворот. Башка болела так, что после тряски в карете я с трудом соображал. А когда притащился домой, то просто рухнул на кровать и рина два был не в состоянии пошевелиться, хотя всполошившаяся Лорна каких только примочек не сделала и какими только травами не пыталась меня напичкать.

Проклятые «разумники»… какого, спрашивается, хера они поставили на старые книги эту чертову защиту?! Что там было особенного, в этих книгах? Что я такого узнал, если ради этого надо мной надо было так измываться?!

К вечеру моя несчастная голова разболелась с новой силой, причем так, что я был готов биться ею о стену. От боли не спасали ни амулеты, ни травы, ни подушка. Она накатывала волнами, усиливаясь от малейшего шума, света или легчайшего прикосновения. Не зная, как от нее избавиться, я просто молча катался по разворошенной постели, в бешенстве кусая подушку и раздирая когтями простыню. Лорну, в конце концов, выгнал, опасаясь, что попросту ее прибью. Улишшам тоже велел меня не трогать. Максу приказал молчать. И только от Пакости одну за другой безропотно принимал фэйталовые «жемчужины», после которых хоть на пару ун, но все-таки становилось легче.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Уже ближе к ночи, когда и силы, и терпение полностью иссякли, я в очередном приступе жесточайшей мигрени схватил мешающийся на груди амулет и в отчаянии прижал его ко лбу. Прямо-таки впечатал прохладный металл, вдавив его в кожу ладонью.

И только тогда боль неожиданно ослабла.

Причем настолько быстро, что я изумленно замер. А потом почувствовал в ладони знакомый зуд и устало выругался.

Проклятье… Шэд… да черт бы тебя побрал с твоими секретами!

Однако боль действительно стала меньше и спустя всего четверть рина полностью ушла, словно ее и не было. Я еще потом полежал, с осторожностью пробуя убрать от головы спасительную монету. Но хуже не стало. И вот когда я понял, что к чему, и когда стало ясно, как именно следовало бороться с проклятием «разумников»… настала пора отправляться на встречу с Шараном.

Тем более у меня как раз образовалось нужное настроение.

Глава 7

К трактиру я подошел незадолго до полуночи, вынырнув из тьмы, словно вампир из сумрака. В верхний мир решил не выходить — у ворот сегодня толклось неоправданно много народу. Поэтому для начала я отправил вперед улишшей и Пакость, а после того, как они подтвердили, что в гостевой комнате действительно присутствует нужный мне человек, прошел прямо сквозь деревянный забор. Добрался до слабо освещенного крыльца. Улучив момент, когда не было посетителей, вынырнул с изнанки и ровно в полночь по моим внутренним часам толкнул рукой входную дверь.

В трактир я вошел, накинув на плечи плащ, а на голову надвинув широкий капюшон. Таких посетителей сюда и раньше наведывалось немало, поэтому внимания я не привлек. Однако про себя все же отметил, что этой ночью и в самом трактире было чересчур оживленно. Причем далеко не все посетители относились к завсегдатаям заведения дядюшки Гоша, из чего следовало заключить, что ниис предпринял меры безопасности.

Сам дядька на этот раз по трактиру не бегал, не суетился. А как нормальный человек стоял за барной стойкой и буравил подозрительным взглядом всех входящих. При виде меня он тоже напрягся, но несильно. Ведь тревожного сигнала от амбалов не поступало, поэтому подвоха он не ожидал. И вздрогнул только после того, как я демонстративно снял перчатки и, показав унизанные магическими кольцами руки, негромко бросил:

— К ниису. Вчера я оставлял для него небольшое послание. Полагаю, мастер Шаран уже готов на него ответить.

У Гоша тут же забегали глазки, а на лице появилось такое выражение, словно он собирался закричать: «Атас! Предатели-маги атакуют!»

Но потом он все же взял себя в руки, кинул испепеляющий взгляд куда-то мне за спину и довольно твердо спросил:

— Ваше имя, лесс?

— Саррато.

— Вот это послание вы вчера оставили? — с преувеличенной вежливостью поинтересовался «дядюшка», достав из-под прилавка изящное золотое колечко с крошечным бриллиантом.

Я окинул взглядом барную стойку и то, что располагалось ниже.

— Мое кольцо находится слева от вас. В верхнем ящике стола, нер Гош. Свою метку, поверьте, я узнаю на любом расстоянии.

Насчет метки я, конечно, приврал — кольца и другие мелкие артефакты Таор предпочитал не клеймить, поскольку для постановки официальной метки надо было ехать в гильдию. Но даже если метка стояла, то после смерти Таора она благополучно угасла, поэтому я ориентировался исключительно на сумеречное (потому что в магическом еще не был уверен) зрение и на цвет, который давало с изнанки напитанное магией колечко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Следуйте за мной, — кисло улыбнулся трактирщик, после чего смахнул фальшивку в стол и, сделав кому-то знак, выбрался из-за стойки.